Книга Мария, княгиня Ростовская - Павел Комарницкий

— Мне нужно к Бату-хану! — заявил Путята, стараясь, чтобы голос не дрожал, но это ему не удалось — Бату-хан, понял?

Монгольский нукер убрал от груди Путяты клинок, и стражники заговорили меж собой на своём языке. Вот досада, подумал Путята, ни слова не понимаю. Надо срочно учить ихний поганый язык… тьфу ты, вырвалось. Вслух бы не ляпнуть когда…

Один из нукеров повернулся и скрылся в шатре Повелителя. Понятно, побежал докладывать.

Шатёр распахнулся, и тот же монгол появился в сопровождении чернявого человечка неопределённого роду-племени, одетого пёстро и разномастно.

— Ты есть урус из Рязани? — спросил по-русски человечек, выговаривая слова с сильным булгарским акцентом.

— Я состою при посольстве рязанского князя Фёдора, что нынче прибыл к вам! — Путята постарался придать себе хоть какой-то солидный вид.

— Какое дело у тебя к Повелителю Вселенной? — продолжал допрос человечек.

— О том позволь сказать лично величайшему Бату-хану, почтенный.

Толмач, или кто он там, ухмыльнулся.

— Дело твоё, урус. В шатёр Величайшего из Величайших часто приходят разные люди. Вот выйти удаётся далеко не всем.

Человек что-то сказал охранникам-нукерам, один из них, похоже, старший, кивнул. Чьи-то руки грубо распахнули шубу на Путяте, обшарили с ног до головы, попутно отцепив меч и кинжал вместе с поясом и заодно ненавязчиво избавив рязанца от кошелька и прочих ненужных металлических предметов.

— Проходи, урус.

Путята, изо всех сил стараясь подавить дрожь, вступил под своды шатра, в сопровождении двух дюжих нукеров. Большинство светильников были уже потушены — Повелитель Вселенной, похоже, готовился отойти ко сну — и оттого своды шатра утопали в полумраке.

У золотой жаровни сидел молодой монгол в жёлтом китайским халате и шапочке с шёлковой кисточкой. Нукер хотел подтолкнуть рязанца, но Путята опередил его, распростёршись ниц. Эту позу он успел подсмотреть у какого-то важного монгольского начальника.

— Приветствую тебя, Повелитель, величайший из величайших!

Толмач заговорил, негромко и чётко, переводя. Бату-хан сощурился, заговорил в ответ.

— Величайший Бату-хан тоже приветствует тебя, и надеется, что твоё дело достаточно важно для того, чтобы оправдать его прерванный отдых.

Путята вновь ощутил морозный озноб. Он вдруг осознал, что его могут сейчас вот так запросто лишить жизни, даже без объяснения причин. Однако отступать было поздно.

— Я хочу предупредить величайшего, чтобы он не верил князю Фёдору, что бы он завтра ни говорил. Князь Юрий, отец его, собирает на вас рати, и послал за подмогой куда только можно. Ему важно выиграть время, о величайший!

Толмач снова забормотал негромко, переводя. Бату-хан внимательно слушал, удовлетворённо кивнул головой. Сам заговорил, глядя на Путяту сквозь свои глаза-щели.

— Величайший Бату-хан спрашивает, за что ты так не любишь князя Юрия?

— Неправда! — горячо заговорил Путята. — Я служил князю Юрию верой и правдой, хотя он этого и не ценил. Бог ему судья! Однако теперь, когда нам явился истинный Повелитель, было бы преступлением идти против него.

Толмач снова забормотал. Молодой монгол слушал, кивал.

— Величайший Бату-хан говорит — по крайней мере, мыслишь ты верно. Но верность джихангиру доказывают не словами, а делами…

— Я готов служить величайшему Бату-хану как токмо возможно, — вновь заговорил Путята, изо всех сил стараясь подавить проклятую дрожь. Сейчас, вот сейчас всё решится…

Бату-хан, выслушав ответ, снова кивнул. Хлопнул в ладоши, отдал приказ подскочившему человеку. Спустя минуту в шатёр вступил тот же человек в сопровождении другого, по виду — явно русича. Русич хлопал глазами спросонья, и Путята вдруг узнал в нём князя Глеба, изгнанного повсюду на Руси за убийство братьев своих… Не один он, стало быть… Плохо…

— Знаешь ли ты этого человека? — обратился толмач к Путяте.

— Да… — хрипло ответил Путята, лихорадочно соображая, как себя вести с бывшим князем. Похоже, он тут если и не в чести, то при деле. — Здрав будь, пресветлый князь.

— Здравствуй и ты, сколь возможно, боярин Путята, — ухмыльнулся князь Глеб.

— Ты тоже знаешь этого человека, князь Глеб? — обратился к изменнику толмач.

— Знаю. Это человек князя Юрия Рязанского, малый боярин Путята Сухинич.

Бату-хан опять кивал головой, слушая бормотание переводчика.

— Можно ли верить ему, как полагаешь?

— В наше время верить можно токмо в одно — в несокрушимую мощь джихангира, величайшего Бату-хана, — ответил Глеб. Путята почувствовал прилив острой зависти. Да, этот не пропадёт… Вон как сказанул, лучше и не придумать…

Бату-хан, выслушав перевод, засмеялся, неожиданно тонко и визгливо.

— Ты можешь идти, князь Глеб.

Когда бывший князь вышел, Бату-хан обратился уже к Путяте.

— Расскажи нам про Рязань и князей рязанских всё, что знаешь — потребовал толмач.

— …Ты можешь идти, урус. Когда величайший Бату-хан будет в Рязани, он не забудет о тебе.

Ни в коем разе не поворачиваться задом, вспомнил Путята, отползая на карачках от поганого Батыги… тьфу ты, пропасть, нельзя же так думать-то! Повернуться задом означает тут оскорбление Повелителя Вселенной. За такое дело дюжие нукеры молча завернут тебе пятки к затылку, и бросят подыхать куда-нибудь на мусорную кучу, с переломанным хребтом…

У входа Путята натянул на уши шапку, знаком показал нукерам, что желает получить назад свой меч. И пояс, разумеется, и хорошо бы всё остальное… Ну ладно, пёс с ним, с кошельком…

Толмач остался в шатре, и переводить слова Путяты было некому. Но монгольские стражи, похоже, и не нуждались в переводе, равно как и в самом Путяте. Старший из них сказал что-то своим подчинённым, те заухмылялись. Один из нукеров вдруг снял с Путяты шапку и, весело улыбаясь, засветил ему раскрытой ладонью в лоб. Рязанец, не ожидавший такого приёма, кубарем вылетел из шатра. Вслед Путяте вылетела его шапка.

Посидев на снегу, Путята подобрал шапку, молча надел и побрёл к своим… к рязанцам. Ладно, всякая служба начинается трудно, и похоже, служба Бату-хану не исключение…

На сей раз в шатре Повелителя горели все светильники, какие есть, и от смрада горящего бараньего жира ело глаза. Впрочем, глаза Бату-хана были привычны к такому освещению, к тому же сидящим на полу, на ковре, дым так не докучал. Вот тем, кто стоял, конечно…

— Приветствуем тебя, величайший Бату-хан! — обратился к монголу князь Фёдор, и всё посольство рязанское разом, дружно поклонилось монгольскому владыке в пояс, как предписывалось уставом посольским. — Мы посланы к тебе от князя нашего, Юрия Ингваревича, что держит всю землю рязанскую.