Книга Золотой песок для любимого - Вера Копейко

– Ничего такого, что соединило бы у него в голове Барнаул, Алтай и Алешу.

– Но ведь твой дядя знает, где он ищет золото?

– Да, и еще одно слово. – Шурочка схватила подругу за руку. – Золото – не произноси.

– Но если он спросит, то о чем же…

– О собаках, только о них. О сеттерах из Англии. Направим его мысли за ними. – Шурочка подмигнула подруге.

– Хорошо, – сказала Варя.

В разговоре с дядей Шурочки она все больше молчала. Но странное дело – ей казалось, что дядя бросает на нее особенные взгляды. Он морщился от потока слов племянницы и как будто отдыхал в молчании Вари.

Она охотно согласилась играть и петь. Чтобы случайно не обронить слово, за которое Михаил Александрович схватится и размотает всю ниточку, которую они намотали на тюрючок, как называла Варина бабушка-сибирячка катушку для ниток.

Варя пела, как никогда, вдохновенно, сама заметила. Как обратила внимание на его взгляд, протяжный, пристальный. Она бы назвала его, как в романах, полный любовной тоски…

– Послушай, – дернула ее за рукав Шурочка.

Варя повернулась к ней.

– Слушаю, – улыбнулась она. – И что же я услышу?

– Ты рассказывала о Лидии, – напомнила Шурочка. – Что-то я никак не выкину ее из головы. Знаешь, сидит, словно заноза. – Она пожала плечами. – Странно, я не видела ее столько лет, а она меня помнит. К чему бы это?

– Мне жаль ее, – тихо сказала Варя.

– Ты с самого начала твердишь мне про это. Понимаю, если бы она была малышкой, то тебя из всех старших девочек выбрала бы для обожания. – Шурочка скривилась.

– Я бы сделала для нее все, что могла, – горячо ответила Варя.

– Но, к счастью, Лидия Жирова не моложе нас с тобой, – фыркнула Шурочка. – Я думаю, роль обожаемой ты бы исполняла своеобразно – ты одаривала бы ее вниманием и подарками… А не она тебя.

Варя молчала. Ей на самом деле жаль Лидию и девочек вроде нее.

Конечно, кое-что настораживало Варю в ней. Если бы она осталась и дальше в Смольном, то, вполне возможно, попробовала бы помочь Лидии по-настоящему. Бывая в Петербурге, Варя всякий раз виделась с ней. Лидия взрослела, хорошела. Варя призналась себе, что в последнюю встречу подопечная удивила ее.

– Как ты думаешь?.. – сказала наконец Варя. Об этом она давно хотела поговорить с Шурочкой. Но стоило подумать об этом, она уже розовела. Сейчас в коляске стояла полутьма, хотя в окно виднелись облака цвета оранжевого бархата, предвещая яркий закат. Ее заалевшие щеки вполне могли соперничать с цветом облака на западном горизонте, но Шурочка не могла их увидеть. – Как ты думаешь, – повторила Варя и словно бросилась в холодную реку на Ильин день, – Лидия уже имела… отношения с мужчинами? Я рассказала тебе, какая она стала…

Варя расставляла слова неловко, словно переводила трудную фразу с английского.

Шурочка быстро повернулась к ней.

– Ты тоже об этом подумала? – Шурочка удивилась.

– Мне так показалось, – кивнула Варя. – Помнишь дочку нашей английской хозяйки? Какой она стала после того, как вышла замуж?

Шурочка захихикала.

– Ага, распушила перья, как гусыня. Потом смотрела на нас, как на несмышленых цыплят, которых надо сгонять хворостиной в одно стадо. Вырастить, а потом ощипать и насовать внутрь яблок побольше. И сразу в печку.

– Что-то на самом деле такое… – Варя засмеялась. – Как будто в нее чего-то напихали.

Они засмеялись. Смущенно. Потому что обе уловили грубоватый смысл произнесенных слов.

Варя отвернулась к окну. Она не знала, как объяснить странное настроение. Но если Лидия уже… имела дело с мужчиной, значит, она кого-то любит.

Она ощутила тягучую тоску в сердце. А она? Она ведь тоже… На самом деле… она любит? Не важно, одернула она себя. Никогда, ни за что… Тем более что она уезжает от него все дальше…

Варя поерзала на сиденье, пытаясь переменить позу, чтобы вместе с прежней ушли и прежние мысли.

Она откинулась на спинку, сложила руки на коленях и закрыла глаза.

Но сколько бы она себя ни уговаривала подумать о чем-то другом – ну, например, что она закончила учиться, что если захочется, она может жить в Англии… Более того, у нее там может быть жених…

Но ни одна из этих мыслей не грела ее, напротив, в сердце становилось все холоднее. Она приоткрыла глаза, увидела профиль Шурочки. Подбородок поднят, как будто она готова бежать впереди лошадей.

Бежать к тому, кого любит.

Она закрыла глаза. Они едут с Шурочкой в одной карете, но в разные стороны, подумала Варя. Шурочка – к любви, а она – от любви. Варя почувствовала влагу в уголках глаз.

Шурочка, слушая стук копыт, не замечала настроения подруги. Разве может быть оно плохим? Только послушать, как стучат копыта замечательных коней, только посмотреть, как мелькают за окном леса – вот она, самая замечательная жизнь!

Ей показалось, что сейчас она призналась бы в любви самой Елизавете Степановне Кардаковой. Если бы не она и ее милости, то не было бы такой езды!

Милости? Надо же, какое слово пришло на ум. Наверное, оно вынырнуло само собой из памяти, в которой насыпано много тысяч слов. Его вытолкнуло на поверхность то, что сказала Варя о Лидии.

Наверняка, подумала Шурочка, Кардакова одаривает дядю своими милостями. Но если и Лидия… то… кого?

Впрочем, какое ей дело? Для них главная милость Елизаветы Степановны – дать им с Варей отличных лошадей и карету. Иначе они тряслись бы сейчас на почтовых…

– Здорово, да? – Она толкнула локтем Варю.

Подруга повернула к ней бледное лицо. Огромные глаза были полны тоски. И… в них стоят слезы?

– Ты что? Тебе нехорошо? Укачало? Сейчас я разбужу Арину, она даст тебе микстуры. Хочешь, попрошу кучера ехать медленней? – Шурочка приподнялась на своем сиденье, но Варя с силой дернула ее за полу клетчатого пиджака. Шурочка настояла на своем и оделась в мужское платье. Иначе, заявила она, в пути будет чувствовать себя голой.

Дядя критически поджал губы, но после, оглядев английский пиджак племянницы с замшевыми накладками на локтях и на стойке ворота, потом широкие брюки, которые кончались на уровне язычков коричневых сапог крошечного размера, улыбнулся.

– Какая милая пара! – Он перевел взгляд на Варю, которая была сама нежность и сама женственность. – Что ж, я бы с удовольствием поменялся с тобой ролями. – Он повернулся к Шурочке.

– Вы надели бы женское платье? – Ее брови поползли вверх.

– Никогда в жизни! – Михаил Александрович замахал руками. – Ему представились кружева панталон Елизаветы Степановны на его волосатых ногах. – Нет!

Шурочка ухмыльнулась:

– То-то же. Теперь вы меня понимаете, да? Что такое ехать в дамском платье в такую даль.