Книга Захват Московии - Михаил Гиголашвили

— Хочешь, миленький, сделаю тебе сладкое, прям счас, тут? — Она прижалась ко мне, стала тереться грудью, потом сползла на колени, вывалила груди, полезла в штаны, зубами открыла змейку…

Я, вначале трепыхнувшись, а потом остолбенев, успел прошептать, тыча в круглое окошечко в двери, сейчас как будто тёмное (или темно в глазах?):

— Здесь… кругленькая… дырушка…

— Их нет… на обеде… здесь дырочка, здесь… — невнятно бормотала она, роясь пальцами и губами в ширинке.

Всё мое напряжение собралось в её кулачке: он ходил вверх-вниз, то ласково-напористо, то медленно-тягуче, потом уступал место её услужливо-мягким губам и красным соскам, отчего вихрь носил меня где-то в седьмом небе, на упругих облаках…

Но мысль, что сейчас могут застать нас в такой нелепости, заставила меня открыть глаза и вернуться на землю в виде белой струйки, которую Алка ловко поймала на лету, тщательно слизав брызги с брюк.

— О, хорошо… Земфиренька… Алушка… — в блаженстве шептал я с закрытыми глазами, пока она по одной закладывала груди в лифчик, приговаривая:

— Что, класс?.. То-то… Вот приеду в Баварию, каждое утро-вечер буду тебе делать бесплатно — ты только помоги на ноги встать… в колею лечь…

— Да, да…

Только я успел застегнуть змейку на ширинке, а Алка — запихать грудь на место и одернуть блузку, как в двери раздался скрежет ключа и сержант Кроля, поведя носом, буркнул:

— Вы это чего тут того, а?.. Так, немец на выход!

— Звони, Фредя! — улыбнулась Алка.

— Да, будет! — искренне отозвался я, радуясь, что дал ей правильный телефон.

После такого эмоциона идти было куда легче. На повороте человека в погонах не было, но промасленная бумага от пирожков лежала на столике.

— Не обижали? — спросил в спину сержант.

— Нет… наоборот.

— Как это? Конфетку дали, что ль? — Он выдал какой-то хрюкающий звук, а я исподтишка проверил в кармане листок с телефонами. Надо спрятать в другое место. Прятать-спрятать-спрятывать…

На изломе первого этажа Кроля остановился поболтать с низкорослым субъектом в пятидневной щетине, нервно ходившим с сигаретой в зубах по лестничной площадке.

Я стоял в стороне, не мог опомниться. Как это хорошо!.. Да, недаром Хорстович шастал в Россию! Теперь я его хорошо понимаю… Немки тоже умеют это, но делают как роботы, механически, а тут… то так, то сяк, то пересяк… перепады, перелизы, пересосы… «по-французски» с русским акцентом… mit der Seele[12]… до сих пор голова кружится… небось и «по-испански» в её исполнении будет не хуже — вон, груди так и пышатся… нет, пыжатся… выпукливаются из лифчика, как булочки… не знаешь, чего ожидать в следующий момент, что дальше, выдумка, фантазия, а у Элизабет всё известно наперед, механика…

Скоро мы оказались около двери с фамилией «МАЙ-СУРАДЗЕ».

«Запомнить, по схеме, — сосредоточился я, ища подобия, как Вы учили: май… месяц… сура… Коран… дзе… дзе… дзе… Ши-га-дзе!.. в Гималаях, где погиб брат Райнхольда Месснера…»

Кроля постучал:

— Можно? — и уступил мне дорогу: — Вошёл, пожалуйста.

Полковник с грохотом отъехал на стуле и подбежал ко мне, взял за локоть, повёл к столу:

— Прошу извинить, геноссе, пришлось задержаться… таузенд пардон, — а сержанту бросил через плечо: — Браток, скажи там чаю-кофе, печенья… Знаю, что голодны… Эти изверги вам в камеру даже обед не удосужились подать… Только пирожками покормили… Мяса хоть было достаточно?

— Да… было хорошо… и пирожок… мяса… как прижали, так много класть-положить… — вспомнил я слова человек в погонах.

— Да, у нас так: не наедешь — не поедешь. Садитесь, битте шён! А вы знаете, отчего я так хорошо говорю по-русски? И пословицы знаю?.. Я в таком районе в Тбилиси вырос, где многие по-русски говорили… соседи у меня были… А вы в каком заведении язык учили?

— Я с бабушкой, мамой…

— Ах, ну да, вы говорили… Баба Таня…

Усадив меня, полковник отправился за свой стол, где были разложены кассеты, диктофон, фотоаппарат.

Я увидел, что остальные мои вещи — мобильник, листочки, ручки, калькулятор и всякая мелочь лежат в плетёной коробушке, в какой Красная Шапочка бабушке пирожки несла-носила. А коробушка стоит на стуле рядом с креслом полковника.

— Вы позвонили в посольство? — спросил я.

— А чего туда звонить?.. У вас всё в порядке, кроме этой глупой регистрации… Тут, знаете ли, чего только не выдумают, чтобы воровать… И так и сяк, а получается всегда себе в карман… Чиновников много развелось, губят страну. А как награбят — тут же к вам на Запад бегут, от своего греха подальше… Вот в газетах писали, что за пару лет вывезено около шестисот миллиардов долларов, сбежало несколько миллионов человек… А, каково? Это кто — я и вы — вывезли?.. Нет, тут большой саботаж!.. Диверсии!.. Все повязаны и по горизонтали, и по вертикали!.. Такая страна, ничего не попишешь… Тут маленький Гитлер не помешал бы, пару тысяч прижать — другие бы попритихли, а то очень уж наглеют… Вот правда, от души говорю… Россия дичает, идёт в третий мир. Она в тупике. Её будут насиловать и обирать до смерти банды подлецов, кто бы ни пришел к власти, а потом бросят умирать… Да чего, скажите на милость, можно ожидать от страны, где председатель Конституционного суда живет в хоромах размером с Кремль, а двести жен высших чиновников дерутся в очередях за «мазератти», «ламборгини» и участки ценой выше десяти лимонов?

А я, уже почти привыкнув, что все мои собеседники говорят о «такой стране», о Гитлере и воровстве, обратил внимание на руки полковника: они были подвижны и выразительны — пальцы активно двигались, разглаживали бумагу, разминались, похрустывали; полковник часто сгибал фаланги, смотрел на ногти, шевелил пальцами, как будто даже любовался ими…

Он поговорил еще немного:

— Да, воры-люди… Даже пословицы оправдательные выдумали, вот, вчера генерал Блюдоплахов говорил: у своего гумна всяка свинья умна… хе-хе, можете записать…

— О, хорошо. А гумно — это что? От «умно»?

Полковник усмехнулся:

— Совсем наоборот… Это… это такое место, где свиньи живут… где им хорошо… гумно, где говно… — Вдруг шевеление пальцев прекратилось, улыбка перешла в гримасу, а полковник раздумчиво произнес, наблюдая за мной: — С визами-то всё в порядке… Да вот с другими делами что-то не совсем ясно… Вы где остановились?

— В гостинице, тут… Направо пойдешь, налево пойдешь… Соловей… Щит… «Центральная»…

— А зачем вам в номере немецко-персидский разговорник нужен? С кем вы беседуете с его помощью?

Это меня удивило.

— Я недавно купил… начал учить… важный язык… А что, запрещено?

Руки полковника побегали по кромке стола, побарабанили, поерзали: