Книга Тринадцатый пророк - Елена Гайворонская

– Но почему?!

– Таков Завет – Высший Закон. Если настанет критический момент, один из посвящённых должен добровольно отдать свою жизнь взамен спасения человечества.

– Кто это решил?

Он посмотрел так, что я не стал переспрашивать.

Мы помолчали. Я думал о том, что крайне несправедливо взваливать на одного даже самого лучшего человека, груз невообразимой ответственности за судьбу целого мира, живого, существующего, действующего и развивающегося… Пусть не вполне совершенного, но и не настолько скверного, чтобы быть уничтоженным беспощадным вселенским пожаром…

– А что если я здесь для того, чтобы всё изменить? – Я пальцем чертил на земле схему-вилку. – Допустим, что существует определённая задача, которую можно решить несколькими способами. Ты попробовал один, он оказался не совсем удачен, но мы получили возможность вернуться к началу, чтобы попробовать другой? Понимаешь?

– Нет. – озадаченно покачал головой Равви.

– Давай попробуем! Поговорим с ребятами, я постараюсь объяснить, они поймут…

– Нет! – воскликнул Равви. – Ты должен молчать! Ты дал мне слово! Помнишь?!

– Забыл, – упрямо возразил я. – У меня амнезия. Головой ударился.

– Послушай, – яростно прошипел он, – Это не игра!

– Как раз игра, – возразил я. – Хитроумная жёсткая игра с чрезвычайно изощрёнными условиями. Игра на выживание. Ты ведь сам говорил, что у нас есть противник. Две команды и высокий арбитр, которому, по большому счёту, безразличен исход матча. Ты никогда не задумывался над парадоксом: чем выше разум, тем он равнодушнее и отстранённее…

– Да кем ты себя возомнил?! – воскликнул он. – Тоже мне, пророк! Сейчас возьму и отправлю тебя обратно!

– Не отправишь, если не захочу! – в запальчивости возразил я. – Ты не Господь Бог, по крайней мере, пока!

То, что он ответил, плохо переводилось на русский, но если бы я это и сделал, то не рискнул повторить в приличном обществе.

Я запнулся от неожиданности. Так ругаться! А ещё учитель! Как не стыдно! Наверное, так говорят плотники, когда попадают молотком по пальцу?

– Ты и святого из себя выведешь! – смущённо оправдался Равви. – А ещё говорил, что у тебя нет талантов.

Некоторое время мы ещё поглядывали друг на друга исподлобья, но пыл поостыл, и возобновлять спор не хотелось никому. Я задрал голову кверху и посмотрел в звёздную бездну, а они смотрела в меня. И мне стало не по себе от этого оценивающего взгляда.

Подгулявший народ с песнями, плясками и гиканьем хлынул за ворота. Двор оказался тесноват для веселья. Я невольно поискал глазами Магдалин, но она и сама, отделившись от толпы, шла к нам навстречу.

– У вас такой вид, словно вы поссорились, – сказала она.

– Даже и не думали, – ответил Равви. – Просто немного поспорили. А в спорах рождается истина.

– Мне казалось, тебе известна истина. – Обращаясь к Равви, нахмурилась Магдалин. Похоже, сама мысль о несогласии с ним была для неё кощунственной.

– Конечно, но та истина глобальна, всеобъемлюща, как корень огромного дерева. Мы же говорили о малом: её ветвях, которые могут расти на север и юг, гнуться вправо или влево, тянуться кверху или опускаться книзу. Это всего лишь право выбора, не подрывающее основ, не разрушающее гармонии, а лишь придающее дополнительный смысл, завершённость и красоту задуманному… – Он улыбнулся одними губами, но глаза остались серьёзными и печальными.

Загнул! Я вдруг подумал с лёгкой досадой, что если бы я умел так красиво говорить о вещах простых и невероятно сложных одновременно, возможно, Магдалин смотрела бы на меня иначе.

– Пожалуй, я пойду. – Она бросила на Равви беглый взгляд. – Уже поздно.

– Я тебя провожу. – Быстро отозвался я. – Небезопасно девушке ходить одной по ночам.

– Ты совсем не знаешь города, – возразила Магдалин. – Что, мне потом провожать тебя обратно?

Тоже мне! Я попадал в развязки и посложнее. Один выезд с Ярославки на МКАД чего стоит!

– Он больше не заблудится, – поспешно заверил Равви. – Всё будет хорошо. Ступайте.

Я подумал, что ему не терпится избавиться от меня любым способом, но этот мне определённо нравился. Ладно, побеседуем после. Один час погоды не сделает.

На окраине бурлила жизнь, а в центре город словно вымер. Только изредка лаяли собаки, блеяли овцы. Каменные стены подозрительно провожали нас узкими щелями окон-бойниц. На перекрёстке дорог дремал сонный макаронник, обнявшись с копьём. При звуке шагов, приподнялся, сипло спросил, чего мы шляемся посреди ночи, и смачно зевнул во всю пасть, не дожидаясь ответа. Козёл.

Мы шли, и разговор лился сам по себе, без затей, о звёздах и невероятном закате – признаке жаркого полдня, о дождях, которые здесь редки в это время года.

– Скажи, ты знал Равви прежде? – неожиданно спросила Магдалин.

– Нет. – Удивился я. – Здесь я увидел его впервые.

Она помолчала, закручивая на палец кончик непокорного локона.

– Иногда мне кажется, будто вам двоим известно что-то, чего не знаем мы. И это знание связывает вас невидимой нитью… Ты не ученик его, но и не простой попутчик. Кто же ты тогда?

– Всего лишь шут при короле. – В подтверждение я скорчил подобающую гримасу. – А шутам всегда позволено чуточку больше, чем остальным. Прекрасная Магдалин, у тебя по-женски богатое воображение.

– Что, ты хочешь сказать, что женщины глупее мужчин?! – аспыхнула Магдалин.

– Боже упаси! В моей жизни всегда всё было наоборот!

Мне вовсе не хотелось ни ссориться, ни вступать в дебаты.

– Расскажи о себе, – попросила Магдалин. – Где ты живёшь? Я всегда мечтала путешествовать…

– Там… – Я замялся, не зная, как объять необъятное и выделить главное. – Там дома такие высокие, что за ними не видно солнца. В них живёт очень много людей. Так много, что порой среди людей трудно разглядеть человека, что иногда ощущаешь себя песчинкой на берегу, и хочется кричать, чтобы тебя услышали, но тогда тебя примут за сумасшедшего или пьяного…

– Грустно, – сказала Магдалин. – Наверное, тяжело там жить.

– Нет, привыкаешь. Все так живут. Встречаются, общаются, работают, отдыхают. Дружат, любят, заводят семьи, растят детей. Так же, как и здесь…

Я сказал это и вдруг понял, что это на самом деле так. Если убрать примочки цивилизации, то ничего не изменилось за эти пару тысяч лет. Разве народу прибавилось.

– А чем занимаются твои родители?

– Они умерли.

– Прости.

– Ничего.

– А братья или сёстры у тебя есть?

– Был младший брат, Сашка. Он тоже умер.

– Прости… – прошептала Магдалин, прикрыв рот ладонью, словно боялась, что с губ снова сорвётся неосторожное слово. – Я не хотела…