Книга Нежный тиран - Вайолет Уинспир

— Нет! — Лаури отшатнулась от балерины, оказавшись на краю оркестровой ямы. Черный провал был страшен и глубок, а они с Андреей на минуту оказались изолированными. Пианист играл мелодию из «Жар-птицы», танцоры скользили и прыгали по сцене, а Максим увлеченно обсуждал какие-то детали с художниками, разрабатывающими декорации для новых балетов, — это была семейная пара, очаровательные французы, говорившие всегда одновременно.

Лаури напряженно слушала их голоса с французским прононсом, тихие ответы Максима, ритм музыки и стук собственного сердца. Андрея плавно приближалась к ней, и Лаури снова сделала шаг назад. Алый платок вспыхнул на фоне черного трико, словно огонь…

— Ты выставишь себя полной идиоткой на этой сцене, — презрительно цедила Андрея. — Зал будет смеяться над тобой. А я — балерина, на которую приходят посмотреть люди и платят за это деньги. Без меня труппа ди Корте станет ничем. Ничем — ты слышишь меня?

Лаури слышала, хотя Андрея говорила так тихо, что ее слова были еле уловимы. В нескольких шагах, спиной к ним, стучал молотком театральный рабочий, почти заглушая ее голос. Тонкие губы Андреи казались тетивой, с которой она пускала свои отравленные стрелы.

— В тебе нет ничего, за что кто-нибудь отдаст свои деньги. Да кто ты такая? — Она брезгливо оглядела Лаури с ног до головы. — Ли красоты, ни блеска, лишь фальшивая невинность. Мужчины всегда были падки на это, мы все убедились в этом. Ловко ты обвела вокруг пальца Лонцу и Максима.

— Это неправда, — выдохнула Лаури.

— Должна признать, — с ненавистью усмехнулась Андрея, — тебе неплохо удается роль страдающей невинности. Именно так ты добилась, чтобы Максим обещал отдать тебе «Жизель».

— Максим ничего мне не обещал. — Лаури чувствовала нервную дрожь, поднимавшуюся откуда-то из-под колен и охватывающую все ее тело. — Я лишь простая дублерша, и этот факт весьма надежно защищает меня от необходимости исполнять вашу партию.

— Ты так думаешь? — Андрея подняла брови. — А если я вдруг заболею перед первой премьерой — просто ради удовольствия видеть твой позор? Нет ничего страшнее, чем провал. Быть осмеянной аудиторией — худшее наказание. — Андрея подступала все ближе — словно пожар, языки огня, крики и сцена, объятая пламенем…

Это был кошмар. Наяву Лаури снова почувствовала себя ребенком, бегущим от кроватки к окну, выходящему на театр, где танцевали ее родители. Громкий шум разбудил девочку, и когда она дрожащими ручонками раздвинула шторы, то увидела мечущихся людей и пламя, вырывающееся из здания театра. Купол здания, из-за которого театр напоминал храм, был объят красными языками. Вой пожарных сирен ознаменовал страшную потерю для маленького сердца Лаури…

Девушка покачнулась на краю оркестровой ямы, но чьи-то сильные руки подхватили ее. Высокий смуглый мужчина отнес Лаури в гримерную и заставил ее выпить глоток бренди. Ей стало немного лучше.

— Проводишь ее в палаццо. — В голосе говорившего проскальзывали нотки едва сдерживаемого гнева. Подняв глаза, Лаури увидела Максима, стоявшего за Виолой, которая растирала ее руки. Лицо венецианца было сердито, как и его голос; Лаури похолодела и решила заверить, что с ней все в порядке и что она может продолжать репетицию.

Но она не смогла произнести ни слова. Девушка отчаянно пыталась вырваться из этой гнетущей атмосферы с мускусным запахом грима, возвращавшей ее в давно минувший день, когда маленькая Лаури Гарнер сидела на колене отца напротив большого зеркала и он легонько мазнул пуховкой по ее личику. «Это у тебя в крови, дочка, — весело засмеялся тогда отец. — Тебе не уйти от балета». Отец улыбнулся в зеркало отражению ее матери, и Лаури было тепло и уютно в лучах их любви к ней и друг к другу…

— Виола, — тихо пробормотала она, — тебе не нужно идти со мной.

— Ты будешь делать то, что я сказал, — сухо отрезал Максим, а Лаури подумала, что ей не нужны проводники. Она не сбежит, поскольку в этом нет смысла — от себя не уйдешь.

— Синьор ди Корте, — она заглянула в его глаза, еще более темные, чем обычно, из-за сдвинутых бровей, — со мной все будет в порядке, и я не хочу срывать репетицию. Пожалуйста, пусть Виола останется. Она так любит танцевать.

— Очень хорошо. — Он кивнул Виоле. — Возвращайся на сцену.

Обрадованная итальянка с благодарной улыбкой выскользнула из гримерной. Лаури услышала вздох Максима и еще раз удивилась тому, что он до сих пор возится с таким тяжелым человеком, как она.

— Мне так жаль, — призналась она, — я всегда все порчу…

Планы на то и существуют, чтобы их нарушать, — отмахнулся он. — Я многое могу простить Андрее, но только не это. С запугиванием дублерши я мириться не собираюсь. Она уволена…

— Синьор, — Лаури вскочила на ноги, — лучше отпустите меня, и тогда все уладится. Андрея так много значит для вас…

— Много значит? — Он замер, словно огромная грациозная пантера, удерживаемая натянутой привязью. — Потому что я — хозяин, а мои танцоры — бедные марионетки? Неужели ты думаешь, будто талант я ставлю выше человечности, сострадания, любви к ближним?

— Это же бизнес, не так ли? — устало произнесла Лаури.

— Да, просто бизнес, — вскинулся он. Он помрачнел, словно черный свитер отбросил тень на его лицо. — Я рад, что ты поняла это, потому что завтра начнешь репетировать «Жизель» с Лонцей.

Пока ошеломленная Лаури приходила в себя, надеясь, что ослышалась, Максим резко развернулся к двери.

— Вскоре Андрея покинет труппу, — бросил он через плечо. — У нее есть серьезные предложения от многих театров, так что не воображай, будто из-за тебя наши отношения дали трещину.

— Но она нуждается в вас… — беспомощно начала Лаури.

— Андрея ни в ком не нуждается, — оборвал ее Максим. — Ведь у нее нет сердца, дурочка.

Он направился по проходу, ведущему на сцену, и Лаури осталась одна. Она окинула помещение растерянным взглядом. На ширме висели ее нейлоновые чулки, на столе стояли коробочка с лентами и стаканчик с бренди. Из-за двери доносились звуки пианино. Во все щели проникал удушливый запах грима.

Когда все последствия решения Максима дошли до Лаури, колени ее подкосились, и она снова вынуждена была опуститься в кресло.

Здесь, в театре Феникса — птицы, объятой пламенем, — ей придется танцевать «Жизель». Она должна будет вспомнить все, что Максим рассказал ей об этой роли: каждое неуловимое движение, каждый нюанс, , каждый шаг. И она должна будет забыть, если сможет, каждое злое слово Андреи.

Лаури медленно оделась и покинула театр через служебный вход. Она бесцельно бродила по улицам, заглядывая в витрины и пытаясь осознать, к чему же приведет безобразная сцена с Андреей. Девушка очнулась у кафе «Мадонна» и зашла внутрь выпить чашку кофе. Она села у окна, из которого был виден «Феникс» — окруженное колоннами прекрасное старинное здание, где когда-то танцевала сама Травилла.

Люди боготворили Травиллу, но какова будет их реакция на новую «Жизель», которую ее внук представит на их суд всего через две недели?