Книга В поисках утраченных предков - Дмитрий Каралис

Морда осторожно в окошко втянулась. Девки захныкали: «А мы здесь при чем? Мы их не знаем, они нас с пляжа подвозят!» А я стою так, чтобы меня дверью не достали, но и от окна недалеко. Водитель на пистолет косится:

«А ты чей? — улыбку из себя выдавливает. — Может, стрелочку забьем?»

А машины по шоссе идут — скорость прибавляют, на нас стараются не смотреть. Бандиты, думают, разбираются, сейчас стрельба начнется.

Я целюсь ему в ухо — он даже голову в плечи втянул — и говорю зло: «Как приедешь в город, купи себе книжку о хороших манерах и правила дорожного движения! Прочтешь — я тебя сам найду. А теперь газуй с места, чтоб покрышки визжали! Ну! Пошел!»

И действительно, бодро газанул — только гравий из-под колес. Я ручку вытащил — номер на руке записал, на всякий случай.

К жене вернулся — с ней истерика: «Они тебя застрелить могли! У тебя газовый, а у них наверняка настоящие!» Сел за руль — руки подрагивают. И никак не могу вспомнить, как первая скорость включается. Вспомнил, поехали.

И пока до дому вез, все рыдала и оглядывалась. А чего рыдать? Если нас хотят в скотов превратить — надо сопротивляться, а не триллерами торговать. И кого в своей стране бояться? Придурков, которых всех в один день в асфальт закатать можно, если всем миром навалиться… А мы все тридцать седьмому году удивляемся — как это люди могли допустить такое, почему не сопротивлялись…

— Ну и что бандиты? Не нашли тебя?

— А мы перед этим по лесной дорожке ехали — номер низко висит, весь в траве и глине — там и не разглядишь ничего. А вскоре мы ее и продали. — Медведев молча управился с остывшими креветками.

— А что потом?

— Потом вдруг обнаружил, что телевизор вновь у меня в комнате стоит, и я собираюсь в Ельцина плюнуть — он что-то про Чечню врал… Такая злость взяла, что ночами не спал. Кругом ложь, беспредел, враки! Все шкалы сбиты! Либо покупай автомат и становись народным мстителем, либо из страны уезжай, чтобы не видеть всего этого. Месяц меня ломало — и роман не идет, в душе трещина, и без дела не могу. Нет, думаю, стоп! Я еще не пенсионер в теплых ботах. Перебрался в город. А деньги и связи уже были, стал единомышленников искать. С кем я только не встречался! И с церковниками, и с политиками, и с депутатами, и с городской властью. Даже в Москву в Госдуму к знакомому ездил. Это вообще мрак. Короче, пришел к выводу, что власть мне не изменить, буду, что могу, сам делать.

Присмотрел брошенный флигелек в своем районе — пошел в администрацию, поговорил обстоятельно: дайте, говорю, в аренду лет на десять под некоммерческое издательство и культурный центр. А подвал я району верну — пусть там пацаны спортзал оборудуют: в пинг-понг играют, ринг поставят, борцовский ковер… Вентиляция у меня была устроена хорошая. — Медведев говорил неторопливо, обстоятельно, и Оксана нетерпеливо кивала, ожидая продолжения. — А у жены дела все хуже шли: две машины книг по липовым накладным вывезли, магазины плохо платить стали — криминал в книжный бизнес хлынул…

Ладно, говорят мне в исполкоме, составь программу, приложи ходатайство от авторитетных людей — выставим твою заявку на городскую комиссию. Претенденты на флигель есть, но мы тебя поддержим. Но ремонту там — мама не горюй. А я уже слазил, все посмотрел — понравился мне флигелек. Там и офис сделать можно, и зал для мероприятий, и библиотеку для детей, чтобы писатели перед ними выступали, и бильярдную на чердаке, и гостевую комнату, и книжный складик в каретнике… А девиз у меня уже сложился: «Культурная экспансия на утраченные территории!» Я с этим флагом по кабинетам и ходил. Не позволим, дескать, заменить нашего доброго Зайчика ихним Микки Маусом. И еще один: есть вещи поважнее, чем деньги! В шутку, конечно, но частенько употреблял. Я не хотел, чтобы идеалом моих детей и внуков стала огромная розовая задница. — Медведев широко развел руками, изображая то, что имел в виду. — Я не хотел, чтобы моих детей оскотинивали, навязывали чужой образ жизни. Это меня, старика, как говорится, голой бабой и «мерседесом» не купишь, а молодежь? Они уже и русских песен не знают, и книг не читают, одни припевочки под чай «Липтон» помнят…

