Книга Большая реставрация обеда - Иржи Грошек

Фройляйн Анита. Я не понимаю, о чем вы говорите…

Театральный фашист (орет). Лечь—лечь! Лечь—лечь! Лечь—лечь! (Спокойно.) Да… Портреты меняются, а времена остаются. То есть наоборот. Я помню Вальтера Ульбрихта еще молодым ефрейтором. То есть это был Адольф Гитлер. Не в смысле, что Вальтер Ульбрихт был молодым Гитлером, а в смысле, что молодой Гитлер мог стать Вальтером Ульбрихтом. То есть когда мы были молодыми, то все мечтали кем-то стать. Я, например, с детства мечтал стать ботаником. То есть группенфюрером. И здесь мы органично возвращаемся к доктору Фрейду и теме нашего урока «Удобрение почвы патологическими характерами для повышения урожайности». То есть на месте, где похоронен старый нацист, должно произрасти два!

Фройляйн Анита. Я не понимаю, о чем вы говорите…

Театральный фашист (орет). Шапки снять!!! Шапки надеть!!! Шапки снять!!! Шапки надеть!!! (Спокойно.) Теперь поговорим о селекции растений. То есть о культивации. В буковом лесу должны произрастать только буковые деревья. Пальмы, финики и березы необходимо выкорчевывать. Это сорняки. То есть второсортный продукт, который пойдет на переработку. Идея не новая, то есть старая. После переработки полученную золу надо развеять над буковым лесом для укрепления корневой системы. То есть нации.

Фройляйн Анита. Я не понимаю, о чем вы говорите…

Театральный фашист (орет). Снять—снять! Снять—снять! Снять—снять! (Спокойно.) А теперь, дети, послушайте историю – как я стал нацистом! То есть женофобом. Потому что женщины хуже евреев. То есть несравненно! Первую мою жену звали Гретхен… (Гасит свет, включает кинопроектор.) На редких кадрах из семейного архива вы видите меня в домашних тапочках и Гретхен с петлей на шее…

Кинопроектор (голосом Евы Браун). Зольдатен! У меня нет чулочков! Я сейчас повешусь!!!

Театральный фашист (марширует и поет).

Фрой-ляйн и фра-у, не крутите по-пой!

Марш, марш, зольдатен – расправимся с Европой!

Фрой-ляйн и фра-у, юбки задирай!

Марш, марш «нах Остен»! Айн, цвай, драй!

Кинопроектор (торжественно-восторженным голосом). Сегодня! Наши! Доблестные! Войска! Форсировали! Вислу!

Театральный фашист. Я достал Гретхет новые чулочки. То есть получил многочисленные осколочные ранения, и мне перебинтовали ноги. Но покуда я лежал в госпитале, моя Гретхен моментально повесилась! То есть на шею штабного офицера. И мне пришлось жениться во второй раз. То есть на Марте…

Кинопроектор (голосом Евы Браун). Зольдатен! У меня нет платьица! Я сейчас выброшусь из окна!!!

Театральный фашист (марширует и поет).

Фрой-ляйн и фра-у! Розы и тюльпаны!

Марш, марш, зольдатен – грязные болваны!

Фрой-ляйн и фра-у от нас не убегут!

Фрой-ляйн и фрау – гут, гут, гут!

Кинопроектор (торжественно-восторженным голосом). Сегодня! Наши! Доблестные! Войска! Получили! По! Морде! И! Вернулись! Обратно!

