Книга Белка, голос! - Хидэо Фурукава

Председатель был уверен, что у клиента есть крыша.

У него опять разболелся желудок. В моче появилась кровь.

Но его дочь в заложницах.

Затем Председатель отправил ещё троих убийц. «Уничтожьте цель», — продолжал требовать клиент. «Что же он планирует?» — думал Председатель, прижимая обе ладони к животу. Предоставляемая клиентом информация о местонахождении цели, о маршрутах передвижения, об охране всегда была точной, подробной и самой свежей. «Эй, ты работаешь не хуже, чем в шпионских боевиках». Как только цель уничтожалась, гонорар моментально перечислялся в подпольный банк. Председатель задавался вопросом: «Это что, бизнес? — Но спросить ему было некого, поэтому этот вопрос он адресовал самому себе. — И это тоже бизнес? А сколько в моём желудке сейчас язв?» Он больше не мог использовать якудза в бегах и стал привлекать якудза, изгнанных из кланов. То есть стал нанимать киллеров из числа тех, кого ждало «пожизненное изгнание» после того, как их бывший клан всем разослал «красную метку об отлучении».[11]Это было абсолютное нарушение правил. «Я теперь уже не просто жестокий босс, а настоящий отступник. Но… и что с того? Кому какое дело? Это первоклассный заработок», — посуровел он. Раньше все прибыли клана шли от рэкета в кварталах развлечений, от бейсбольных ставок, подпольных казино, теневого отмывания денег, от разного рода вымогательств. Наркотиками в больших масштабах они не занимались. У председателя была такая присказка: «Важны чистенькие деньжата. Зарабатывайте головой, скоро двадцать первый век, в будущем нас ждёт бизнес. Бизнес!» Поэтому он и стремился к созданию японско-русского предприятия. И что в результате он получил, вот такой бизнес? «Однако, — ещё раз говорил себе Председатель, — чтобы прежде делать взнос в стоящий над ними главный клан, чтобы раздобыть эти деньги, сколько приходилось потеть членам группировки. Им приходилось испытывать большие трудности. В этом смысле мой бизнес стал настоящей наградой для жестокого босса».

Или не так — для босса-отступника.

Чёрт… отступник… не отступник. Да какая разница!

Надо мыслить логически. Мучительно болит желудок. Даже пробрал понос. Он понимает, что в результате клиент его просто использует. Он понимает, что он пешка в чьей-то игре, шахматная фигурка, командир таких же мелких фигур, как и он сам. Уничтожить цель. Уничтожить. Уничтожить. Благодаря нынешним трём киллерам они заработали больше ста миллионов. Это бизнес. «Во-первых, моя дочь в заложниках. Во-вторых, что ещё я могу сделать?»

Ничего, кроме как продолжать отправлять киллеров.

Он собирался отправить ещё одного.

Нанять отлучённых от группировок было непросто. Он с трудом улаживал эти дела. Но он не мог этого не делать. Ведь дочь в заложницах. Где-то в глубине души он понимал, что это просто отговорка. Всё это: и его переживания, и боли в желудке, и жертвы ради клана — всё это не ради этой девчонки.

Он придавил руками живот: «Как же я похудел!»

Кожа да кости.

У него было дурное предчувствие. И это дурное предчувствие оправдалось. Из главного клана на него поступила жалоба. В тот самый момент, когда он собирался завербовать очередного киллера, к нему прислали переговорщика. Ему намекнули, что «с точки зрения кодекса чести его поведение сложно простить». Естественно, его порицали, это было очевидно. Председатель подумал: неужели он слишком переусердствовал в вербовке наёмников? Кроме того, переговорщик сообщил ему, что ходит много других нехороших слухов.

А затем без обиняков спросил:

— Ты что, собираешься развязать войну в России?

Председатель испуганно зыркнул на него. Неужели кто-то доносит на него?

Его обвиняли в том, что он снабжает кого-то наёмниками. Главный клан не одобряет этой неразберихи. Председатель понял, что о поступлении денег с другой стороны Японского моря уже стало известно.

— Ты решил, что сможешь отмывать бабки, прикрывшись нашим авторитетом? Ты слишком много получаешь лёгких денег.

Переговорщик сказал без обиняков:

— Главный клан хочет отлучить тебя. Босс сдаёт тебе в аренду твою нынешнюю территорию для рэкета. А ты, выходит, нашёл себе новую территорию. Если хочешь разойтись по-тихому, плати пятьсот миллионов. Ты ведь зашибаешь бешеные бабки в России.

— Пятьсот миллионов?

— Это решение главного клана.

«Неплохо они навели справки, — подумал Председатель. — Сейчас у нас в сейфе, кажется, как раз пятьсот миллионов. И они хотят, чтобы я внёс эти деньги в казну? Так-так, — подумал Председатель. — Они угрожали тем, что лишат его положения. Да ради этих бабок мои ребята жизнь положили! Ведь сначала я направлял туда полноправных членов клана. Пожертвовал ими ради взятой в заложницы дочери. А теперь боссы хотят, чтобы я отдал деньги, полученные в обмен на их жизни?

Если я так поступлю, я для них перестану быть боссом.

Даже боссом-отступником».

Переговорщик окинул его взглядом. Как будто хотел спросить: «Ну, и что ты будешь делать теперь?»

«Сволочь, — подумал Председатель. — Он смеётся надо мной, потому что я дал маху. Наверняка смеётся. Что ещё за „переговорщик от главного клана“! Что ещё за „рекомендую вам это сделать“! Ты ведь тоже шантажист. Разве нет?» И Председатель сунул руку сзади под пиджак. За ремнём у него была «беретта», для самообороны. Он достал её. А затем выстрелил. Прямо в переговорщика.

Три выстрела.

Четыре выстрела.

А затем, даже не посмотрев на труп, прижал руки к животу и простонал:

— Как же больно…

Всё это произошло в секретной комнате. В его кабинете в офисе клана и на случай внезапного налёта, и на случай допроса была установлена надёжная звукоизоляция и пуленепробиваемые стены. Председатель сразу же достал из серванта три-четыре банки с лекарствами и стал глотать таблетки для желудка, одну за другой. Он покачал головой вправо-влево. Потряс, чтобы прийти в себя. Затем провёл рукой по груди. Будто удостоверяясь: вот здесь проходит пищевод, через него попадает в желудок лекарство. Затем дохнул в ладонь. Кислый запах из желудка, скверный. Но терпеть можно.

Он плюхнулся в кожаное кресло.

Взял со стола пульт. Общий для телевизора и видеомагнитофона. На уровне глаз стоял телевизор. Включил его. На мгновение экран вспыхнул, а затем потемнел. Телевизор переключился на воспроизведение видео. Видеокассета была уже вставлена в магнитофон, он отмотал её назад и нажал на кнопку воспроизведения.