Книга Неземная девочка - Ирина Лобановская

— Тома, я хочу вернуться, — говорил отец. — Новой семьи у меня нет, Нина — единственная дочь.

— А если бы Женя осталась жива? — без всякой интонации спросила мать.

— Нет, ну ты соображай, что говоришь! Зачем обсуждать то, чего все равно не существует?

— Мы вообще ничего с тобой не будем делать, — чересчур ровным голосом сказала мать. — Ты не вспоминал все эти годы даже про Нину. Единственную дочь… Забыл про нее. Не интересовался, как она живет, как я…

Нина не выдержала, вскочила и ворвалась в комнату к матери. И сразу споткнулась взглядом о темноватый кусок паркета в углу… Темнее всего остального пола. Там стояла Женькина тахта, которую Борис, Ленька, Филипп и Олег вытащили из дома еще до похорон.

— Ты зачем сюда пришел? — спросила Нина. — Тебе что здесь нужно?

— А ты вообще молчи, докторша засраная! — заорал отец. — Иди зубри свою латынь!

Нина сжалась.

— Вон! — сказала мать отцу и встала.

И Нина вдруг вспомнила, как Борька объяснял ей, почему богиню мудрости Афину Палладу изображают с копьем в руках. Она вооружена — и это понятно: если мудрость приходит в наш мир без оружия, ее быстро сживают со света.

— Послушай, Боб… — Нина мялась, жалась, чувствовала себя очень неловко. — Зачем ты увел Дусю у Леньки?

Они встретились ненадолго, возле его института.

— Затем, зачем тебя у меня увела судьба, — холодно отозвался Акселевич. — Жизнь, полная ошибок… Это я про свою.

Нина нередко задумывалась, почему Борька так результативен с девушками. Особой красоты у него нет. Да, он умный, начитанный, общаться с ним интересно, но неужели выигрывают в любовных делах всегда умные? И Нина наконец догадалась: тот, кто уверен в своей победе — победит обязательно. А Борька ни на секунду не сомневался в своих успехах. Вот быть уверенным в поражении нельзя — тем самым ты его программируешь.

После возвращения в Москву и Жениных похорон они действительно уже почти не виделись.

Бабушка постоянно болела, стала все путать, Нину звала Тамарой и наоборот, а потом вдруг обеих называла Женями. Мать выбивалась из последних сил, чтобы только Нина смогла окончить медицинский. Жили почти впроголодь.

Совсем сломанная горем Юлия Ивановна, всегда любившая сладкое, стала часто плакать и просить есть. Всю свою стипендию Нина тратила на джемы, варенья и шоколад для бабушки. Сладкому та радовалась, как ребенок.

Возвращаясь из института поздно, Нина усаживалась возле бабушки, лежавшей целыми днями в одиночестве, кормила ее и расспрашивала о самочувствии. «Скорее бы мне выучиться, — думала Нина, — чтобы самой лечить бабушку».

В квартире Шуруповых теперь пахло старостью. Это был стойкий, невыветривающийся запах, как запах воды, которым всегда пропитывается долго сохнувшее белье.

Как-то Нина спросила бабушку, что она любит. Юлия Ивановна подумала и вполне деловито ответила:

— Твоего дедушку. Нина слегка растерялась:

— А еще кого?

Бабушка еще с минуту подумала и так же коротко и деловито сказала:

— Еще шоколадку.

— И все?

— Ну, пожалуй, все. А что еще надо?

— Нет, нет, ничего, — поспешно отозвалась Нина.

Вечерами она часто рассказывала о своей учебе матери, и Тамара Дмитриевна, по профессии инженер-электрик, слушала с большим удовольствием. Однажды Нина поделилась с матерью историей одной любопытной операции.

— И больной выздоровел? — спросила, выслушав все с огромным интересом, Тамара Дмитриевна.

— По-моему, нет.

— Как нет?!

— Он, кажется, умер, если я не ошибаюсь… Да какая разница! Я тебе рассказываю, какая была уникальная операция, какие оказались замечательные врачи, а ты спрашиваешь, что там с больным произошло!

Мать посмотрела на Нину с нехорошим вниманием:

— Ты — будущий врач и говоришь такое?! Стыдно даже слушать! При чем тут операция, когда речь должна идти прежде всего о жизни человека! Это и есть главное, а не уникальность ваших методов! Неужели ты не понимаешь столь простых вещей?!

Нина смутилась. Мать была совершенно права.

Однажды она спросила, вновь пристально разглядывая Нину:

— Ты меня извини… Но разве за тобой в институте никто не ухаживает? А ты замкнулась на школе, на этих юношеских воспоминаниях… Может, тебе стоит уже от них отказаться? Забыть все?

Нина вздрогнула:

— Да, ухаживали. Но школа… Не знаю, как тебе объяснить… Почему-то мне кажется, что она для меня стала самой главной. Словно это она — моя жизнь, а все остальное — лишнее, всякие мелочи, чепуха, прикладное…

Мать помолчала.

— Борис… — тихо сказала она. — И Надежда… Это все они… Это они вдвоем тебя присушили. — И неожиданно вышла из себя: — Какое-то проклятье на твою голову! Тебе нужно жить дальше, выходить замуж, детей рожать, а ты все вспоминаешь да вспоминаешь! Когда это кончится, наконец?!

Никогда, подумала Нина. Но отвечать ничего не стала.

О Дусе и Борисе Нине доложила вездесущая Марианна, поторопившись сообщить свежую новость.

— Леня так старался, так бился… Очень долго. Ты ведь знаешь, — не сдавалась Нина, глядя Борьке прямо в глаза. — И потом, Боб… Еще одна немаловажная деталь. Рост…

Она выдала самое сокровенное, тайну, которую все скрывали друг от друга. Леонид был очень маленького роста, ему подходили далеко не все девушки. И вот как раз крохотная Дуся…

— Трагическая история отношений Черномора и Головы — еще одно подтверждение пагубности далеко зашедшего комплекса Наполеона, — лениво изрек Борис.

— Перестань! — крикнула Нина. — Так нельзя! Прибери к рукам свой характер!

— Вопрос можно? Ты знаешь, как льзя? И вот, главное, все суются, лезут, спрашивают… Все учат — ты не так живешь, надобно вот так! А кому известно, как надо жить именно мне для моего счастья? Пускай каждый живет как хочет, без принуждения. И кстати, Шурупыч, почему это твоя любимая Надежда не приехала на Женькины похороны? Прости, что лезу в душу, но это взаимно.

Нина смутилась. Она сама позвонила Надежде Сергеевне и все рассказала. Та заохала, но сразу сказала:

— Ниночка, ты прости, не смогу. Иначе у меня не будет потом сил жить, вести уроки, растить Люсю…

— Да, я понимаю, — прошептала Нина, но впервые в жизни она любимую учительницу не поняла. И даже в глубине души осудила.

Надежда Сергеевна не так давно родила, и Люське было всего около двух лет. Правда, сильно ее дочка не обременяла: чаще всего с малышкой сидели девочки из школы, которым нравилось возиться с ней.

Учительница не стеснялась просить о помощи и Нину, и других своих выпускников.