Книга Робинзон Крузо - Даниэль Дефо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я много рассказывал Пятнице о европейских странах, особенно о моей родине. Я описал ему нашу жизнь, наши обычаи, нравы, рассказал, как мы путешествуем по всем частям света и плаваем на больших кораблях. Я объяснил ему устройство большого парусного судна и рассказал кстати о том, как я ездил на корабль, потерпевший крушение, и показал ему издали место, где корабль наскочил на подводные камни. Конечно, я мог показать его весьма приблизительно, так как корабль давно разбило в щепки и все обломки унесло в море. Показал я ему также ту полусгнившую лодку, в которой мы хотели спастись, когда буря пригнала нас к этому берегу.
Увидев эту лодку, Пятница задумался и долго молчал.
Я спросил его, о чём он думает, и он через некоторое время ответил:
— Я видал одна такая лодка, как эта.
Она плавала то место, где живёт мой народ.
Я долго не понимал, что он хочет сказать: то ли, что в их местах дикари плавают на таких лодках, то ли, что такая лодка прошла мимо их берегов.
Наконец, после долгих расспросов, мне удалось выяснить, что точно такую же лодку прибило к берегам той земли, где живёт его племя.
— Её пригнала к нам злая погода, — объяснил Пятница и снова надолго умолк.
«Должно быть, — подумал я, — какой-нибудь европейский корабль потерпел крушение у тех берегов. Бушующие волны могли смыть у него лодку и пригнать сё туда, где живут дикари». Но, по моей недогадливости, мне и в голову не пришло, что в этой лодке могли быть люди, и, продолжая расспрашивать Пятницу, я думал только о лодке.
— Расскажи мне, какова она с виду.
Пятница описал мне её очень подробно и вдруг совершенно неожиданно прибавил с горячим чувством:
Белые человеки не потонули, мы их спасли!
А разве в лодке были белые люди? — поспешил я спросить.
— Да, — отвечал он, — полная лодка людей!
— Сколько их было?
Он показал мне сначала десять пальцев, потом ещё семь.
— Где же они? Что с ними сталось?
Он отвечал:
— Они живут. Они живут у наших.
Тут меня осенила внезапная мысль: не с того ли самого корабля, что разбился в ту бурную ночь неподалёку от моего острова, были эти семнадцать человек белых?
Возможно, что, когда корабль наскочил на скалу и они увидели, что его не спасти, они пересели в шлюпку, а потом их прибило к земле дикарей, среди которых им и пришлось поселиться.
Я нахмурился и стал строгим голосом допрашивать Пятницу, где же эти люди теперь. Он снова ответил с такой же горячностью:
— Они живы! Им хорошо!
И прибавил, что скоро четыре года, как эти белые люди живут у его земляков, и что те не обижают, не трогают их, но предоставляют им полную волю и дают им всякую еду.
Я спросил его:
— Каким образом могло случиться, что дикари не убили и не съели белых людей?
Он ответил:
— Белые человеки стали нам братья. Наши едят только тех, кого побеждают в бою.
Прошло ещё несколько месяцев. Как-то, гуляя по острову, забрели мы с Пятницей в восточную сторону и поднялись на вершину холма. Оттуда, как уже было сказано, я много лет назад увидел полосу земли, которую принял за материк Южной Америки.
Впрочем, первым взошёл на вершину один только Пятница, а я немного отстал, так как холм был высокий и довольно крутой.
Как и тогда, день был необыкновенно ясный.
Пятница долго вглядывался в даль и вдруг вскрикнул от неожиданности, запрыгал, заплясал как безумный и стал кричать мне, чтобы я скорее взобрался на холм.
Я с удивлением глядел на него.
Никогда не случалось мне видеть его таким возбуждённым. Наконец он прекратил свою пляску и крикнул:
— Скорее, скорее сюда!
Я спросил его:
— В чём дело? Чему ты так рад?
— Да, да, — отвечал он, — я счастлив! Вон там, смотри… отсюда видно… там моя земля, мой народ!
Необыкновенное выражение счастья появилось у него на лице, глаза сверкали; казалось, всем своим существом он рвётся туда, в тот край, где его родные и близкие.
Увидев, как он ликует и радуется, я был весьма огорчён.
«Напрасно я отнёсся к этому человеку с таким безграничным доверием, — сказал я себе. — Он притворяется моим преданным другом, а сам только и думает о том, как бы ему убежать».
И я недоверчиво взглянул на него.
«Теперь он покорён и кроток, — думал я, — но стоит ему только очутиться среди других дикарей, он, конечно, сейчас же забудет, что я спас ему жизнь, и выдаст меня своим соплеменникам, он приведёт их сюда, на мой остров. Они убьют и съедят меня, и он будет пировать вместе с ними так же весело и беззаботно, как прежде, когда они приезжали сюда праздновать свои победы над дикарями враждебных племён».
Моя подозрительность с той поры все росла.
Я стал чуждаться вчерашнего друга, моё обращение с ним стало сухим и холодным.
Так продолжалось несколько недель. К счастью, я очень скоро обнаружил, что был жестоко несправедлив к этому простосердечному юноше.
Пока я подозревал его в коварных и предательских замыслах, он продолжал относиться ко мне с прежней преданностью; в каждом слове его было столько беззлобия и детской доверчивости, что в конце концов мне стало стыдно своих подозрений. Я вновь почувствовал в нём верного друга и попытался всячески загладить свою вину перед ним. А он даже не заметил моего охлаждения к нему, и это было для меня явным свидетельством душевной его простоты.
Однажды, когда мы с Пятницей вновь поднимались на холм (в этот раз над морем стоял туман и противоположного берега не было видно), я спросил его:
— А что, Пятница, хотелось бы тебе вернуться на родину, к своим?
— Да, — отвечал он, — я был бы ох как рад воротиться туда!
— Что бы ты там делал? — продолжал я. — Стал бы опять кровожадным и принялся бы, как прежде, есть человечье мясо?
Мои слова, видимо, взволновали его. Он покачал головой и ответил:
— Нет, нет! Пятница сказал бы всем своим: живите как надо; кушайте хлеб из зерна, молоко, козье мясо, не кушайте человека.
— Ну, если ты скажешь им это, они тебя убьют.
Он взглянул на меня и сказал:
— Нет, не убьют. Они будут рады учиться добру.
Затем он прибавил:
— Они много учились от бородатых человеков, что приехали в лодке.
— Так тебе хочется воротиться домой? — повторил я свой вопрос.
Он усмехнулся и сказал:
— Я не могу плыть так далеко.
— Ну, а если бы я дал тебе лодку, — спросил я его, — ты поехал бы на родину, к своим?