Книга Страшное гадание - Елена Арсеньева

Марина была так увлечена своими размышлениями, что картина,которую узрела она, лишь заглянув в конюшню, сначала показалась ей картинойпорки. Она увидела женщину, стоявшую на четвереньках, причем юбки ее былинаброшены на голову, открывая голую спину и бедра, а над ней склонился мужчина,занося руку, словно для увесистого удара. Но вместо того, чтобы ударить, онсильно дернул женщину к себе, отчего она громко вскрикнула, а потомбыстро-быстро задвигался, все плотнее вжимаясь в нее, и Марина остолбенела,поняв, что видит не порку, а грубое любодейство, причем столь торопливое, чтомужчина даже не дал себе труда раздеться, а лишь расстегнул штаны.

После нескольких стремительных движений он захрипел инавалился на женщину. Она рухнула плашмя и замерла, придавленная его тяжестью.Он тоже был недвижим.

– Ужас какой… – пробормотала Марина, которая едва стояла наподкосившихся ногах.

В тишине конюшни, нарушаемой лишь тяжелым дыханием, еенегромкий голос зазвучал неожиданно громко.

Любовники подскочили, словно их огрели плетью. Мужчинаобернулся и с ухмылкой глянул на Марину. Похоже было, он ничуть не смущен, анаоборот – наслаждается происходящим. Он даже не пытался застегнуть штаны, иего уд вызывающе торчал, не то угрожая, не то выхваляясь своими размерами.

Марина взвизгнула и выскочила за дверь, сопровождаемаянегромким хохотком. И тут ноги вовсе отказались ей служить, она припала спинойк стенке, отчаянно цепляясь за камни и чувствуя, что сейчас рухнет в обморок,на потеху этому незнакомцу с ошеломляюще красивым лицом, нагловатой улыбкой,заставляющей разбиваться вдребезги женские сердца, и с таким могучим удом, чтоон казался чем-то неестественным. Вдруг представилось: она лишается чувств тут,под стеной, а этот… выходит из конюшни, хватает безвольное тело, задирает юбкина голову и…

Дверь конюшни резко распахнулась, и Марина, взвизгнув,отпрянула, выставив ладони, готовая обороняться, готовая… она не знала, что сней творится!

– Миледи! О, простите меня, миледи! Я не хотела! Нехотела! – Залитое слезами, зажмуренное, пунцовое от стыда лицо оказалосьперед ней, чьи-то руки вцепились в ее руки. – Это произошло только одинраз, клянусь богом, больше никогда, никогда…

Марина вытаращила глаза, увидев знакомые черные волосы.

– Агнесс?!

Услышав свое имя, растрепанная смуглянка в ужасе воззриласьна ту, кого она хватала за руки, и разжала пальцы так резко, словно обожглась:

– Так это вы?!

Агнесс с явным облегчением перевела дух.

– Ну, слава Иисусу. Я-то думала, пришла леди… – она чутьзапнулась, – ну, я думала, пришла леди Урсула! – Она махнула рукой ивновь направилась в конюшню.

У Марины просто-таки дух занялся от такой наглости.

– Нет, погоди! Куда это ты направилась? Продолжать?! А ну,пошла в дом! И если ты думаешь, что я никому не скажу о том, что видела…

Агнесс стремительно обернулась.

– Кому же вы скажете, мисс? – прошипела она, приближаясвое лицо к Марининому и обдавая ее горячим дыханием. – Леди Урсуле? ЛедиДжессике? Или, быть может… милорду? – Она злорадно хихикнула, увидев, какотпрянула Марина. – Ну вот, я так и знала! Я с первого взгляда поняла, чтовы и он…

– Да ты сдурела! – возмущенно выкрикнула Марина. –Только что стояла на карачках перед этим… этим кобелем, а теперь меня чернишь?С больной головы на здоровую?!

– Ого, какие слова! – усмехнулась Агнесс. – Держупари, что ни леди Урсула, ни леди Джессика таких и слыхом не слыхали! Не зряговорят, что у вас там, в России, все вперемежку валяются: слуги, господа,кобели…

Бац! Голова Агнесс нелепо мотнулась, а у Марины заломилоладонь. Она даже не сразу поняла, что произошло, и, только увидев на щекеАгнесс заалевший отпечаток этой ладони, поняла, что влепила ей пощечину. Но онадолжна, должна была как-то остановить поток ненависти, изливающейся из глаз, изуст Агнесс!

Агнесс дико взвизгнула и ринулась было на Марион, да ееперехватил выскочивший из конюшни мужчина. Рванул к себе, прижал, не даваяшевельнуться.

– Замолчи, дура! А ну, тихо! – прикрикнул он, но Агнессне унималась и рвалась так, что мужчина едва справлялся с ней.

– А может быть, ты ревнуешь? – выкрикнулаАгнесс. – Может быть, ты пришла сюда за тем же самым?

– Опомнись! Рехнулась?! – прорычал мужчина, тряся еечто было сил.

Голова Агнесс моталась, как у куклы, на губах выступилапена, но она вырывалась с неженской силой.

– Успокойся! Какой дьявол тебя разбирает?! – выкрикнулв отчаянии мужчина. – Стоит об этом узнать Сименсу, сама знаешь, чтоначнется!

Но Агнесс словно не слышала.

– Не старайся! – сквозь взвизгивания и всхлипываниявыкрикивала она. – Хьюго тебя не захочет! Он не любит таких бесцветных.Ему нравятся яркие женщины! – Она захохотала, и Марина с трудом разобраласледующие слова: – Я знала одну леди, которая так хотела переспать с Хьюго, чтопокрасила свои белесые космы, лишь бы…

Бац! Новый хлесткий звук новой пощечины! Но удар был хорош:Агнесс рухнула как подкошенная и не поднялась. Глаза ее блуждали, грудь резковздымалась, рот широко открывался, словно у рыбы, вытащенной из воды… и, вточности как рыба, она не могла сказать ни слова.

Марина глядела на нее в ужасе.

– Бога ради, простите ее, леди, – негромко сказалмужчина. – Она обезумела!

Голос его подействовал на Марину как выстрел.

– Нет! – истерически вскрикнула она, отскакивая. –Не приближайтесь ко мне!

Против воли ее взгляд устремился на его бедра, и Марина соблегчением перевела дух, увидав, что штаны вполне застегнуты.

Он проследил ее взгляд и тихо сказал:

– Успокойтесь, леди. Я не причиню вам вреда.

Марина воззрилась на него, понемногу успокаиваясь иудивляясь свободе и непринужденности, с которыми говорил с ней конюх. Либо«кузину» лорда никто из слуг и впрямь ни во что не ставит, либо… либо этотХьюго знает о том, какое впечатление производит на женщин. Всех женщин: отслужанки до барыни. Да уж… эти миндалевидные темные глаза, неожиданные припочти белых густых волосах, поражали. И ресницы – какие длинные, густые ресницы!

Черты его лица были четки и красивы, а резко изломанныеброви придавали лицу дерзкое, властное выражение. Сперва это лицо показалосьМарине наглым, но сейчас, когда незнакомец смотрел на нее почти с мольбой, онавдруг растерялась.