Книга Моя подруга всегда против - Мил Миллингтон

– Минуточку. Не слишком большой?

– Да, не слишком большой.

Я включил свет и сел на постели.

– Значит, ты говоришь – я просто хочу внести ясность, – что хер у меня небольшого размера?

– Да, и это хорошо.

Я молча буравил Урсулу взглядом, как мне показалось, целый миллион лет.

– Я что-то не врубаюсь.

– Зачем нужен большой? Мне только больно будет. Какой смысл во внушительном виде, если пользоваться неудобно?

– Значит, у моего вид не внушительный? Мой член тебя не впечатляет. Может, лучше добьешь меня, воткнув мне в грудь ножницы?

– Скоро так и сделаю… Я не говорила, что твой конец не впечатляет, я говорила, что он нормальный…

– Да. Нормальный. Понятно.

– Да, нормальный. Он даже роскошный, я могла бы смотреть на него и восхищаться им часами, честное слово, но главное, что его размер меня устраивает в физическом плане, вот и все. Я лично не хотела бы, чтобы он был больше.

– Вот здорово! Значит, ты все-таки думаешь, что он маленький, что на нем удобно сидеть. Потрясающе! Отлично! У меня удобный, карманный, ненавязчивый член, любая женщина в мире просто вне себя будет от восторга – смотри-ка, портативный член, незаменимая вещица в дороге!

– Эй, полегче! Какая, к черту, разница, что думают другие женщины? Что ты этим хочешь сказать?

– Ой, только не надо стрелки на меня переводить. Я тебе не позволю вывернуть мои слова наизнанку. Помнишь, как ты однажды пришла из парикмахерской вся в слезах, потому что получилось не так, как ты хотела? Ты меня тогда спросила: правда, ужасный вид? А я сказал, что я тебя буду любить даже некрасивой, а что подумают другие мужчины – никого не волнует. Помнишь? А ты взорвалась, как ручная граната.

– Какого… Да как это можно сравнивать? У тебя же конец не на голове растет, правильно? Господи, ведь речь шла о моей прическе! Ее все видят. Она влияет на мое самочувствие. Тебе не приходится показывать свой конец всем, с кем ты встречаешься в течение дня. Если только твоя новая работа не подразумевает обязанностей, о которых ты предпочел не распространяться.

– Но член значительно важнее для самочувствия, чем прическа. Действительно, какие могут быть сравнения! Члены не выбирают в журналах мод. Я не могу зайти в салон с фотографией Эррола Флинна и попросить: «Сделайте мне точно как у него, пожалуйста». Я не могу посмотреть на член и подумать: «Боже, какой короткий, плохо дело, ну да ладно, еще отрастет». Член определяет неизменную величину моего мужского достоинства, поэтому его так и называют: «мужское достоинство». Он чрезвычайно важен для самооценки. Я – это мой член!

– Тебе срочно нужно к психиатру. Ты несешь бог знает что. Сколько сейчас времени? Господи, ты на часы только посмотри! Завтра же на работу. Мне выспаться нужно, а я увязла в споре с душевнобольным пациентом, считающим, что он – его член. Давай забудем этот разговор, хорошо? Я спать хочу. Представь, что ты спросил меня про свой конец, я ответила: «Пэл, у тебя конец как у великана» – и мы оба спокойно заснули.

– Размечталась. Как я могу делать вид, что ты ничего такого не говорила? Мой маленький член выпущен из бутылки, обратно его уже не запихнешь. Придется жить с таким. Во веки вечные.

Я выключил свет, закутался в одеяло и повернулся к Урсуле спиной, свернувшись калачиком. Урсула громко вздохнула в темноте:

– Обиделся? Теперь несколько дней будешь дуться.

– Не обиделся.

– А то я не вижу.

– Не видишь.

Урсула чуть слышно присвистнула, придвинулась поближе и поцеловала меня в затылок.

– Спокойной ночи.

Ее дыхание постепенно выровнялось и обрело ритмичность, как у человека, погружающегося в сон.

Я лежал, не издавая ни звука (за исключением редких длинных прерывистых вздохов), безропотно влача свою тяжкую ношу. Ну и пусть. Буду страдать в гордом молчаливом одиночестве. Может, потом поймет.

Встречи в сортирах до добра не доводят

– Все еще дуешься?

– Нет.

Успешно закончив завтрак, я отправился на работу. Для поддержания боевого духа войск я решил устроить им смотр. Сосредоточившись на должности мукзэпоя, я совсем запустил обязанности диспетчера компьютерной группы, поэтому решил явиться в офис и показать сотрудникам, что о них еще помнят.

– Привет! Как дела? Без перебоев?

– Н-м-м-м.

– М-м-м-м.

– Г-м-м-м.

– Хорошо. Значит, без заморочек? Все блестит и сверкает? А? Уэйн? Никаких заморочек?

– Новая система сетевого кэширования на внешнем входе отображает по запросам серверов подписчиков, пользующихся ай-пишной проверкой доступа, только один адрес.

– Превосходно.

– Нет, это очень плохо.

– Разумеется, плохо. Превосходно, что ты мне об этом сказал. Да, трудная задачка. Мне в голову приходит не более трех-четырех решений. А ты что предложил бы, Уэйн?

– Я уже пофиксил. Переговорил с системными, теперь для проверки доступа мы используем маркеры в браузере.

– Я бы тоже отдал предпочтение этому варианту.

– А какие еще могут быть варианты?

– Теперь уже неважно.

– Просто интересно.

– Ну, чистая канитель, хакерские штучки на «Виндоусе».

– У нас «Виндоус» установлена только на локальных машинах, сервер работает под UNIX.

– Ладно, хватит болтать.

Уэйн пожал плечами.

– Главное – сосредоточиться.

– На чем?

– Не на чем, а просто сосредоточиться. Чтобы быть сосредоточенными, ясно? Значит, других проблем не возникало? Неисправностей «железа»? Неприятностей со студентами?

– В обычных пределах.

– Что в таблице соревнования на лучший менеджмент?

– Вчера поступили четыре жалобы от студентов на других студентов из-за пользования мобильными телефонами. Итого за месяц набирается семьдесят четыре жалобы, то есть больше, чем количество жалоб на нас из-за того, что мы не рекомендуем пользоваться мобильниками.

– Сколько раз нас обозвали фашистами?

– В пятидесяти шести случаях из ста. Налицо некоторое снижение. И всего три случая, когда студентов ловили в учебных помещениях во время секса.

– На видео попал кто-нибудь?

– Всего одна парочка.

Влез Радас.

– Кассета сейчас у Билла, парня из охраны, потом моя очередь. Если хочешь, я и тебя занесу в список.