Театральный фашист. Я достал своей Марте новое платье. Но по дороге домой был вынужден в него переодеться. И когда я подложил вместо сисек две железные каски, то догадался, что настоящим Гитлером была Ева Браун. Только женщине пришло бы в голову отправить нас на Восток, не думая о предстательной железе. То есть в Сибирь – с целью остудить наши яйца. Поскольку степень мужской агрессии зависит от температуры яиц… И когда я это понял, дети, то стал убежденным нацистом…

Фройляйн Анита. Я не понимаю, о чем вы говорите…

5

Как говорил Конфуций, «трудно найти женщину в темной комнате, если она негритянка». А если она шляется среди бела дня с наглой физиономией и заявляет, что видит тебя насквозь? Не знаешь, куда от нее деться…

Когда я занимался рекламой на кабельном телевидении и валял дурака в своем кабинете, приперлась ко мне ясновидящая. Пришлось от нее спрятать недоделанную модель парусника, футбольный мяч и полуголую секретаршу по имени Аделаида. Отмечу, что если модель не доделал я, то Айка сама по себе пребывала в полуразобранном состоянии, думая, что так и должна выглядеть настоящая секретарша, открытая для рекламодателей на девяносто процентов, если она с блокнотом, и на девяносто девять процентов, если она без блокнота. Поэтому я прятал Аделаиду, чтобы наши рекламодатели многозначительно не хмыкали, а сразу же переходили к делу. А то рассядутся в приемной, напротив Айки, и давай рассуждать о рекламе, что тоже хотели бы сняться в каком-нибудь экзотическом ролике.

Как только звенел колокольчик, возвещая, что новый рекламодатель бьется о нашу дверь, натасканная Аделаида, согласно моему приказу за номером «один-дробь-один», покидала свое секретарское место и скрывалась в стенном шкафу. Отсюда – все беспрепятственно шлялись ко мне в кабинет, что сильно мешало доклеивать парусник…

– Кассандра, – представилась ясновидящая.

– Это ничего не меняет, – ответил я. – Все услуги будут по прейскуранту.

Конечно, я был несколько раздражен, потому что, во-первых, думал об Айке в стенном шкафу. Может, она хочет выйти, чтобы попить кофе или поболтать с подругой по телефону? Вдобавок, если вы думаете, что наше кабельное телевидение распространялось на всю страну – вы мне льстите, поскольку оно всего лишь опутало проводами три квартала и ретранслировало что бог на эфир положит. Я, в свою очередь, принимал рекламные объявления и вел бухгалтерию, а секретарша Айка развлекала меня анекдотами…

Между тем ясновидящая продолжала зыркать глазами, определенно рассчитывая на скидку. Я же сомнамбулически перекладывал на столе бумаги из левой стопки в правую и делал вид, что страшно этим занят.

– Хорошо, – наконец согласилась Кассандра. – Я могу предоставить вам услугу за услугу, – и протянула мне длинный перечень всех ясновидящих услуг, где среди прочего предлагалось «вернуть любимого по фотографии».

Я тотчас же согласился. Потому что некий кобель из общества «кламбер-спаниелей», оставленный на мое попечительство, пропал еще, сука, на прошлой неделе. Этого кобеля оставила мне приятельница, когда переезжала к другому приятелю, то есть – не к моему приятелю, а к приятелю моего приятеля. «Что, если Ольф поживет у тебя? – спросила она. – Покуда я не освоюсь на новом месте». А я подумал, что лучше пусть у меня поживет блохастый кобель, чем все эти приятели и приятельницы с их неразборчивыми половыми отношениями.

По-моему, Ольф перенял повадки своей хозяйки и в скором времени тоже «съехал» в неизвестном направлении. И если бы не приятельница, которая периодически звонила и спрашивала, как поживает ее «кламбер-спаниель», я бы не почесался его разыскивать. В общем-то я люблю собак, но, в частности, Ольф был натаскан уничтожать любую мужскую обувь, находящуюся в прихожей. А, как вы сами понимаете, другой обуви я не носил. Поэтому приходил на работу с подметками под мышкой. И если смотреть на мои ноги сверху, все выглядело вполне прилично, а если снизу – то было холодновато шлепать босиком по асфальту. «Он, вероятно, ревнует, – сказала приятельница, когда позвонила в очередной раз. – Он, вероятно, помнит, что я ушла от него в сопровождении мужских ботинок…»