Книга Языческий алтарь - Жан-Пьер Милованофф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кто из вас умеет готовить морской язык в муке на масле?
Альбер не умел готовить это блюдо. Но когда дьявол (а он никогда не забывает своих) предоставляет вам второй шанс, то… Словом, Альбер, не веря в успех, поднял руку вместе с множеством других пленных. И надо же было так случиться, чтобы знаменитый капитан, быстро опросив добровольцев, остановил выбор на нем!
Судя по записям в «Дневнике», между писателем и поваром сложились отношения взаимного соблазна, помноженного на сложность взаимопонимания между победителем и побежденным. Так продолжалось до тех пор, пока слуга не вышел из фавора и не был выброшен на улицу. Но это другая история, и рассказывать ее я не буду…
Эфраим и Элиана обвенчались в ноябре 1940 года в церкви Коль-де-Варез. Времена были не для празднеств. Поэтому церемония была короткой. Обошлось без торжественно выстроившихся приглашенных, без девочек, несущих шлейф невесты, без бросания белого риса на паперти. Новобрачная была в своем бальном платье, только без кринолина.
Этого было время сплошных нехваток, редкостью стала даже картошка, поэтому немногочисленные гости постарались ради пиршества. Сокдело достал из мотоциклетной сумки окорок. Две сестры Элианы, ненавидевшие друг друга, по отдельности заимствовали из журнала «Мари-Клэр» одну и ту же идею – блины из брюквы. Влад-Дровосек приволок живого петуха, сильно смахивавшего на него самого. Волкодав посягнул на свои запасы контрабандного кьянти и тонких черных сигар. Леруи, прибывший накануне автобусом вместе с женой и произведший сенсацию своим протезом из каштана, подарил молодоженам сервиз для кофе по-турецки и коробку настоящего кофе, неведомым образом добытую в Марселе на бульваре Бельсенс. Верную Бобетту вообще сочли колдуньей – как иначе она сумела бы сделать драже, не имея сахара, и ромовые бабы, не имея ни рома, ни муки?
Если старому холостяку, вроде меня, дозволено будет затронуть тему, всегда вызывающую у него сильное удивление, то по мне во всякой свадьбе присутствует немалая доля грусти. Почему Элиана смахнула в церкви кончиками пальцев в шелковой перчатке непрошеную слезу? Почему Эфраим отодвигает десертную тарелку и курит свою первую сигару, уставившись в пространство? Конечно, слеза новобрачной высохнет быстрее, чем ее букет. А у начинающего курильщика будет немало причин перейти на более горький табак. И все-таки откуда берется у молодых эта печаль, такая неуместная в столь праздничный день? Неужели они предчувствуют, что величайшая радость – путь к горчайшему разочарованию? Так ли тонок их слух, что они услышали на пороге блаженства неведомый голос, шепчущий: «Лучшего дня, чем этот, тебе не видать! Им оно и кончится, твое счастье!»
Верьте мне. Подобные чувства делают честь человеческой породе, родившейся, если я ничего не путаю, много миллионов лет тому назад из разочарования, охватившего обезьяну. Признаться, ничто не трогает меня в Эфраиме так сильно, как эта его грусть, когда надо веселиться; еще разве что его решительность и неуклюжесть, когда он берет нежную Элиану за талию и открывает с ней бал под аплодисменты гостей.
В одно мгновение длинный пиршественный стол отодвинули к стене, музыканты расчехлили аккордеоны. Заранее условлено, что танго будет играть Арман, неаполитанские романсы – Волкодав. Но начинают они вместе, с вальса, как и положено, медленного вальса, за которым следует другой медленный танец, дающий молодому Эфраиму законную возможность погрузить взгляд своих синих глаз в озера глаз новобрачной, полные обожания, вдыхать аромат духов любимой.
Гости встали, чтобы хлопать, и вот уже музыка не дает им устоять. Первым не выдерживает Дровосек: он хватает сухопарую мадам Леруи и тащит ее плясать румбу. Сокдело колеблется между двумя сестрицами: одной нравится он, а другая привлекает его. Эмильен рассматривает Лукрецию, приглашенную в помощь. Даже Леруи, бывший до Нарвика знатным танцором, крутится на своем протезе в руках кухарки.
Весь день меняются мелодии, вращаются пары, вскрываются бутылки игристого, шепчутся на ухо словечки, которые оставят в архивах не больше следов, чем «я люблю тебя», начертанное на зеркале губной помадой. Время идет, наступает вечер. Никто, кроме старика Армана, не замечает падающих на террасу снежинок. Это мокрый снег, он быстро растает, но он затмевает взор. Мадам Леруи, которой ничего не нравится, жалуется, что замерзла. Эмильен кладет в огонь половину полена. Волкодав исполняет свадебную песнь собственного сочинения. Сокдело по-прежнему колеблется.
Молодой бычок, черный бычок,
У тебя всего одно сердце и два рога,
Одна морда и четыре копытца,
Чтобы сражаться с солнцем.
А у луны двадцать восемь лиц,
Двадцать восемь рожек, двадцать восемь копыт,
И каждый вечер она в новом настроении.
Коротко поведаю о событиях следующих четырех лет, придерживаясь фактов, известных мне из надежного источника.
Март 1941. Элиана производит на свет двух здоровых мальчиков-близнецов. У них светлые глаза и волосы, как липовый цвет. Эфраим создает организацию «Нарвик».
Апрель 1941. Новый кюре Коль-де-Варез отец Бонель, участник Сопротивления, дает близнецам при крещении имена Бьенвеню и Фортюне. Эфраим под именем Ганнибала устанавливает связь с «маки» Веркора и Бофортена. Леруи часто бывает в Марселе.
Июнь 1941. Сокдело учит друга водить машину и добывает ему автомобиль. Вдвоем они собирают оружие в хижине управляющего в горах Адре. Элиана участвует в операциях.
Апрель 1942. Рождение Лиз, сестры Бьенвеню и Фортюне. Арман покидает Высокий дом и селится на ферме Жардров в пяти километрах от деревни. Его комната переходит близнецам.
Август 1942. Арман советует Эфраиму поселиться отдельно от семьи, чтобы не подвергать ее опасности. Сокдело предлагает ему квартиру в Гренобле. Элиана против.
Ноябрь 1942. Эфраим узнает, что Влад-Дровосек состоит в милиции.[4]Он везет жену и троих детей в Кавайон, где Леруи снял для них квартиру на бульваре Виктора Гюго, в пятистах метрах от себя. Элиана изучает английский и машинопись.
23 января 1943. Леруи чудом не попадает в большую марсельскую облаву. Депортация шести тысяч человек.
1 – 15 февраля 1943. Разрушение марсельского квартала Сен-Жан. Все его двадцать пять тысяч жителей эвакуированы, интернированы, брошены в лагеря. Письмо Эфраима Элиане: «Сегодня ночью мне приснилась ты. Было лето. Мы поднимались к перевалу Кадран. Я нес на плечах малышку Лиз. Впереди нас бежали близнецы. Внезапно у горы обрушился склон, нас разделило…»
Октябрь-ноябрь 1943. Эфраим покидает Коль-де-Варез и тайно поселяется в Ронденах. В «день мертвецов» в деревню входит немецкая колонна. Во всех домах проводится обыск. Лукреция отвешивает пощечину офицеру, ее задерживают. Через два дня ее тело находят на дороге к лугу Корша.
