Книга Темная вода. Книга 2. Рожденная водой - Рейчел Уорд

У меня земля уходит из-под ног. Гарри показал им мое фото! Результат нашей «игры».

– Если он пересылает картинки, значит ему стало лучше?

Ненавижу себя за этот вопрос, но я не позволю им поливать меня грязью.

– Он в сознании, – отвечает Джейк. – Вчера был у него в больнице. Гарри отдал мне свой мобильник. Сказал, у меня сохраннее будет.

– Все совсем не так, как вы думаете! – выпаливаю я. – Я даже не знала, что они с Кристи встречаются. Я не…

– Закрой рот! – обрывает меня Нирмала. – Хватит оправдываться. Здесь не тусовка. Прояви хоть каплю уважения… Ее уже привезли.

Похоронный автомобиль останавливается у входа в часовню. Участники церемонии заходят внутрь. Девчонки из команды идут, держась за руки. Я остаюсь одна. В раскрытые дверцы машины мне виден гроб. Он стоит на постаменте, окруженный морем цветов. Странно, но он похож на кубок за стеклянной витриной.

Мама берет меня за локоть:

– Идем внутрь. Ты как себя чувствуешь?

– Нормально, – мямлю я.

Родители ведут меня в часовню. Мы садимся на дальнюю скамейку.

Траурная церемония проходит как в тумане. Многие плачут. Распорядитель церемонии говорит, что служба должна стать торжеством жизни, однако его слова кажутся пустыми фразами. Залом управляет горе. Наверное, взрослых и стариков хоронят по-другому, сейчас же на лицах написан откровенный шок. Люди до сих пор не могут поверить, что жизнь Кристи оборвалась так трагически рано.

Я хочу быть со всеми. Хочу скорбеть и оплакивать Кристи. Но мои глаза остаются предательски сухими. Часть меня слушает священника, его стихи и молитвы. Другая часть сжимается от стыда и бурлит от негодования.

Девчонки знают. Вскоре это станет известно всем, кто собрался в зале часовни. Узнают мои родители. Весь город проведает, что я крутила с парнем Кристи. Я шлюха, предавшая ее.

Шлюха. Сука. Отъявленная дрянь.

Отрицать и оправдываться бесполезно. Я ведь действительно послала Гарри свои снимки. Сколько бы я ни объясняла, что Гарри предложил мне поиграть, что я понятия не имела об их отношениях с Кристи, меня не захотят слушать. В чужих глазах я виновна и достойна лишь презрения.

Церемония подходит к концу. И вдруг на скамейке, где сидят участницы команды, происходит нечто странное. Шеннон, переполненная скорбными чувствами, не выдерживает напряжения. Звучит завершающий гимн, но она не в силах стоять и тяжело плюхается на скамейку, наклоняется вперед. Девчонки массируют ей спину и обмахивают лицо.

Священник читает последнюю молитву, и под ее слова вокруг гроба опускается занавес. Прощай, Кристи.

Раздается крик. Шеннон сползает на пол, ее родители бросаются к ней. Еще одна девочка тоже не выдерживает и падает.

Вспоминаю слова Милтона. Обмороки в моем классе он назвал массовой истерией. Наверное, сейчас мы наблюдаем еще одно ее проявление. Сама я не чувствую ни тошноты, ни слабости, но мама начеку.

– Ты в порядке? – шепотом спрашивает она.

– Да.

– Наверное, девочки слишком переволновались. Пойду окажу им помощь. Ты оставайся с папой.

Мама пробирается к скамейке девчонок и вскоре смешивается с толпой. Конец траурной церемонии омрачен хаосом. Мне это только на руку. Возможно, в суматохе про меня забудут и я благополучно выберусь, не выслушивая гневных слов о своих прегрешениях.

– Пап, давай выйдем на воздух.

Он кивает. Из-за возникшего хаоса невозможно пробраться к боковой двери, и мы выходим через переднюю. Снаружи уже стоит толпа участников следующей церемонии. Похоже, здесь настоящий похоронный конвейер и время расписано по минутам. Мы проходим мимо них и сворачиваем в примыкающий к часовне садик, намереваясь дождаться маму там.

Но она не выходит. Что же случилось? Конвейер заклинило… Наконец показывается пожилая пара. Может, это дедушка и бабушка Кристи? Они находят тень и облегченно вздыхают. Отец идет к ним:

– Что произошло?

– Они падали, как кегли, – отвечает старик. – Бедные девочки. Не выдержали.

В душном воздухе слышится сирена «скорой». Вижу ее мигалки. Машина едет вдоль кладбищенской стены, поворачивает к часовне. За первой «скорой» появляются еще две.

– Пап, наверное, там что-то ужасное.

Отец перехватывает меня, не позволив вернуться в часовню.

– Не ходи туда!

– Но они же мои подруги.

«Были подругами», – мысленно поправляю себя.

– Ты, кроме охов и вздохов, ничем им не поможешь, – возражает отец. – Тем более «скорые» уже приехали. Пусть ими занимаются профессионалы. А ты остынь и не накручивай себя.

Как можно остыть на раскаленном солнце? Оно жарит мой затылок.

– Пап, у тебя есть вода?

– Есть. Иди в тень.

Кромка крыши нависает над боковой стеной часовни, создавая тенистую полоску. Прислоняюсь к стене. Отец протягивает мне бутылку. Я с наслаждением глотаю.

– Ник, на жаре нужно пить по чуть-чуть.

Но я не могу! У меня пересохло в горле. Запрокидываю голову и глотаю воду. Часть проливается на подбородок, затылок и шею. Какое блаженство.

Отец выхватывает бутылку и брызгает мне на лицо. И тогда я слышу голос Роба.

«Все это ради тебя, Ник. Поганые девки. Суки».

– Пап!

– Достаточно, Ник. Не забывай, где ты и почему мы здесь, – шепчет отец.

«Плюнь на его слова. Ник, его время истекло. Приведи его ко мне. Сделай это, иначе убийства продолжатся».

Я оглядываюсь вокруг. Конечно же, его нигде нет. Да и откуда ему взяться?

И в то же время он здесь. Рядом со мной.

Вздрагиваю при мысли о том, что от Роба отвязаться невозможно. Я думала, он не способен выйти за пределы бассейна. А получается, папин братец может появиться везде, куда я ни пойду. Он искал меня, нашел и теперь не собирается отпускать.

Зажмуриваюсь. Представляю слово «НЕТ», написанное огромными буквами. Я хочу, чтобы это прекратилось. Больше не желаю быть частью безумств Роба.

«НЕТ! – Всеми доступными силами я передаю послание Робу. – НЕТ. ХВАТИТ».

– Ник, у тебя голова не кружится? – спрашивает отец.

Я открываю глаза:

– Нет. Просто здесь очень жарко. Даже в тени. Пап, а ты веришь в призраков?

Он сердито смотрит на меня и молчит.

В этот момент из боковой двери часовни выходит мама, торопливо идет к нам, а подойдя, ощупывает мой лоб.

– Ник, ты как себя чувствуешь? – спрашивает она.

– Нормально. Жарко только.

– Поехали домой.

– Что с девочками?