Книга Кремлевский визит Фюрера - Сергей Кремлев

— Ваше высокопревосходительство, 24 апреля я имел честь уведомить вас, что политика моего правительства в отношении Японии, с одной стороны, и СССР — с другой не претерпела изменения…

В переводе с дипломатического на обычный язык это означало, что польские паны по-прежнему ненавидят СССР не менее, чем японские самураи.

Затем поляк продолжил свою цветисто-напыщенную фразу:

— Не будете ли вы, Ваше высокопревосходительство, склонны теперь на основе взаимности уполномочить меня в свете последних решений японского правительства заверить мое правительство в том, что дружественные отношения Японии к Польше также остаются без изменений?

Арита поспешил дать утвердительный ответ и заметил, что в Японии «горячо желают мирного устранения трудностей, возникших между Польшей и Германией».

Ромер тут же начал осторожно жаловаться на немцев, а Арита — еще более осторожно ему «сочувствовать». Поляк же не унимался:

— Я не понимаю политики Германии, проводимой под антикоминтерновскими лозунгами. Западные державы добиваются сейчас дружбы с Советами (ха! — С. К.), которые до недавнего времени находились в полной политической изоляции в мире, а Германия…

Тут Ремер даже поперхнулся от негодования и едва закончил:

— А Польша, без которой немыслима в Европе какая-либо антисоветская акция, поставлена Германией перед необходимостью противодействовать неожиданным германским притязаниям.

Притязания были, как мы знаем, и вполне ожидаемыми — еще со времен Версаля, и весьма обоснованными. Поэтому Арита уклончиво и не менее витиевато, чем поляк, ответствовал в том смысле, что, мол, «японское правительство в равной степени дружественно относящееся как к Польше, так и к Германии, не может занять никакой позиции в вопросах, разделяющих две страны, и вынуждено ограничиться тем, чтобы в меру своих возможностей оказать содействие в устранении этих разногласий»…

— Увы, — сообщил далее Арита, — нас более всего беспокоят англо-советские переговоры.

— Мы дали Лондону, — с готовностью откликнулся Ремер, — немало советов и предостережений относительно русских… Сами же не намерены участвовать в новых соглашениях с Советами. Мы, однако, не можем помешать в этом нашим западным союзникам. Особенно убедителен английский аргумент о необходимости привлечь на свою сторону Советы хотя бы для того, чтобы предупредить германо-советское сближение…

— Я в это верю! — прервал Ремера Арита.

— Ну, я не придаю этому преувеличенного значения… — махнул рукой поляк. — Хотя могу доверительно сообщить, что нам известно об интересе к этому вопросу руководящих деятелей оси «Рим — Берлин»…

Все говорилось и выслушивалось в якобы взаимно шутливом тоне, но вдруг Арита решительно заявил:

— Английская политика— это игра с советской опасностью! И заключение каким-либо государством союза с Советами будет расценено нами как акт, нарушающий жизненные интересы Японии. Тогда нам придется выработать ясную позицию в отношении новой, созданной этим актом ситуации.

— Предрешен ли уже способ реакции Японии на вероятный акт такого рода? — не сумев скрыть жадного интереса, спросил поляк.

— Этот вопрос нуждается еще в изучении, — признался японец, пояснив: — В зависимости от условий, на которых состоялось бы заключение соглашения Англии и Франции с СССР…

Как видим, в июне 39-го года в Японии всерьез опасались англо-франко-советского соглашения, но отнюдь — не советско-германского…

Вышло же, как говорят математики, «с точностью до наоборот». И шефу Ариты — барону Киитиро Хиранума— оставалось лишь произнести свое историческое: «Непостижимо»!

Лорд-хранитель печати Коити Кидо записал в дневнике: «Вероломство Германии удивило и потрясло Японию…»

Сам Арита был и эмоциональнее, и многословнее… На другой день после заключения пакта в Москве он вне себя ворвался-таки в германское посольство и, не стесняясь в выражениях, заявил послу Отту протест.

— Мы прерываем все переговоры с Германией и Италией, — проорал он в лицо Отту и удалился.

Хатиро Арита прожил к тому моменту пятьдесят пять лет (из отпущенных ему восьмидесяти одного), и он относился к карьерным гражданским дипломатам, начав работать в японском МИДе в 1910 году.

Вскоре ему предстояло заключить знаменательное соглашение с английским послом в Токио Робертом Крейги. О нем (о соглашении) еще будет сказано.

И не успели, как говорится, просохнуть чернила на этой японо-английской бумаге, как правительство, в котором Арита был министром, рухнуло…

На смену кабинету Хиранума пришел кабинет генерала Нобуюки Абэ. Он, впрочем, просуществовал всего четыре с половиной месяца и 4 января 1940 года тоже пал — но уже из-за продовольственных затруднений в стране и утраты поддержки армейских кругов.

Однако до этого генералу-премьеру пришлось испытать горечь от окончательного поражения японских войск в Монголии в конце августа 1939 года…

ТУТ имеются, конечно же, в виду события, известные у нас как конфликт на Халхин-Голе, а в Японии — как «Номон-ханский инцидент».

Формально этот конфликт возник из-за якобы спорной границы между Монгольской Народной Республикой и Маньчжоу-Го в районе недлинной реки Халхин-Гол. Но о подлинной природе этого конфликта говорит уже тот факт, что над азиатскими выжженными степями в ходе этого конфликта сражались иногда с двух сторон сотни самолетов. Скажем, в воздушном бою 22 июня 1939 года 120 самолетам, произведенным на Японских островах, противостояло 95 истребителей, произведенных в СССР.

Эти самолеты в наших официальных сообщениях так и назывались — «японо-маньчжурские» и «советско-монгольские», хотя в обеих формулах вторая часть была излишней…

Все началось с мелких пограничных стычек 11 —12 мая в районе Номон-Кан-Бурд-Обо и в районе Донгур-Обо, а уже 19 мая Молотов вызвал японского посла Сигэнори Того и заявил, что всякому терпению есть предел…

— Я прошу вас передать японскому правительству, чтобы этого больше не было, — выговаривал Молотов послу, как нашкодившему мальчишке. — Так будет лучше в интересах самого же японского правительства.

— Я знаю о происходящем только из газет, и выходит, что нападала сама Внешняя Монголия… У меня нет на этот счет сведений от моего правительства, кроме тех, что Япония не имеет намерений нападать на иностранные государства, но будет давать отпор агрессии других стран.

— Вы имеете эти сведения от меня!

— Господин Молотов, — вкрадчиво спросил Того, — предусматривает ли ваш пакт с Внешней Монголией, чтобы советское правительство говорило от имени монгольского правительства по вопросу, касающемуся дипломатических дел?

Ответ Молотова был и блестящим, и забавным, но главное — это был ответ действительно великой державы:

— Ваши газетные сведения — явная выдумка и носят смехотворный характер! Имеется бесспорный факт! Японо-маньчжурские части и самолеты нарушили границу МНР и открыли боевые действия… Мы с этим мириться не будем. Нельзя испытывать терпение… — Молотов сделал почти неуловимую паузу, — монгольского правительства и думать, что это будет проходить безнаказанно… А мое заявление находится в полном соответствии с пактом о взаимной помощи, заключенным между СССР и МНР…