Книга Красная пленка - Михаил Елизаров

Но, по большому счёту, разница в один-два патрона ничего не значит. Скорость перезаряжания — вот он, серьезный недостаток револьверов. Снарядить барабан или вставить новый магазин? Минута или пять секунд? И револьверы, конечно, не так скорострельны, как автоматические пистолеты. Мускульные затраты на каждый выстрел отнимают драгоценное время…

Продавец взялся за «Токарева»:

— Ствол чистый, не сомневайся.

Наученный прежним неудачным трюком, выкрутасов с пистолетом не устраивал. Подержал да на место положил. Испачканные в оружейной смазке пальцы детским движеньем вытер о штанину.

— Возьми, братец, «Макаров», — сказал продавец, — к нему патронов завались. И достать их легко.

— Так он у тебя, братец, самый дорогой, — отвечаю.

— Бери наган, он подешевле остальных. За двести пятьдесят отдам.

А у меня в голове будто все оружейные отцы-основатели — Коровин, Дегтярев, Воеводин, Стечкин — разом запели:

Калибр 7,62 — едва ли не минимальный

Для обеспечения надежной самозащиты.

Калибр 9мм является оптимальным

С точки зрения поражающей способности пули.

Применение в военных образцах калибра

Менее 9мм вызвано не баллистическими,

А экономическими соображениями.

Аминь.

Я молчу. Он собирается.

Вначале прячет пистолет системы Макарова. Тряпкой запеленал, и в портфель.

А я тоскливым песьим взглядом провожаю. Потом пистолет системы Токарева, 1942 года.

Папа мой в сорок втором родился. Купить второго отца?

Если ты стар, пистолет, будь мне батюшкой, если млад, будь мне братом названым…

Не успел, завернули в тряпочку, спрятали.

Дрогнули мембраны, заговорил голос священной войны — незримый диктор Левитан: «Благодаря исключительным боевым качествам револьвер системы нагант производился даже когда на вооружение в Красную Армию стал поступать с 1933 года автоматический пистолет системы Токарева — ТТ.

Продавец потянулся за нагантом. Тряпичная пеленка наготове.

«Покупай, уйдет ведь!» — отчаянно крикнул Левитан прокуренным шоферским голосом и по-змеиному выполз из хриплой шкуры свежим пионерским дискантом: «Есть пули в нагане и надо успеть сразиться с врагами и песню допеть!»

Юный мститель белокурый послал в бандитскую грудь пулю. Калибр 7,62мм. Начальная скорость двести семьдесят метров в секунду.

— А он точно исправен? Мало ли, сколько лет на складе пролежал.

Продавец приволок ведро из голубой жести — в нём песок вперемешку с опилками. Поставил под ведро деревянный брус. Включил музыку. Из колонок грянули барабаны. Гитары загудели как умирающие бомбардировщики. Дурным фальцетом заорал солист.

Продавец вложил в мою руку нагант, указал глазами на ведро, сказал: «Пробуй. В песок целься».

Я примерился, будто стрелял в колодец. Нажал на спусковой крючок. Выстрел потонул в гитарах. Нагант коротко содрогнулся, пуля взрыла песок, качнула ведро.

Продавец вырубил звуковую завесу, поднял ведро и вынес в коридор, а за ним желтой змейкой на линолеум сыпался песок. Из пробитого пулей ведерного донца.

— Ладно, покупаю, — я согласился. — За двести пятьдесят. Нельзя ли побольше патронов?

Денег он всё равно получил с меня двести семьдесят. По доллару за метр в секунду. Патроны у прохвоста к наганту не прилагались, за семь штук двадцатку я и доплатил.

* * *

Чёрт знает о чем мечталось в ночь до покупки. О смуглых итальянских «береттах», о надежных, как швейцарские гвардейцы, «зауэрах», о немецких «Вальтерах», внуках арийских «вальтеров», под дулами которых обоссалась Европа.

Но наперед верил до конца в сказочную правду, как девица из терема, твердо верил, что выберу русского. Как ни хорохориться иностранным принцам, наш чумазый из народа, слезший с деревенской печи, лучше окажется.

Сколько появилось их за последние годы. «Бердыш» — пистолет с тремя сменными стволами, на все патронные лады. «Варяг» — гордый пистолет под сороковой калибр Смит-Вессона, чтоб врагу не сдаваться и пощады не желать. «Гюрза» — восемнадцать ядовитых пуль поразят врага, отстоящего на четыреста двадцать метров, ровно через секунду даже сквозь четырехмиллиметровую сталь…

Мечтал, как сказочная невеста ждал, и обманулся, как невеста.

Импортных принцев не было. Разве что давно обрусевший нагантец.

Забыл ли я поинтересоваться насчет ПСМ, пистолета самозарядного малогабариного? Нет, не забыл. Калибр 5,45 мм, восемь патронов, не уступающих по мощности дебелому патрону «Макарова».

Но продавец сказал:

— Редкая штука, был только у командного состава и оперативных работников.

Разве не спросил я о двадцатизарядном АПС, стреляющем очередями стечкинском первенце пятьдесят второго года, свидетеле смерти великого вождя и учителя Сталина-Джугашвили?

Я помню, как продавец отвел в сторону лживые глаза:

— Есть, но дорого.

— Сколько? — я потряс мошной.

— Дорого, восемьсот баксов, — повторил продавец и так посмотрел, что я сразу понял: врет, нет у него такого пистолета, и не было. Разложил то, что имел.

И разве не спрашивал, в конце концов, о новом «Макарове», уже без звезд на рукояти, но с тугим набитым брюшком до двенадцати усиленных патронов с начальной скоростью четыреста тридцать метров в секунду?

Продавец разводил руками:

— Нет, только старая модель, восьмизарядная.

Пусть, пусть у меня на них всё равно не хватило бы денег! Хотя нет! Понадобись по-настоящему, то хватило бы!

Так что в наганте нет моей вины!

* * *

Продавец закрыл за мной дверь. На лестнице прознобило — милиция ждет возле подъезда. Проклинал свою бездумность. Не хотел в тюрьму. Спустился на цыпочках в подвал. Через выломанное оконце выполз с обратной стороны дома. Бежал. Оглядывался.

Взял такси. С умыслом остановил его раньше, чем нужно, за два квартала. Петлял улицами, запутывал следы.

Дома не мог отдышаться. Вытащил из-за пазухи нагант. Любовался. Заряжал, целился, смотрелся в зеркало.

Нашел в хозяйственных бабкиных закромах масло для швейной машинки. Поставил кассету с каким-то боевиком — для создания героического, с выстрелами, фона. Главное, что в это время, уложив нагант на фланельку, я, как умел, чистил его и смазывал. Потом обтер насухо, чтобы спрятать под подушку.