Книга Правда сталинских репрессий - Вадим Кожинов

Правда, официальное утверждение новой партии затянулось, только 19–28 ноября (2-11 декабря) 1917 года (то есть уже после Октябрьского переворота и даже после начала выборов в Учредительное собрание) состоялся 1-й съезд "Партии левых социалистов-революционеров-интернационалистов", окончательно утвердивший эту политическую силу, и лишь затем 4-й съезд эсеровской партии (26 ноября — 5 декабря) полностью исключил «левых» из своих рядов ("выделение" левых эсеров из прежде единой партии было, кстати сказать, подобно «выделению» большевиков в 1903 году из единой ранее социал-демократической партии).

Благодаря этому на выборах в Учредительное собрание, начавшихся 12(25) ноября, фактически уже расколовшаяся эсеровская партия представала как нечто будто бы единое, и, скажем, категорическое требование прекратить войну, выражаемое левыми эсерами, могло казаться программой партии в целом. Многие современники и, позднее, историки именно этим объясняли значительную часть успеха эсеров на выборах.

Об основательности этого мнения ярко свидетельствует следующее. В шести избирательных округах левые эсеры все-таки успели поставить дело так, что они предстали на выборах как отдельная, самостоятельная партия и в пяти из этих округов одержали полную победу: за них проголосовало здесь в среднем в три (!) раза больше избирателей, чем за остальных — «правых» — эсеров. По всей вероятности, левые смогли бы победить и во многих других округах, если бы выступали в них отдельно, Так что победа эсеров на выборах в той или иной степени являлась победой левых "раскольников".

А теперь мы переходим к чрезвычайно важной проблеме. В общем сознании господствует представление, что Октябрьский переворот и разгон Учредительного собрания 6 января 1918 года — это дело рук одних большевиков, которые, в отличие от других тогдашних партий, ратовавших-де за подлинно демократический путь России, совершили беспримерное насилие над историей. В действительности большевики с начала октября 1917-го и до середины марта 1918-го действовали в теснейшем союзе с партией левых эсеров, которые, следовательно, целиком и полностью разделяют с ними ответственность за совершившееся.

Этот факт либо замалчивался, либо задвигался на задний план как нечто несущественное и советской, и антисоветской историографией: первая не хотела «умалять» роль большевиков, а вторая не желала снимать с них часть "вины".

Здесь невозможно подробно рассказывать о полугодовом сотрудничестве большевиков и левых эсеров, в результате которого и сложилось то, что называется Советской властью. Но вот хотя бы несколько выразительнейших исторических фактов.

В.И. Ленин уже 27 сентября (10 октября) 1917 года дал директиву (цитирую) "сразу осуществлять тот блок с левыми эсерами, который один может нам дать прочную власть в России". Через несколько дней он утверждает, что "за большевиками, при поддержке их левыми эсерами, поддержке, давно уже осуществляемой на деле, несомненное большинство" (там же, с. 344).

12(25) октября в Петрограде создается Военно-революционный комитет (ВРК), призванный практически осуществить захват власти, и в него входят более двадцати левых эсеров; 21 октября ВРК окончательно оформляется, и его председателем избирается левый эсер П.Е. Лазимир (1891–1920); впоследствии его имя было оттеснено именами секретаря ВРК В.А. Антонова-Овсеенко и члена бюро ВРК Н.И. Подвойского (оба — большевики). После захвата власти левый эсер М.А. Муравьев назначается главнокомандующим Петроградским военным округом и начальником обороны города от «контрреволюционного» наступления войск Краснова — Керенского. 6(19) ноября Всероссийский Центральный исполнительный комитет Советов (ВЦИК) избирает свой Президиум (то есть — хотя бы формально — высшую власть в стране), и в него входят шесть большевиков во главе с Я.М. Свердловым и четыре левых эсера во главе с М.А. Спиридоновой.

Мне могут возразить, что левые эсеры все же отказались войти в первое Советское правительство, так как считали необходимым введение в него представителей других социалистических партий. Однако в тогдашней обстановке всякого рода колебания были неизбежны: видные большевики А.И. Рыков, В. П. Ногин и В.П. Милютин, согласившись 26 октября войти в правительство, уже 4(17) ноября вышли из него, мотивируя свой поступок точно так же, как и отказавшиеся участвовать в правительстве левые эсеры.

Но прошло не столь уж много времени, и 24 ноября (7 декабря) левый эсер А.Л. Колегаев стал наркомом земледелия (именно этот пост покинул за двадцать дней до того большевик Милютин). А к концу 1917 года левые эсеры заняли уже семь постов (из имевшихся тогда восемнадцати) в Советском правительстве и оставались на своих постах до 18 марта 1918 года, когда они категорически выступили против Брестского мира (как, кстати сказать, и многие большевики).

Вообще «пропорция» левых эсеров во всех властных органах того времени составляла не менее 35–40 процентов, что, конечно, весьма внушительно. А в особо важном органе, ВЧК, два (из трех) заместителя председателя, то есть большевика Ф.Э. Дзержинского, — В.А. Александрович и Г.Д. Закс — были левыми эсерами и сохраняли свои посты даже до июля 1918 года.

В июле, как известно, совершился полный разрыв большевиков и левых эсеров, поднявших восстание против вчерашних союзников. Но это уже иная проблема, к которой мы обратимся ниже. Позднейший разрыв не может перечеркнуть того факта, что до марта 1918 года левые эсеры правили страной совместно с большевиками. 11 (24) января 1918 года, через пять дней после «разгона» Учредительного собрания, Ленин заявил: "Тот союз, который мы заключили с левыми социалистами-революционерами, создан на прочной базе и крепнет не по дням, а по часам" (т. 35, с. 264). Итак, если уж говорить о насильственных действиях большевиков в октябре 1917-го — марте 1918 года, необходимо добавлять, что тем же занималась и значительная часть эсеров, выделившихся в партию левых эсеров.

Впрочем, остается нелестное для них и большевиков сравнение с правыми эсерами, которые, мол, сохранили принципиальный демократизм и именно потому их депутаты, составлявшие большинство в Учредительном собрании, были разогнаны насильниками. Между тем факты свидетельствуют, что эсеры (правые) едва ли могут рассматриваться как последовательные демократы. Так, еще в июле 1917 года один из главных эсеровских лидеров, Н.Д. Авксентьев, недвусмысленно заявил: "Мы не можем медлить с самыми решительными мерами и должны продиктовать свою волю… Настало время действий… Мы должны провести в жизнь диктатуру революционной демократии".

Позднее, в сентябре 1917-го, другой эсеровский вождь, В.М. Чернов, резко обвинил своих соратников во «властебоязни», "в уступках кадетам", в привычке "топтаться вокруг власти" и на возражения, что взятие власти до Учредительного собрания (как и сделали вскоре большевики. — В.К.) является её узурпацией, отвечал: "…что же касается вопроса об «узурпаторстве», то кто же может оспаривать очевидный факт, что сейчас массы тянутся именно к социалистическим лозунгам и партиям, а следовательно, пришел их исторический черед…" И Чернов сетовал, что власть не была захвачена эсерами ранее. "Надо было, — упрекал он свою партию, — не упускать, когда все шло прямо к нам в руки, а "не удержался за гриву — за хвост и подавно не удержишься"…"