Книга Шмотки. Роман из мира моды - Кристин Орбэн

– Сандер – это псевдоним? Как Жорж Санд вместо Аврора Дюпен?

– Не знаю. Главное – ее творчество, ведь так? Она придумывает новые формы, чтобы сделать женщин прекраснее. Ну ладно, не разбрасывайся. Сосредоточься. Врач, профессор – это ведь ограничивает воображение, так? Не лучше ли облегчить ему задачу, разжевать решение? Может, лучше показаться в декольте, чем с глухим вырезом?

– Глубокое декольте исключается.

– Почему?

– Он может испугаться.

– Тогда будем действовать методом исключения: никакой эксцентричности вроде розового кролика, никаких декольте... Ты ратуешь за что? За платье гимназистки?

– Меня заклинило. Ничего не понимаю, не знаю даже, как привлечь обыкновенную девушку.

– Как одевается твоя подружка?

– Не помню, знаю только, что во что-то неброское, а снять это нелегко.

– Должно быть, она носит джинсы с заниженной талией??? Ужас! Это совсем по-деревенски – затягиваться подобным образом; мучаешься, приходится звать на помощь, когда нужно расстегнуть молнию... это скорее нелепо! Для флирта не выдумали ничего лучше юбки, правда же?

– Ну, такие вещи должны решаться спонтанно. Если ты перед каждым свиданием должна изучать вкус того, с кем предстоит встретиться, – эдакий зондаж мужских желаний, их воспоминаний о шмотках и вызываемом ими сексуальном влечении, – то остается пожелать тебе запастись мужеством!

– Лучше выбрать одежду заранее: если он позвонит, я не могу броситься стремглав к нему! Выбрать – значит от чего-то отказаться. Реши за меня, и что бы ни случилось, я последую твоему совету.

– Понимаю... А если Бог окажется не настолько предупредительным, кто будет в этом повинен – ты или я?

– Хорошая мысль.

– Ладно, веди меня в свой магазин. Готов подчиниться и подвергнуться социологическому шоку. Мне кажется, если бы я оказался на Марсе перед гардеробом марсианки, ощущения были бы сходными: расширенные зрачки, потрескивание. Кардиопатия сердечных клапанов, я на грани раптуса.

– Это еще что?

– Разбалансированность, возникающая в результате невозможности адаптации к новой ситуации. Отсюда пароксизмы поведения, полная путаница в мыслях, ступор, прогрессирующий упадок сил, то есть безумие.

– Раптус? Рэп? Рэпер? Итак, да здравствует раптус, но будем серьезнее: как мне одеться для свидания с Богом?

– Ты будешь выглядеть сногсшибательно в черных чулках в сеточку, с поясом, в юбке с разрезом до... ну ты меня поняла, в том корсете, про который ты говорила, из которого выпирает грудь.

– Ну ты просто тяжелобольной, ты описываешь нелепый наряд шлюхи из берлинского борделя шестидесятых годов! Стыдись! Даже на площади Дофин на них вещи «Prada». Такого больше не сыщешь. Я-то думала, что философ даст мне утонченный совет, но, кажется, мне следовало обратиться к водителю грузовика.

– Послушай, поверь мне, мужчины устроены довольно просто. Сначала заставь его прийти в возбуждение, а уж потом можешь атаковать его со своими кутюрье, зеленой овчиной, кроваво-красными розами, с ночным горшком на голове – ему все покажется замечательным! Важно, чтобы он возбудился... Дарлинг, мне пора, мне еще нужно написать о законах зрительного восприятия: почему желтый цвет возбуждает в нас радостные чувства, а голубой погружает в грустное состояние? Почему наше зрение воспринимает зеленый как красный и наоборот? Ньютоновская теория не в состоянии ответить на эти вопросы, поскольку она основана на предположении, что все цвета уже содержатся в белом цвете.

– И ты хочешь, чтобы я оделась в белое?

– В этом случае, согласно Ньютону, ты привнесешь с собой все цвета; но по Гете – выходит наоборот, он утверждает, что цвет рождается в сопоставлении, в диалоге между светом и тенью: цвета есть «действия и страдания света».

– Если я верно поняла, по Ньютону, мне нужно одеться в белое, по Гёте – в черное с белым, а ты советуешь напялить на себя наряд путаны!

– Позволь, я пойду доделывать текст, посвященный взаимосвязи светотени и цвета, а по возвращении я дам тебе разъяснения по данному вопросу.

– Пожалуй, может, мне поработать над твоим текстом? Этот раздел науки мне знаком куда лучше, чем тебе. Послушай, я готова принести соболезнования Ньютону и Гёте, но и черный, и белый подлежат изгнанию: белый – потому что он превращает тебя в ту, что перескакивает через промежуточные этапы, предшествующие свадьбе, а черный переносит тебя в следующую, вдовью, фазу. И тот и другой знаменуют катастрофу; их сочетание еще хуже: черное с белым – это «Courreges»! Я готова наградить девицу, способную преуспеть в любви, разодевшись в черное с белым; шахматная клетка, геометрия, то вверх, то вниз, черное с белым – это совсем не сексуально! Что касается ощущения грусти, излучаемого синим, и чрезмерной ясности, исходящей от желтого цвета, – здесь я склонна согласиться. Но давай упростим все, забудем о цвете. Я отложу решение до того момента, как прочту твой текст. Давай сосредоточимся на форме. Я считаю, что мне необходима свободная юбка, уж точно не стягивающая бедра.

Верх должен быть прилегающим, нужно подчеркнуть линию плеч, грудь, талию. Чтобы поддерживать напряжение, необходимы пуговицы. Следует предпочесть комплект, отказавшись от платья – его приходится снимать через голову, при этом оно задевает уши и портит прическу; длина юбки – до середины колена, не выше и не ниже: в одном случае выглядит слишком строго, в другом – провокационно. Длина до середины колена – это завуалированное приглашение, приоткрытая дверь, легкая закуска.

Чулки могут быть на резинке или в сочетании с поясом, главное Ы телесного цвета, черные и цветные чулки необходимо исключить. Речь идет о коже, а вовсе не о похоронах или карнавале. Чулки тонкие, не более восьми ден, они поскрипывают под пальцами, поддаваясь ласке. Обувь – туфли из тонко выделанной кожи, они хорошо сидят на ноге – можно сказать, как влитые, они поддерживают ступни, ласкают их, обнимают, не травмируя. Каблук – сантиметров шесть максимум. Мужчина влюбляется в женщину, а в не шест для прыжков. Шесть сантиметров достаточно, во избежание опущения почек; выгода в том, чтобы приподнять низ и подчеркнуть грудь: слегка выпятить зад и подчеркнуть талию. Грудь вносит противовес в этот беспорядок, sex-appeal – это вопрос равновесия. Прочее не столь важно. Привлекательный силуэт исходит из пропорций, а не из роста.

– Интересно, зачем ты спрашивала мое мнение?! У меня голова идет кругом от всех этих уточнений, я под угрозой расстрела не смог бы рассуждать о «физическом воздействии, о психологии цвета», у меня из-за тебя просто завихрение мозгов.

– У тебя все прекрасно получится, внесешь наконец в свои мудреные статьи чуточку плоти, чуточку эмоций. В журнале «Point» не поймут, как это у тебя получилось; обопрись на мой шкаф, обопрись на конкретику, на реальность, и ты припрешь их к стенке.

Перед тем как закрыть за собой дверь, ведущую на площадку, философ обернулся и произнес: