Книга Человек-машина - Макс Бэрри

— Намного меньше.

— Да. Намного меньше.

— И — или — сожалений. Зона ведает обоими чувствами.

Я обдумал услышанное:

— Есть ли разница между виной и сожалением?

Джейсон тупо уставился на меня:

— По-моему… нет.

— Мне кажется, одно различие есть… — Я встряхнул головой. — Слово вылетело.

— Вообще-то, я не специалист… по эмоциям.

— Будем считать, что разницы нет.

— О'кей. — Он снова взглянул на экран. — Но я не знаю, как подавить активность вентромедиальной зоны. В смысле… без ампутации.

Повисло неловкое молчание. На глазах у Джейсона я раздавил себе правую ногу. Он пытался меня остановить. Затем я при нем же расплющил руку. Возможно, в нем жили какие-то неразрешенные чувства.

— Наверное, это слишком радикально.

— В своем роде необратимо.

— Хотя жалеть не стану. — Это была шутка. Джейсон вытаращился. — Потому что у меня уже не будет вентромедиальной части префронтальной коры.

— Ах да. Конечно.

Я сделал новую попытку:

— Не о том ли мечтают люди? Прожить жизнь, чтобы не было мучительно больно? Это присловье.

— Но разве здесь речь не о смелости? Не о риске? Уж всяко не о том, чтобы скальпелем вырезать саму способность чувствовать вину.

— Гм, — хмыкнул я. — Наверное, да.

— Меня во всем этом удивляет одно, — сказал Джейсон. — Никто не говорит «нельзя». Что тебе, например, нельзя делать то-то и то-то. Могут сказать «невозможно» или «слишком дорого». Но чтобы «непозволительно» — никогда. И я знаю, что мы строители, а не философы. Но иногда мне не хватает этической документации, что ли. Чтобы кто-то мудрый объяснил мне: есть вещи, которых делать нельзя, даже если можно. Скажете, глупо? Наверное, это потому, что мои родители — китайцы, вы знаете, и я рос в строгости. В атмосфере высокой морали. Я сопротивлялся. Но теперь я свободен. Я плыву по течению, словно лишился опоры. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Не вполне.

— Нет?

— Меня не интересует религия.

— Необязательно…

— Так оно или нет — что ты думаешь о шлеме? — Я перебил Джейсона, поскольку занесло его всерьез. — Закрепленные иглы, каждая из которых способна вколоть положенную дозу тетродотоксина[21]в различные части мозга. Нажал кнопку, бах: прощай вентромедиальная зона. — Я указал на экран. — Или любая другая область, которую надо выключить на несколько часов.

— Но…

— И не только тетродотоксин. Аденозин — для быстроты реакции. Любое вещество, заряженное для введения в нужное место в нужное время. Вот это действительно интересно.

— Не знаю, что будет, если… Я хочу сказать, что слишком многое может пойти не так…

Он привел серьезный довод. Мой мозг мне нужен. Мозг — из тех органов, которые не заменишь. Спешить не следовало. С другой стороны, введение тетродотоксина для точечного подавления чувства вины — это действительно хорошая идея.

— Давай попробуем одну.

— Одну — что?

— Инъекцию. Поставим опыт.

— Я не уверен, что должен это делать.

— Разумеется, должен. Это мое поручение.

— Гм.

— Просто поставь мою руку в нужное место и дай мне маленькую дрель, — распорядился я, так как искусственные пальцы всяко были надежнее.

Раньше мне никогда не хотелось пошуровать в собственной голове. Меня можно было бы заподозрить в подобном, однако — нет. Я пробовал всякое: кофе, энергетики, алкоголь, кофеин в таблетках. Но без восторга. Вглядываясь в экран, где было видно, как я ввожу себе в череп иглу, я подумал, что понял причину. Проглатывание каким-то образом наделяло властью пилюлю. Наркоманов называют юзерами, пользователями, и я теперь убедился, насколько это верно. Пилюли превращают тебя в пассажира. Для контроля над собственным переживанием ты должен создать его сам. Нельзя даже полноценно владеть чем-либо, если не можешь этого изменить. Так я всегда и считал.

Я вынул иглу. Джейсон прикрыл ранку маленькой салфеткой. Укол пришелся в макушку; мне было достаточно выпрямиться в Контурах — и никто не заметит. Джейсон отступил на шаг:

— Что-нибудь чувствуете?

Я открыл рот, чтобы ответить отрицательно, но затем осознал, что, возможно, — да. Потому что при мысли о Карле ситуация предстала вполне рядовой. Карлу не повезло. Из-за меня он попал в историю. Но это были лишь факты. Они не несли никакой эмоциональной нагрузки.

— Да, — кивнул я. — Все хорошо.

Я отправился навестить Лолу. Коридор согревался золотыми лучами восходящего солнца, и мне осталось примерно четыре часа почти нулевого чувства вины. Я постучал, она приоткрыла дверь и зыркнула на меня заспанными глазами:

— Чарли?

— Я знаю, еще рано. Можно войти?

— Да. Конечно.

Она пригладила волосы. Не иначе, они растрепались за ночь. Устроили полномасштабный бунт. Лола распахнула дверь, и я процокал внутрь. Лола была без брюк, одета в вытянутый желтый свитер с надписью «МЕЧТА + ОТВАГА = ЛУЧШЕЕ БУДУЩЕЕ». У нее были очень красивые ноги. Иногда приходится отдавать должное природе.

— Я работал. Захотел тебя повидать.

— Очень мило. — Она опустилась на диван.

— А где сестра? — Я огляделся.

Глаза ее распахнулись.

— Чарли, ты сломал шаблон.

Я не мог поверить. Я принудил себя отказаться от поиска способа избавиться от сестры, так как мысли об этом поглощали все мое время, когда я не спал. И вот ее не было. Случилось чудо.

Лола встала с дивана. Мое сердце глухо билось. Она уцепила меня за рубашку и притянула к себе. Телу стало очень приятно. «Надо отметить для шлема», — подумал я.

— Она может вернуться в любой момент, — сказала Лола.

Она запрокинула лицо. Мы поцеловались. Мы делали это и раньше. Но не так. Не без свидетелей. Я был весь на нервах: присутствие сестры отлично покрывало тот факт, что целоваться я не умел. Я был пылок. Мне хотелось. Но техники — никакой. Я действовал беспорядочно. Мне набились волосы в рот. Лола положила ладонь мне на щеку и развернула к губам. Она не огорчалась и не сердилась. Она была готова терпеть мои ошибки. Она не ждала никаких подвигов. Я расслабился. Я стал увереннее. Лола прижалась ко мне. Да, я действительно делал это. Я уподобился супермену. Я целовал ее, а она касалась языком моих губ, и я гулко сглатывал, она же смеялась — и смех наполнял мой рот. Все было жарче, чем выглядит на словах. Она нащупала мой затылок, притянула меня ближе. Я провалился в нее. Она была само тяготение. Неодолимое притяжение. Она взяла мою стальную руку и направила к свитеру от «Лучшего будущего», где вздымалось и опадало слово «ОТВАГА». Я почувствовал мягкое тепло и колебания примерно в пять гигагерц.