Книга Женская солидарность - Ронда Гарднер

Десмонд вышел, а она осталась стоять посреди комнаты. Жестоко было причинять ему боль, но другого выхода не было. Прошло уже много недель с того времени, как Пол узнал, что она Энн Лэнгем. Наверное, теперь он сможет выслушать ее доводы?

В понедельник Энн вошла в вестибюль «Маррис-театра» и увидела Пола, разговаривающего с Эдмундом. Это был горячий спор, и ни тот, ни другой не заметили ее, пока она не поравнялась с ними. Тогда толстяк-режиссер схватил ее за руку.

— Как чудесно повидать тебя, Энн. Я слышал, что ты можешь в любой момент улететь в Голливуд.

— Вы что-то не то слышали.

— Нет, то, — запротестовал он. — Я во время уик-энда видел Бектора, и он рассказал мне о том, что ты получила предложение.

— Я получила пару предложений, но не приняла их. — Она посмотрела на Пола. — Как поживаешь?

— Очень хорошо. — Он избегал смотреть ей в глаза и снова повернулся к Эдмунду. — Говорю тебе, я не могу сейчас снять ее с показа. Я финансирую постановку, и она должна быть успешной.

— Такая, как она сейчас, она не продержится и недели.

— Полагаю, ты имеешь в виду Сирину?

— Ты правильно полагаешь! — Эдмунд вскинул руки к небу. — Я понимаю, почему ты дал ей роль: вы с ней помолвлены, и ты хотел осчастливить ее. Но если тебя волнует судьба пьесы, тебе надо взять другую Мэри-Джейн!

— Сирина — единственная, кого я вижу в этой роли! Когда я первый раз услышал ее, это было чудесно. Ты должен верить мне! Если бы я смог доказать, что дал ей эту роль не потому, что мы… тогда ты бы успокоился?

— Как ты можешь доказать это?

— Подожди и увидишь.

Пол сердито выскочил из театра, и Энн поспешила за ним.

— Пол, подожди! Я хочу поговорить с тобой.

— Нам нечего сказать друг другу, — ответил он, не оборачиваясь.

— Но ведь тебе все равно надо есть? Ты же идешь на ланч?

Он не замедлил шага, и она должна была почти бежать рядом. Они прошли по Срэнду, пробираясь через толпу, мимо Олдвича, перешли главную дорогу и повернули на боковую улицу. Выбившись из сил и задохнувшись, Энн остановилась, грудь ее судорожно вздымалась, на глаза навертывались слезы.

Пол обернулся и, увидев, что она, шатаясь, стоит на мостовой, вернулся к ней.

— Что ты хочешь мне сказать?

— Я не могу говорить. — Ты ходишь слишком быстро. Может, мы где-нибудь выпьем кофе?

Он нахмурился.

— Хорошо. Дальше по шоссе есть кафе.

Через несколько минут они сидели за столом в маленьком ресторанчике, скрытые от посторонних взглядов колонной.

Энн взяла ложечку и стала мешать кофе.

— Мне было очень грустно, услышать о твоей пьесе, — наконец-то неловко проговорила она. — Отец рассказал мне…

— Твой отец был изумителен.

— Я очень рада. Ему нравится роль Фрэнка.

— Он просил освободить его от контракта.

Энн была потрясена.

— Я понятия не имела. Он мне ничего не сказал.

— Я не виню его. В конце концов, это должно было стать его возвращением, и не к лицу ему участвовать в провале.

— Но это была очень хорошая пьеса, — запротестовала она.

— Была? — По его лицу пробежала тень горького разочарования. — Ты говоришь о ней в прошедшем времени.

— Я не это имела в виду.

Пол отхлебнул кофе и сделал гримасу.

— Как ты чувствуешь себя в роли звезды?

— Я не звезда.

— Ну, ну, не надо демонстрировать ложную скромность! Ты на дороге к успеху, Энн! Как я понимаю, дело только в том, чтобы выбрать лучшее предложение. — Он потер щеку таким знакомым ей жестом. — Что там такое сказал сегодня Эдмунд, что-то о предложениях из Голливуда?

— Они не очень интересные, — торопливо ответила Энн.

— Будут и другие, поверь мне на слово. В тебе есть все, чтобы быть звездой: и внешность, и способности.

В его голосе зазвучали знакомые нотки сарказма, которые она так хорошо знала по прошлому опыту.

— Пол, будь серьезным. Я хочу поговорить с тобой. Неужели мы должны разговаривать, как чужие?

— А разве мы не чужие?

— Разве мы ничего не значим друг для друга? — Ее голос дрогнул. — Пол, дорогой, ты не можешь заставлять меня всю жизнь платить за одну ошибку. Я знаю, что поступила неправильно, когда стала работать у тебя и…

— Дорогая моя девочка, — прервал он ее. — Я давным-давно простил тебя. Пусть это не тревожит твою совесть.

Энн стиснула руки.

— Я люблю тебя. Пол. Можешь ты посмотреть мне в глаза и сказать, что я ничего для тебя не значу?

Он впился в нее взглядом, и Энн увидела непримиримо сжатый в одну линию рот, лицо, побледневшее настолько, что стала заметна легкая щетина.

Наклонившись вперед, он сказал твердо:

— Я женюсь на Сирине в конце этой недели.

— Ты не можешь этого сделать! — задохнулась Энн. — Ты ее не любишь. Ты ломаешь наши жизни из гордости!

— Гордость здесь ни при чем. Давай выясним все раз и навсегда. Каковы бы ни были причины, по которым я обручился с Сириной, я собираюсь жениться на ней. Не из-за тебя или кого-то другого, а потому, что я этого хочу.

Не в силах дольше выносить это, Энн оттолкнула назад свой стул и выбежала из кафе. Она пыталась вернуть Пола и проиграла. Она должна принять эту горькую правду.

Ничего не видя, шла она по тротуару и, только дойдя до перекрестка, остановилась, огляделась и увидела, что стоит у дверей агентства Марти. Минуту она колебалась, но, перебежала дорогу и толкнула входную дверь.

Пегги подняла голову от машинки и увидела Энн.

— Вот так так! Каким ветром занесло вас к нам? Я читала о вас во всех газетах.

Энн жалко улыбнулась.

— Мисс Мак Брайд у себя?

— У нее сейчас клиент. Может быть, вы… — Пегги начала смеяться. — Я же забыла. Вы можете войти, там мисс Дональдс!

Энн открыла дверь и вошла. Розали Дональдс, пухленькая, улыбающаяся, в темно-синем платье и модном, хорошо сшитом пальто сидела в кресле и выглядела, как воплощение счастья.

— Да это же мисс Лестер! Я только что спрашивала о вас. Разве не смешно, что мы столкнулись здесь?

Энн протянула ей руку.

— Что вы делаете в Лондоне? Только не говорите, что снова убежали от тетки!

— Моя тетя сама отпустила меня на этот раз, — улыбнулась Розали. — Я вышла замуж за доктора, который ее наблюдал!

— Святые небеса! — Энн без сил упала на стул. — Не могу вам передать, какое я испытываю облегчение. Вы столько месяцев были на моей совести!