Он допил остатки вина и повертел бокал в руках. На набережной вспыхнул свет, на асфальте появились желтые отблески.

— Короче, дали мне помещение, и давай я самосвалами мусор вывозить. Двухэтажный флигелек на Васильевском, во дворе. С утра надеваю спецовку и — на работу. Двоих халтурщиков нанял, самосвал. Потом бревна привез, стропила переложили, половые лаги, узенькую сухую вагоночку с комбината привез, сам потолок в мансарде обшил, сделал световой люк в крыше. Бывало, и ночевал там. Подарил книги детским библиотекам — район с ремонтом помог, дал штукатуров. Сейчас выпускаю книги для души, устраиваю вечера, диспуты, литературные конкурсы, трясу спонсоров, работаю со школьниками…

— А в каком году это было? — спросила Оксана

— В августе девяносто шестого. — Медведев повернулся к ней.

— И мы приехали в Чехию в августе девяносто шестого! — Она радостно хлопнула его по руке и помолчала. — Надо же… В одно время начали новую жизнь! Ты в Питере, я в Чехии… И случайно повстречались на Родосе.

— И в один день улетаем. — Медведев проводил взглядом официанта — тот тащил с пляжа гладкое, как обсосанный леденец, полено для камина. — А могу я задать прямой вопрос героине своего будущего произведения? И получить на него честный ответ?

— Задавай. Я никогда не вру. Подоврать могу — если для дела надо. Задавай.

— Что у тебя сейчас с мужем? Вы расстались? Или временно разъехались? Он в Праге, ты там…

Оксана постучала пальцем по сигарете, сбивая пепел. Кивнула:

— Расстались. — Она помолчала. — Тут такая история. Мы же перед отъездом все продали. Купить дом за тридцать тысяч долларов — нам хватило. А отец мне еще квартиру оставил — я ее тоже продала.

— А отец жив?

— Умер. Точнее, его не стало. Застрелился… Потом как-нибудь расскажу. — Оксана беспокойно поправила прическу. — Ну вот, деньги в принципе были, но на дело — за Виталика в академии надо платить, за дочку надо платить — там все образование платное. А муж ко мне пристал — дай эти деньги, я буду в Белоруссию машины гонять, мне это нравится. Знаю эти погонки… Мужики с одной машиной месяца три возятся — не продать. Живут в Белоруссии и каждый день на рынок, как на работу, ездят. Продадут — месяц обмывают. Тут ни мужа, ни денег не увидишь. Я ему не дала. — Она потупила глаза и стала похожа на Барби, которой надо признаться маме, что это она съела варенье. Произнесла тихо: — Он со мной спать перестал. А потом в общежитие в Прагу переехал…

— Н-да… — Медведев пошевелился в кресле и сел поудобнее. — Не купил мне батька новую шапку, назло ему отморожу себе уши… — Он осторожно взглянул на нее. — Жалеешь?..

— Муж как кольцо на пальце, — сказала она, щурясь на золотой треугольный перстень. — Вот оно! — Да, оно дорогое, оно мне нравится, а потеряла… и выяснилось, что ничего страшного в жизни не произошло. Ушел и ушел… Я к нему несколько раз ездила, пыталась встряхнуть, поставить на ноги, думала, вернется… А ему хоть бы хны — завел себе чешку-буфетчицу и живет с ней, на еду и выпивку хватает, больше ничего не надо…