Книга Прощай, зеленая Пряжка - Михаил Чулаки

— Я же не возражаю, Виталий Сергеевич, я же понимаю, что вам лучше знать.

— Ну и хорошо. Хотите, в честь начала жизни в новой палате книгу вам какую-нибудь раздобудем?

— Хочу.

— Давайте сходим в библиотеку.

Можно было какое-нибудь чтиво раздобыть и в отделении: по рукам среди больных вечно ходили какие-то немыслимые затрепанные детективы, обычно с оторванными обложками, но Виталий решил повести Веру в больничную библиотеку. До сих пор он никогда не водил туда больных, да и никогда не видел там больных, ну и плевать! То есть там существовал специальный фонд, откуда и брались затрепанные детективы, но за ними приходили культсестры — есть и такая должность — и брали книги оптом.

Они спустились по лестнице, прошли по нижнему коридору, стали подниматься по другой. Сверху послышалось щелканье замков, открывание двери — и сразу топот, свист, гармошка, — дождь кончился, и четвертое отделение выходило на прогулку. Вера прижалась к перилам, а вниз уже катила толпа. Впереди, как полагалось, два медбрата, но это мало упорядочивало шествие. Хриплый голос орал частушку:

Самолет летит,

Мотор работает,

А мой миленький сидит,

Картошку лопает!

Четвертое поравнялось с Виталием и Верой.

— Привет, девочка! — прервал частушку гармонист. — Ты с какого? Приходи в гости, мы без вас соскучились.

И дальше:

А я не папина,

А я не мамина;

Я на улице росла,

Меня курица снесла!

Виталий стоял, заслоняя Веру, чтобы больные с четвертого не могли до нее дотронуться.

Толпа прошла. Сверкнула белым халатом замыкавшая шествие толстая санитарка.

— Страшно мне рядом с ними, Виталий Сергеевич! А вам не страшно работать?

— Да ну что вы. Просто несчастные люди.

— Я ведь тоже лезла драться. А если такой здоровенный?

— Это у «скорой» бывают иногда ситуации, когда вот такой бредовый — и с ружьем! А у нас — тишина и порядок.

— «Тишина»!.. Нет, вы смелый. Я бы боялась.

За все время работы Виталий только один раз подвергся нападению, и то чисто анекдотическому: толстущая органичка Зоя Рыбаева набросилась на него с объятиями. Но он не стал слишком упорно разубеждать Веру в своей смелости.

— Вот мы и пришли, — Виталий пропустил Веру вперед, и они вошли в библиотеку.

Библиотека помещалась в низком сводчатом зале прямо над актовым залом больницы. Когда-то больница называлась в честь святителя Николая Чудотворца, и в теперешнем актовом зале находилась церковь — богослужения тоже входили в арсенал лечебных средств; от бокового придела отсекли верхнее пространство и устроили там библиотеку, на антресолях, так сказать. Виталий не удивился бы, если бы сквозь побелку проступил бы на потолке какой-нибудь святой. Близкий потолок давил, но переполненные книгами полки, яркие журналы на просторном столе — все это делало помещение вопреки архитектуре даже праздничным. Библиотекарша Анна Сергеевна восседала за столом, на котором по краям возвышались высочайшие стопы книг, грозя каждую секунду обвалиться и засыпать старушку. За последний год Анна Сергеевна сделала головокружительное восхождение во внутрибольничной иерархии; раньше на нее почти не обращали внимание — ну сидит какая-то старушка, записывает книги, что-то вроде отделенческой культсестры, а теперь она стала ходить в подругах самой Олимпиады Прокофьевны! И все потому, что ее внучка вдруг в свои пятнадцать заняла третье место в Союзе в фигурном катании, стала спортивной и телезвездой! Виталию Анна Сергеевна была симпатичнее до своего внезапного восхождения: тогда она, довольная нечастым к себе вниманием, охотно рассказывала о довоенных временах в больнице, о блокаде, когда больные сами заготовляли топливо, разбирая баржи на Мойке; теперь же ни о чем, кроме фигурного катания, говорить стало невозможно. (Правда, у Виталия был крупный дефект — он не любил фигурного катания! Ну, одну-две пары, поднимающиеся до искусства, он смотрел, и даже с удовольствием, но часами подряд — нет, не мог! И пресловутая внучка — манерная самодовольная девица, насколько можно судить по телевизору.) С Анной Сергеевной, склоняясь над столом, беседовал Борис Борисович, врач с первого отделения, высокий худой старик с обвислыми щеками. Капитолина уверяла, что еще лет десять назад Борис Борисович был стройным красавцем, во что Виталию поверить удавалось с трудом, сейчас это был вылитый Киса Воробьянинов, хоть снимай в кино без грима. Виталий его не любил, потому что Ворис Борисович слишком живо интересовался частной жизнью своих коллег, впрочем, это довольно обычный этап развития у бывших красавцев: закончив собственное любовное поприще, они начинают близко к сердцу принимать успехи других в этой области. Так что неудачно совпало, что именно он оказался в библиотеке, когда Виталий пришел туда с Верой. У Виталия даже мелькнула мысль, что знай он, что здесь Борис Борисович, он бы отложил посещение. И тут же он рассердился на себя: ему нечего стыдиться и нечего скрывать!

Борис Борисович повернулся на скрип двери и приветствовал Виталия с радостной заинтересованностью:

— Здравствуйте, Виталий Сергеевич! Какая с нами милая девушка! Где вы такую взяли?..

— Здравствуйте, — сухо ответил Виталий. — Добрый день, Анна Сергеевна.

— Здравствуйте, Виталий Сергеевич. Но вы знаете, что больным я выдаю книги только централизованно, через культсестер?

— Знаю, Анна Сергеевна, знаю. Я все запишу на свой абонемент.

— Ну смотрите, дело ваше.

Вера стояла красная. Наверное, ушла бы, если бы решилась идти по больничным лестницам и коридорам одна. Виталий постарался заговорить, как ни в чем не бывало:

— Вот, Вера, давайте смотреть. Все на полках. Здесь русские писатели, а здесь иностранные. Что бы вам хотелось сейчас, какого рода?

Виталий говорил негромко, но не шептаться же! Да он и не говорил ничего такого, чего нельзя было бы слышать посторонним, и все же ему было неприятно, что при желании и Анна Сергеевна может его услышать, и особенно Борис Борисович. Вера тоже чувствовала себя неловко, ответила как-то деревянно:

— Не знаю. Вы решайте, что лучше.

— Ну все-таки — грустное, веселое?

— Веселое лучше.

— Вот уже яснее. Давайте думать, что есть веселое. Не хотите Чапека? Блестящие рассказы! Не читали?

— Нет. Давайте возьму, — сказала Вера без особенного воодушевления. Видно, неудобно ей было отвергнуть предложенную Виталием книгу.

— Пусть полежит, посмотрим еще. Выбирайте сами!

Вера нерешительно рассматривала корешки, иногда чуть выдвигала какую-нибудь книгу и тут же задвигала обратно.

— Не знаю, столько незнакомых. Я ведь только то, что в школе. Самых известных. Лучше вы. — И словно решившись, наконец, попросила заветное: — А есть веселый, но чтобы толстый роман? Чтобы не отрываться!