Книга Засада. Спецназ 1941 года - Сергей Пивень

— Прямо чертовщина!.. «Юнкерс» и «Мессершмитт» атакуют деревни!.. Я даже не знаю, что сказать!..

В тусклом свете лампы капитан увидел, как Сиротин пожал плечами. Они сидели за столом друг напротив друга. В котелок, стоящий на самом его краю, сверху падали капли воды, но внутри схрона было тепло и сухо. Черняк достал карту, медленно развернул ее.

— Ладно, пока отправим запрос в Москву, может, там что знают? — Он разгладил бумагу рукой. — Давай помозгуем вместе, летчик… Вот, смотри — это Коростели. Где здесь может быть аэродром?

— Смотря какой? — ответил Сиротин, взглянув на карту. — Если там лишь два самолета, то для аэродрома вполне сгодится и небольшая поляна. Ну, а если самолетов больше, то вот, вот и вот — он поочередно ткнул пальцем в места на карте… — Здесь могут…

— А до войны ты, вообще, летал над этими местами?

— Нет, наш авиаполк базировался восточнее, в районе Барановичей.

— Но ведь сбили-то тебя над нашим районом?

— Так сбили-то как? Нам, истребителям, была поставлена задача охранять бомбардировщики, что полетели железнодорожную станцию в Белостоке бомбить. Уже над самим городом из-за туч «Мессершмитты» вынырнули, в бой пришлось вступить. Когда подбили меня, то успел с парашютом выпрыгнуть, а дальше на хутор набрел, хозяин которого на вас вывел, сами знаете… Так что местность для меня незнакомая…

— Плохо дело… — хмуро отозвался Черняк, проведя пальцами по подбородку. — А что про сами самолеты скажешь?

— Это точно были «Юнкерс» и «Мессершмитт»?

— Меня тоже к войне готовили, не тебя одного… Так что немного я разбираюсь…

— Извините, товарищ капитан.

— Ничего. Говори…

Сиротин подавил смущение, подумал секунды две-три, потом заговорил:

— Судя по вашему описанию и если следовать точности, то одним из самолетов был «Ю-87». Немцы называют его «штука». Что могу сказать: самый распространенный немецкий пикирующий одномоторный бомбардировщик. Экипаж — два человека, пилот и стрелок-радист. Дальность полета — тысяча километров, может нести на себе до полутора тысяч килограммов бомб. На каждом таком «Юнкерсе» установлена сирена, которая призвана нагнетать ощущение панического ужаса, когда самолет заходит в атаку. Имеет незакрывающиеся шасси, прикрытые обтекателями, что создает видимость, словно бы из тела самолета растут когти, одетые в лапти. Именно поэтому у нас этот самолет называют «лаптежник». Это основные технические характеристики…

— А «Мессершмитт»?

— Тоже самый распространенный у немцев истребитель. Ничего особенного, все возможности изучены, никаких тайн нет…

— Так почему они вдвоем летают? — в сердцах спросил Черняк. — Бомбардировщик и истребитель!..

— Не знаю, товарищ капитан… — с горечью ответил Сиротин. — Хоть я летчик, но, скажу честно, для меня это тоже является загадкой… Поначалу я подумал, что немцы испытывают какой-то новый самолет, но теперь, когда вы точно утверждаете, что это уже известные «Юнкерс» и «Мессершмитт», то… — Сиротин покачал головой и беспомощно развел руки в стороны… — Одни вопросы…

— Да-а!..Час от часу не легче… — Черняк поднялся из-за стола и громко, чтобы расслышали все, отдал приказ: — Час на отдых, потом надеваем под маскхалаты немецкую форму и двигаемся в Коростели. Герасимов, рация готова?

Молодой парень быстро слез с нар, поставил передатчик на стол, надел наушники и принялся ловить волну. После гибели Звонарева — прежнего радиста группы — взамен Черняку сбросили нового: как оказалось, Герасимов учился вместе со Звонаревым в радиошколе, и, более того, они были лучшими друзьями[1]. Немного присмотревшись, капитан отметил про себя, что новый радист, несмотря на отсутствие боевого опыта, довольно-таки неплохо справляется со своими обязанностями.

— Товарищ капитан, можно передавать… — сказал Герасимов, приготовившись к сеансу связи. Черняк обстоятельно и неспешно продиктовал текст радиограммы. Дождавшись ответа, капитан прилег на нары и попытался немного вздремнуть: Центр приказал выйти на связь ровно в полдень.

И вот теперь, пройдя по лесу многие километры и выйдя к болоту, возле которого они сделали привал, Черняк, присев рядом с радистом, ждал, когда Герасимов запишет на листке дословный текст расшифрованной радиограммы из Москвы. Когда наконец все было готово, радист протянул листок капитану.

Ш и ф р о р а д и о г р а м м а

Лесовику.

Интересующими Вас сведениями о полетах немецких самолетов в указанном районе Центр не располагает. Данная информация представляет особый интерес, в связи с чем Вам приказывается провести разведку мест их возможного базирования с выяснением задач, которые ставит перед немецкими летчиками их командование.

При получении каких-либо сведений незамедлительно информируйте Центр по «каналу два».

Захар.

Прочитав радиограмму, Черняк прикинул: «канал два» означал, что выход на связь был возможен теперь в любое время суток. С этого момента радисты Центра отслеживали эфир круглосуточно. Это также было сигналом того, что информация, которую от него ждут, представляет несомненную ценность.

По-видимому, понял капитан, с такой ситуацией Центр столкнулся впервые, поэтому здесь становились важны хоть какие-то сведения, пусть даже на первый взгляд и незначительные.

Черняк сжег бумагу и отдал приказ двигаться дальше. Коростели были уже недалеко, но места пошли гиблые — влажная земля чередовалась с вязкой черной трясиной, где за каждой кочкой таилась смерть. Напрямик через болото капитан идти не рискнул — опасно, да к тому же такой переход отнял бы много сил, которые, несомненно, сегодня еще понадобятся, а решил двигаться медленно, но верно — в обход.

Разведчики стали огибать болото и вскоре вышли к небольшой лощине, поросшей папоротником. Здесь они наткнулись на звериною тропу, идущую на север — как раз в сторону Коростелей. Пройдя по ней с километр, остановились: тропа вывела их к довольно широкому и глубокому ручью — стало очевидно, что лесные обитатели ходили сюда на водопой.

Капитан внимательно огляделся вокруг, не заметив ничего необычного, поднес бинокль к глазам: вдали, через ручей, сквозь просветы в деревьях виднелись крыши домов. Достав карту и убедившись, что они действительно вышли к Коростелям, Черняк отошел в сторону, подозвал Журбина и показал в сторону села рукой.

— Вот, старшина Гнат Солоух, как сказал Карпенко, живет в самом центре… Днем незаметно пробраться к его дому не получится, а до ночи ждать мы не можем.

— Что предлагаешь, командир?

— Пойдем открыто, в немецкой форме, я офицер, вы солдаты. Скажем, что грузовик в лесу сломался, заблудились и что аэродром ищем. Спросим в лоб — легче поверит. Да и подозрение от Гната отведем — появились, мол, в Коростелях немцы, нашли старосту и стали расспрашивать, дело-то обычное. Да и не хочу я, чтобы ребята про Солоуха знали… — Черняк кивнул в сторону бойцов. — Незачем им знать.