Книга Правосудие с того света - Тиана Весняк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О, не беспокойтесь! — обворожительно улыбнулся Кирилл. — Но вы, уверены?
— Конечно! Я даже помню: я ей волосы красила. Она была такой… золотистой блондинкой, а захотела стать темной шатенкой, — усмехнулась женщина. — Все стремятся из тёмных в золотистые, а эта — наоборот, но эксперимент не удался, и перед отъездом она вновь покрасилась в свой первоначальный цвет. А что случилось? Зачем вы ее разыскиваете? — с любопытством уставилась она на Кирилла.
Он для конспирации помялся и шепнул:
— Дело конфиденциальное, приватное…
Женщина удивленно заморгала отяжелевшими от туши ресницами.
— Какое-какое дело?
Кирилл, вздохнул.
— Муж ревнивый… хочет удостовериться, точно ли она была здесь.
— А! Была, была! Скажи этому импотенту, что была.
Теперь вздрогнули от удивления ресницы Кирилла.
— Почему импотенту?
— Ха!.. Да если он нормальный мужик, так чего ей изменять?!
— Неопровержимая логика! — пришлось согласиться Мелентьеву.
Покончив с проверкой алиби, он влетел к себе в номер, переоделся и в прозрачной чаше лифта опустился в бассейн.
«Завтра — Барнаул», — не без сожаления подумал он, оглядывая оазис рая, устроенный в «Рэдиссон Лазурной».
Когда Кирилл, поигрывая мышцами и сверкая каплями, направился к шезлонгу, не один взгляд с кокетливым любопытством последовал за ним. Почувствовав это, он уже предвкушал волнительно-приятный вечер, как неожиданно коварный подарок Софьи — плавки под цвет глаз — словно поясом целомудрия сковали его. Ни одна из полуобнаженных прелестниц, в красивых позах застывших вокруг бассейна, не вызвала в нем никаких чувств. Только мысли о Софье тут же, словно в насмешку, поднимали планку его желания.
«Вот и не верь в приворот», — С неприятным холодком подумал он и поспешил в раздевалку сменить плавки.
Вьюга бросала в лицо мокрые хлопья снега и прерывала дыхание шквальными порывами ветра. Выйдя из самолета, Кирилл покрепче ухватился за перила лестницы и поспешил вслед за остальными пассажирами в автобус. Барнаул встретил его разгулявшейся осенне-зимней стихией: уходящая осень закатила пир на славу своей подружке зиме.
В зале прилета среди встречающих Кирилл сразу увидел радостно улыбающееся бородатое лицо Антона.
— Как погодка после Сочи? — засмеялся он.
— Радует настолько, что сразу хочется обратно, — ответил Кирилл, с безотчетной грустью вспомнив, что еще несколько часов назад над ним колыхались пальмы, в застекленном пространстве подрагивала бирюзовая гладь бассейна и пахли магнолией пунцовые губы Аллы Владимировны. Антон, посмеиваясь над Кириллом, втолкнул его в джип, который, промчавшись мимо освещенного здания аэропорта,
погрузился в непроглядную мглу ночи с прыгающими в сумасшедшей пляске в свете фар мириадами снежинок.
— Ничего! — утешал друга Антон. — У меня оазис: Сочи на дому.
Оазис находился за массивными раздвижными воротами в двухэтажном особняке. — Вот! — обвел руками свои владения Антон. — Проходи! Всего полгода, как новоселье отыграл.
Неслышное дыхание сплит — системы создавало иллюзию оторванности от конкретного места. Антон нажал на кнопку, и до Кирилла донесся глухой шум прибоя.
— Адаптируйся!
— Нет! — запротестовал Кирилл. — Ты мне давай местный колорит. Не за тем я приехал в Барнаул, чтобы слушать эстетские вздохи южного моря.
— Пожалуйста! — Антон увлек друга по широкому коридору.
— Вот это другое дело! — воскликнул Кирилл, переходя в гостиную и усаживаясь у камина.
Антон принес два стакана с глинтвейном и сел рядом.
— Здорово, что ты приехал!
— Да, давно я у тебя не был…
— А я перед твоим приездом заставил мою горничную научиться всем тонкостям сервировки. В прямом смысле усадил ее за учебники, — хохотал Антон. — Не иначе, она решила, что я какого-то министра из Москвы жду.
— Да ладно тебе!.. Какое это имеет значение? — отмахнулся Кирилл.
— Нет, хочу, чтобы все было по этикету! ~ упрямо возразил Антон.
— Ну, ты точно как разбогатевший сибирский промышленник из какого-нибудь романа Мамина — Сибиряка… чтобы все по форме, не хуже, чем в, столицах…
— А что здесь удивительного? Я и есть потомок тех промышленников. Не будь у нас семидесяти лет мракобесия, мне не пришлось бы начинать все сначала. А так я опять, как и мои далекие предки, стою у самых истоков… ладно, пошли ужинать — оценишь!
Они прошли в большую столовую с массивным столом посередине, покрытым белоснежной скатертью. Хрустальные бокалы, позолоченные приборы, хрустящие салфетки. Кирилл только развел руками…
— Да! Я — сноб! — обреченно констатировал Антон. — А собственно, что здесь плохого? Будь я в рваном полушубке с всклокоченной бородой, неужели тогда я был бы лучше? — разливая вино, спрашивал он сам себя. — Если судить по книгам и фильмам — да! В опрятно и модно одетом человеке обычно находят тьму грехов, а всякая рвань обладает, судя по общественному мнению, массой добродетелей и главное — духовностью. Если ты в смокинге и, самое страшное, если тебе это нравится, то ты погибший человек. Только в старом пиджаке с прорехами ты ЛИЧНОСТЬ ищущая, чистая, надзвездная… Ты согласен?
— Абсолютно! Но в данный момент я, как личность, которой отказано в каких-либо добродетелях, полностью погряз в наслаждении этими восхитительно приготовленными грибами.
— А, нравится! — довольно воскликнул Антон.
— Не то слово! У тебя не домохозяйка, а клад!
«.Ужин при свечах», как в шутку назвал его Кирилл, был завершен десертом: взбитыми сливками, украшенными дрожащими каплями клубничного желе.
Друзья вернулись к камину. Кирилл улегся на диван и, сощурившись, словно кот, лениво посматривал на огонь.
— Порадовал? — потирая руки, спросил Антон.
— Выше всех похвал, — промурлыкал Кирилл.
— Ну, теперь порадуй и ты меня. Было убийство? — с надеждой в голосе осторожно спросил он.
— Было! — кивнув, вяло отозвался Кирилл.
— Ага, значит, я не ошибся! — довольно воскликнул Антон. — А кто, кто его убил?
— Ха! — лукаво улыбнулся Кирилл. — За этим я сюда и приехал.
— Что?! Убийца здесь?!
— Не исключено, не исключено, — хитро щурясь, поддразнивал друга Кирилл.
— Кто же? — в недоумении разведя руки, замер посередине гостиной Антон:
— А вот мы с тобой и попытаемся это выяснить!
Антон энергично тряхнул головой и уже собрался засыпать друга вопросами, как Кирилл, со сладкой иезуитской улыбкой поджаривая Антона на медленном огне неудовлетворенного любопытства, произнес:
