Книга Смерть и возвращение Юлии Рогаевой - Авраам Бен Иегошуа

— Не обнажишь? Ну-ну, посмотрим, надолго ли тебя хватит. На всякий случай советую тебе всё же держаться от меня подальше. И тебе, и твоему попутчику.

И проходит в конец салона. К счастью, туалет свободен. Он запирается в тесной кабинке и долго, пристально изучает в зеркале свое лицо. Если бы в полете разрешалось пользоваться телефоном, он непременно позвонил бы сейчас Старику. Это бесчестно с его стороны. Как он мог скрыть от своего «специального посланника» это «газетное приложение» к его миссии?! Вот почему он так усиленно демонстрировал свое дружелюбие и заботу! Видно, хотел заранее искупить и этот маленький грешок. Впрочем, его можно понять. Человек так заботится о своей репутации, что похвал господина редактора ему недостаточно, ему нужно, чтобы газета опубликовала еще и описание его «искупления». Не исключено, что он сам и заплатил за этих газетчиков. Он же сказал, что денег у него много. Не важно, во сколько ему обойдется поездка этой пары пройдох. Главное — чтобы доказательства его человечности были запечатлены и обнародованы. И притом не только в виде газетной статьи, но и с помощью фотоаппарата. Пусть даже в жалкой, никем не читаемой третьестепенной местной газетенке.

Он раскладывает бритвенный прибор, густо взбивает пену и приступает к бритью. На сверхсрочной у него образовалась привычка бриться задолго до рассвета, хотелось появиться перед подчиненными в надлежащем виде. Сейчас ему тоже предстоит вскоре появиться перед посторонними, так что лучше заранее приготовиться, пока все еще спят…

Ну, вот, опять гроб с покойником прибыл! Надо бы разбудить дежурного офицера, пусть поскорей решит, пока не поздно, что с этим гробом делать — то ли проверить, встречает ли его кто, то ли обратно отослать, если никто за ним не явился, а может, и на склад пока поставить — вдруг да кто-нибудь еще придет за своим покойником. Что ж это такое, однако, у них там происходит, на той Святой земле, что нам то и дело шлют да шлют оттуда покойников! Прям будто бизнес у них там какой-нибудь такой!

Вот и пассажиры появились, бегут, бедняги, уши на бегу растирают. А ну как кого-то из них как раз и прислали с покойником, какого-нибудь сопровождающего?! Или, может, он среди других пассажиров затесался и уже в город с ними намылился, чтобы с гробом этим не возиться на морозе. У нас уже один раз так было — гроб вроде сам по себе прибыл, ни тебе встречающих, ни сопровождающих, поставили его на склад в ожидании, так он там цельный месяц пролежал, никем не востребованный, ни одна собака не объявилась, и пришлось нам его самим хоронить, тут же на летном поле, только подальше от взлетной полосы, понятно…

А если с другой стороны поглядеть, так оно даже и веселей, когда что-нибудь такое необычное появляется, гроб с покойником или еще чего. Всё лучше, чем скука наша здешняя, тощища. Кругом, не считая города, пустота, леса да степи, сколько глаз видит, да и городишко-то тоже плевый — никто сюда важный не приезжает, ни тебе бизнесмен какой, богатей, ни известный политик, сплошь простой народ, да больше свои же, кто на заработки ездил, а кто с заработков сбежал, хлебнул чужой жизни, сладко не показалось. Да и рейсов-то этих всего каких-нибудь пяток в день — сядут, вроде размяться, и тут же снова на взлетную полосу, летят себе дальше. А пассажиров, тех и вообще по пальцам пересчитать можно, да и они, глядишь, уже растворились, подались в город на автобусе. И беспошлинных магазинов здесь не держат, всей торговли — одна маленькая кафушка, открывается перед вылетом, закрывается еще до взлета, официантке всей работы — дежурного офицера в койке на себе качать. Да и ему тоже. Ну, сколько, в сам-деле, можно эти документы и чемоданы проверять? И на час не наберется. А дальше что? В такой скуке даже гроб с покойником — и то живое что-то. Если, понятно, его в конце концов забирают.

Ага, вот и офицерик наш. Спрыгнул, значит, все-таки с койки! Идет, бряцает медалишкой — не иначе как на рынке в городе купил, на прошлой-то неделе у него этой медали не было и в помине. Так, садится паспорта у прибывших проверять да скрытные их намерения угадывать. Ну, на эти дела он мастак, ничего не скажешь, — вон, и сейчас, смотри-ка! — чуть глянул, сразу выловил из всех пассажиров того одного, родимого, который с этим гробом прибыл. А ведь этот шустряк и впрямь вроде уже смыться собирался, сопровождающий-то этот, из чужих… Ну, от нашего не скроешься, милок, счас он тебе покажет, где раки зимуют…

Глава девятая

Ну, и что? — успокаивает он себя. Ну, отделили его от всех остальных пассажиров. Ну, попросили, кстати довольно вежливо, пройти в багажное отделение. Стоит ли волноваться? Он ведь сам, по глупости и без всякой на то нужды, назвался сопровождающим. Сейчас появится Консульша и снимет с него это нелепое звание.

Ну а даже если она запоздает — у него есть спутниковый мобильник, который мгновенно свяжет его с любым человеком в мире. Да и вообще, он ведь не один проходил проверку! Фотограф и Журналист видели, как его отделили и увели. Ну и нечего беспокоиться, всё утрясется!

Трусость ему чужда, он не раз демонстрировал это и в армии, и в качестве разъездного агента. Вот и теперь он неторопливо спускается вслед за дежурным офицером в подвал аэропорта, где располагается багажное отделение. Наметанный армейский глаз подсказывает ему, что здание, видно, служило когда-то диспетчерской военного аэродрома — длинные узкие коридоры, зарешеченные окна. Его вводят в тесную мрачную комнату с маленьким окошком под самым потолком. Очень похоже на помещение для допросов, а то даже и на камеру заключения. Он сбрасывает на пол свою дорожную сумку, оглядывается, улыбаясь, и с ощущением глубокой усталости, словно прибыл со Святой земли пешком, опускается на стул, даже не спрашивая разрешения. Он уверен, что этот чужой офицер не имеет права ни допрашивать, ни задерживать его. Это всё сплошное недоразумение. Нужно первым делом получить свой багаж. Он показывает офицеру три багажные квитанции, наклеенные на свой билет. Как видите, уважаемый, кроме испугавшего вас почему-то гроба у меня еще три багажных места. Где они? Ага, вот мои две коробки, вот кожаный чемодан, да, всё в порядке, это мой багаж. Теперь, будьте любезны, ознакомьтесь вот с этими документами. Это медицинское заключение, из нашего патологоанатомического института. Что бы там ни было написано, этого наверняка достаточно, чтобы объяснить вам суть дела. Всё остальное вам объяснит наш консул, в отличие от меня она владеет вашим загадочным местным языком.

Офицер берет у него бумагу и погружается в чтение, то и дело мимолетно трогая пальцами свою новую медаль, словно проверяет, не исчезла ли она случайно с гимнастерки. По его хмурому виду не поймешь, то ли он захвачен содержанием того, что читает, то ли сражается со смыслом невнятных медицинских терминов. Какое-то время в маленькой зарешеченной комнате царит полная тишина. Потом снаружи раздаются тяжелые звуки, как будто по коридору что-то волокут, доносятся сдавленные возгласы и напряженный смех. Наконец дверь распахивается, и четверо дежурных, под руководством опытного грузчика, с грохотом заталкивают внутрь тяжелый металлический гроб. Кадровик закрывает глаза. Только спокойно, говорит он себе. Самое главное в непонятной ситуации — сохранять хладнокровие. Потом, дома, можно будет рассказывать обо всем этом с легким юморком: как я встречал рассвет взаперти с гробом! Дома, в Иерусалиме, сейчас два часа утра. Пабы закрываются. Если какой-то женщине и суждено было провести эту ночь со мною, то теперь она уже наверняка идет по улице с другим мужчиной. Ничего, он еще свое наверстает. Разделается с этим неприятным, но, по счастью, коротким поручением — и назад. Всего только и нужно, что набраться терпения и ждать, пока объявится Консульша. Она непременно придет, как может быть иначе. Он уже дважды назвал офицеру ее имя и должность. И если даже ее имя ему ничего не сказало, то уж слово «консул» он должен был понять. «Консул» — слово не только международное, но и древнее, еще с римских времен.