Книга Александр Мальцев - Максим Макарычев

При таких колоссальных нагрузках оба тренера знали, как лучше снять напряжение после игр и тренировок. Тарасов уходил в лес собирать грибы, причем умел сушить, мариновать, солить их. «Все, за что папа ни брался, он делал со страстью. Собирал грибы. Солил бочками огурцы, капусту, помидоры, яблоки. Чинил всей семье обувь. Засаживал дачу цветами и голубыми елями, – вспоминала дочь тренера, Галина Тарасова. – Когда у него начали болеть ноги, он надевал хоккейные наколенники и работал в саду. Случись на даче застолье, он всегда сам накрывал стол. Выпить мог, но пьяным я его никогда не видела. И что бы ни случилось, кто бы ни был у нас в гостях, в 21.30 отец уходил спать. Просто пропадал – и все. Когда его спрашивали, что привезти с собой на дачу, он всегда говорил: “Только хорошее настроение”».

Аркадий Иванович Чернышев был заядлым рыболовом, мог часами просиживать с удочкой на речке. Ветераны хоккея вспоминают один эпизод из жизни Чернышева. В 1969 году после победного чемпионата мира власти подарили ему новенькую «Волгу». Спустя некоторое время ее угнали. Нашли машину через несколько дней, бросив на поиски лучшие силы МВД, для которого найти автомобиль динамовского наставника было делом чести. Наконец нашли, позвали тренера, чтобы обрадовать его и показать «находку». Аркадий Иванович первым делом полез в багажник и радостно воскликнул: «Все в порядке!» Похоже, его больше радовало не столько уцелевшая машина, сколько драгоценные рыболовные снасти, которые он недавно привез из Швеции.

Виталий Семенович Давыдов признавался мне, что хоккеисты конечно же догадывались о том, что взгляды на хоккей у двух наставников не совпадали. Тем не менее, когда речь заходила об игре сборной, это были два единомышленника. «Мы не всегда понимали, по чьему плану – Чернышева или Тарасова – играем в очередном матче. Их единодушие в ответственные моменты, на мой взгляд, скорее всего, объяснялось тем, что ни тот ни другой не только не заканчивали Высшей школы тренеров, но не учились и в институте физкультуры. Поэтому в спортивных ситуациях они обязательно прислушивались друг к другу, что лишний раз только подчеркивало их взаимное уважение, в том числе и в смысле знаний, хотя роли в сборной у них были разные: Аркадий Иванович являлся организатором, мозгом команды, а Анатолий Владимирович был силен в тренировочном процессе, поэтому чаще напарника проводил занятия, – говорит Виталий Давыдов. – Но главное, что объединяло Чернышева и Тарасова, – это то, что они были тренерами от Бога с поразительной интуицией, пониманием игры, поэтому какими бы путями они ни шли к высокой цели, часто ее достигали».

Советские хоккеисты знали, что, прежде чем принять какое-то важное решение, два тренера подолгу спорили и часто, несмотря на внешнее хладнокровие Чернышева, срывались на крик. Но наступал день решающей игры и на глазах игроков они становились слаженным дуэтом, во всем поддерживая друг друга. На установках Чернышев, как старший тренер, говорил первым, как правило, тщательно подбирая фразы, порой сдержанно и сжато излагая план матча и давая задания каждому из игроков. Затем наступала очередь его формального «помощника». Тарасов обязательно дополнял повествование в красочных и более эмоциональных тонах. Его речь была до предела насыщена эмоциями и часто перемежалась восклицаниями и «не посрамить себя и близких», «отдать все силы игре» и т. д. «Все необходимые для победы тренерские знания передавались нам не только в предматчевых установках накануне конкретных игр, а постоянно, на каждом занятии, на протяжении десяти лет. Так что перед выходом на лед не всегда требовался детальный разбор возможных вариантов игры – достаточно было лишь напомнить нам о том, что ничего нового произойти не может, что очередной матч – это не более чем повторение пройденного. И этого нам действительно хватало для очередной победы», – вспоминает Виталий Давыдов, пришедший в сборную на несколько лет раньше Мальцева.

