Книга А я люблю женатого - Каринэ Фолиянц

В палате, забинтованная, вся в кровоподтеках и синяках, спала под капельницей Нина.

Гриша тихо сел на край кровати, всматриваясь в ее лицо, такое родное. Он бережно коснулся ее плеча. Погладил ее руку. Взял ее пальцы в свои. И вдруг… вдруг заметил на безымянном пальце Нины кольцо. Тоненькое золотое кольцо с маленьким зеленым камнем. То самое, что подарил ей. То самое, что бросила она на пол в ресторане.

Гриша готов был заплакать от счастья. Он прижал ее руку к своим губам.

Гена и Ира вышли в коридор. А он просидел у изголовья Нины всю ночь. Слушал ее дыхание…

Утром Гена приехал в больницу уже один. Привез фруктов – от Иры. А еще – маленький телевизор.

– Не бойся, доктор разрешил. Только учти, он старый и изображение не ахти, – сказал он Грише.

– Спасибо. Большое вам спасибо.

– Ты так и не спал всю ночь?

– А зачем спать? Она ведь рядом!

Гена улыбнулся:

– Обещай мне одну вещь. Обещай, что злость в тебе умрет. И когда она поправится, ты никогда не будешь вспоминать о плохом!

– Да, – сказал Гриша, – она сама всегда говорит – у нас все получится.

– И передай Нине, что мы ее ждем. Все остается в силе. Я имею в виду запись передачи.

Они пожали друг другу руки. И Гена убежал на работу.

Гриша нажал на кнопку телевизионного пульта, вспыхнул экран и ему показалось, что там, на экране, его Нина поет «Амаполу». Поет так страстно и восторженно, как никогда прежде. Огромный зрительный зал слушает ее, затаив дыхание… В этой песне есть все, что довелось ей пережить. Боль, отчаяние, надежда…

Нина открыла глаза и посмотрела на Гришу. Он держал ее за руку. И улыбался.

За окнами шел дождь, настоящий весенний ливень, но сквозь пелену дождя проглядывало солнце…

ГОЛОС ГРИШИ:

– Я помню. В тот день был проливной дождь. А потом вдруг ни с того ни с сего засияло солнце. Падают с неба струи, а сквозь них – лучи солнечные. Она сказала – вся жизнь на это похожа. Солнце сквозь ливень, верно? Я сказал – да, мы с тобой, как две бабочки, летим по небу, летим, легко, расправив крылья, и никогда не упадем. Мы долетим. Нам двоим обязательно повезет. Помнишь, сказала она, слова великой Марлен Дитрих: «Счастье в конце концов всегда приходит к упорным?» А я ответил, что я, думаю по-другому – счастье приходит к тем, кто умеет любить…

Гриша обнял Нину. Они неотрывно смотрят в глаза друг другу.

– Как звучит «Амапола» по-русски?

Он прочел:

Я услышал грустную жалобу,

Мое сердце встрепенулось.

И сразу родилась эта сладкая песня.

Амапола, прекрасная Амапола!

Моя душа будет всегда только твоей.

Я люблю тебя,

Точно так же, как цветок любит свет.

Как ты можешь жить в таком одиночестве?

Амапола, прекрасная Амапола!

Это не тебе, – улыбнулся Гриша, – это перевод…

Муки любви{1}

Киноповесть

Я прочитала у кого-то фразу: «Муки любви даруют нам новую жизнь…»

Выстрел. Пуля пробила мишень. Покачнулся и повис вниз головой «убитый» заяц. Еще выстрел. Упал медведь. А потом – верблюд, слон, орел. Стрелял Феликс. Его палец легко нажимал на курок, верный глаз точно целился. Рядом стоял Шурик. Феликсу – тридцать. Шурику – тринадцать, он едва достает Феликсу до локтя.

– А Лису? – спросил Шурик.

– В Лису не буду. Лиса друг.

– А я буду! – закричал мальчик. Бросил деньги хозяину тира, запасся патронами. Выстрел. Выстрел. Все мимо.

Они шли по шпалам от железнодорожной станции к дачному поселку.

– В детстве у меня был лисенок, – рассказывал Феликс, – жил дома. Звали его Франтик. Еду он прятал по ботинкам – прогнали жить во двор, в будку. Стал соседских кур воровать – отец отнес его в зоопарк А я любил его. До сих пор мучаюсь, что предал своего Лиса. Жуткая это вещь – предательство. Никогда себе не прощаешь, до самой смерти. А зачем ты хочешь научиться стрелять?

– Ты учи, не спрашивай, – буркнул мальчик. – Я тебе в друзья не набиваюсь и в душу не лезу. Отношения между людьми должны быть партнерскими и строиться на взаимной выгоде.

Он остановился у хлебного киоска:

– Два батона!

С наслаждением оторвал горбушку, другую протянул Феликсу:

– Я тебя кормлю, ты меня учишь. А сам где стрелять научился?

– У меня прадед был стрелок. Мог на скаку пулей шапку всаднику сорвать.

– А всадник потом без головы?

– Нет, без шапки.

– Ты что, прадеда видел?

– На фотографии. И отец про него рассказывал.

– Что, он тебя с фотографии учил стрелять?

– Ага, – Феликс доедал батон, – шутка.

Мальчик запихал себе побольше хлеба в рот.

– Денег на еду у меня осталось на три дня. А правда, где стрелять выучился?

– На войне!

– А где воевал?

– Дома. Где тепло. Где прадедушка жил.

– Опять шутка?

Шурик обиженно замолчал, и Феликс миролюбиво добавил:

– Можешь считать, что да.

Феликс жил на заброшенной даче. В комнатах висело множество колокольчиков, они тихо позванивали. Мебель была очень старая, рассохшаяся, крыша протекала, но был здесь маленький доисторический телевизор. И картины на стенах. Странные картины.

– Твои? – спросил Шурик.

– Мои.

– Много продал?

– Ни одной. За всю жизнь – ни одной. Как Ван Гог.

– Гонишь, – усмехнулся мальчик. – Ван Гог на аукционе в Сотби бешенных денег стоит.

– Так то после смерти, – объяснил художник, – а при жизни и он ни одной не продал. Такое вот счастье.

– А что есть счастье?

– Счастье – это выдумка. Искание его есть причина всех бедствий в жизни.

– Сам придумал?

– Нет, Флобер. Француз один, про любовь писал. Картошку будем чистить?

– Я не умею.

– А я тебя научу!

Вдвоем они чистили картошку.

Шурик извел всю картофелину на кожуру и спросил:

– А любовь что такое?

– «Чем больше я узнаю женщин, тем больше привязываюсь к лошадям». Это другой француз сказал, Портос из «Трех мушкетеров». Слыхал?

– Нет.

– Темный ты, Дюма не знаешь.