Тарасов и Чернышев были выдающимися психологами. Мальцев признается, что игроки верили этим двум тренерам даже больше, чем самим себе. Анатолий Владимирович любил выступать на комсомольских и партийных собраниях в ЦСКА и сборной. «Он придавал им большое значение, сам выступал с присущим ему блеском, критиковал, наставлял, призывал, и ведущие игроки так же серьезно разбирались с теми, кто плохо тренировался, играл. Не было каких-то недомолвок, все делалось открыто, поэтому на замечания никто не обижался, не вставал в позу», – говорит Борис Михайлов. И Михайлов, и Виталий Давыдов вспоминают, как Анатолий Владимирович однажды в раздевалке сборной на чемпионате мира 1969 года в перерыве неудачно складывавшегося матча со шведами вдруг запел «Интернационал», а потом командирским голосом приказал: «Выиграть обязательно!»

«Тарасов тогда не выдержал смеха и шуток со стороны некоторых хоккеистов во время выступления Аркадия Чернышева и вдруг ни с того ни с сего запел: “Это есть наш последний и решительный бой…” С игроков мигом слетела блажь и спесь, – вспоминает Виталий Давыдов. – Мы действительно заиграли так, как в предыдущем периоде казалось немыслимым, и в немалой степени потому, что увидели на успокоившихся лицах тренеров уверенность в том, что нам и сегодня по силам изменить ход встречи. И они не ошиблись – мы победили! Важно, что это все произошло в момент наивысшего накала страстей».

Истории о пении Тарасова уже настолько обросли легендами, что в ряде источников говорится о том, что однажды в 1970-е годы Тарасов «завел хоккеистов», исполнив во втором перерыве Гимн Советского Союза.

И хотя многие ветераны признавались мне во время работы над книгой, что Анатолий Владимирович пел «один, максимум два раза», таких случаев я насчитал несколько и предлагаю читателям послушать прямую речь других героев сборной. Сначала я спросил у знаменитого стража ворот сборной СССР, ныне главы Федерации хоккея России Владислава Третьяка, который дебютировал в сборной 3 декабря 1969 года, о том, действительно ли Тарасов пел советский гимн хоккеистам в раздевалке. «В годы, когда я тренировался под началом Анатолия Владимировича, он пел, – улыбнулся Третьяк. – Но не гимн, а песню про “Черного ворона”. Мы играли со шведами финальный матч чемпионата мира в 1971 году. Уступали им со счетом 1:2, ничего не ладилось, не могли подобрать ключики к воротам скандинавов. Возвращаемся в раздевалку. Нас встречает очень спокойный для себя Тарасов. Выдержал паузу и вдруг как протяжно затянет: “Черный ворон, что ж ты вьешься над моею головой”… Мы, хоккеисты сборной, просто были в шоке. Но вышли на матч после перерыва и одолели соперников. Тарасов есть Тарасов. Это психолог», – заключил Третьяк.

Тему «пения» Тарасова я затронул в беседе с Вячеславом Ивановичем Старшиновым, который поработал под его руководством в сборной в 1960-е годы и уже не застал исполнение тренером «Черного ворона». «При мне “Интернационал” Тарасов не пел. Вы, как говорится, слышали звон, – ошарашил меня Вячеслав Иванович. – Он пел перед дебютной игрой на одном из чемпионатов мира в середине 1960-х “Врагу не сдается наш гордый ‘Варяг’”. Но пел не в перерыве матча, тем самым пытаясь завести нас, не на публику, а больше для того, чтобы успокоить себя. Самое поразительное в этой истории было то, что во время исполнения первого куплета Тарасов вдруг отошел в туалет, и слова знаменитой песни были мне слышны уже оттуда. Вышел он довольный, при этом совершая какие-то движения ладонями рук, то складывая их, то опуская. Прямо как буддист. Видели это немногие. Но оценили то, как тренер настраивается на долгий турнир. Но это не главное. У каждого, как говорится, свои бабочки летают в голове. Главное, что у нас команда была – супер», – улыбаясь, завершает эту тему Вячеслав Старшинов.