Книга Растревоженный эфир - Ирвин Шоу

— Думаю, ты воспринимаешь все это недостаточно серьезно, — ответил Арчер, ненавидя своего собеседника. — Тебя же выгонят из всех радиопрограмм, в которых ты сейчас занят. И новой работы тебе не найти. С тобой будет покончено. Ты не заработаешь ни цента. Поэтому, ради Бога, перестань шутить!

— Деньги — не главный интерес в моей жизни, — с усмешкой ответил Атлас, — так что могу позволить себе шутку-другую. Я давно уже работаю, не покупаю спортивных автомобилей, не осыпаю подарками женщин, и моя жена знает, что в год ей позволено покупать только одну шубу из горностая. Поэтому у меня есть загашник. Большой, толстый загашник. Аккурат для таких вот случаев. Мне принадлежат два дома на Ленокс-авеню, половина очень доходного бара, государственные облигации и акции, которые украсили бы инвестиционный портфель любого банка. Короче, я имею неплохой ежегодный доход, Клем, и мне уже нет необходимости зарабатывать на жизнь. Отсюда вывод — я не должен ни перед кем оправдываться. Ни перед спонсором, ни перед белыми издателями журналов, ни перед тобой. Если меня будут доставать, я всегда могу упаковать чемоданы и вместе с женой отправиться во Францию. Буду тратить тамошние франки. Во время войны меня посылала туда УВИ, и мне там понравилось. Я даже начал учить язык. Cherie, — Атлас с улыбкой перешел на французский, — je cherche du cognac, s'il vous plait.[35]И пусть они говорят обо мне все, что им заблагорассудится. Я буду читать газеты лягушатников.

— Если ты просто убежишь, не ответив на обвинения, — заметил Арчер, — людям не останется ничего другого, как поверить всему тому, что скажут о тебе, Стенли. Когда-нибудь ты захочешь вернуться и вновь начать работать. Репутация — основа жизни артиста. Он более уязвим, чем другие люди. Ему приходится быть более осторожным…

— И ты в это веришь? — донеслось из кресла.

— Я не хочу в это верить, — ответил Арчер, — но заставляют.

— Я уже слышал эти слова от своих друзей. Только говорили они не об артистах. Они цветные, и они убеждали меня, что цветным положено вести себя более осторожно, чем кому бы то ни было. Может, в какой-то степени и ты с этим согласен, Клем?

— Нет, — ответил Арчер, гадая, правдивый ли это ответ. — Не согласен.

— Это хорошо. Не нравятся мне люди, которые думают, что цветные должны вести себя как ангелы только потому, что нас кое-где не любят. Во-первых, это невозможно. Невозможно для актеров и невозможно для черных. А если б нам это и удалось, то ситуация изменилась бы к худшему. Люди не любят тех, кто ведет себя лучше остальных. Мы бы стали такими святыми, что нас развесили бы по всем столбам. К тому же как гражданин, имеющий право голоса, я не могу с этим согласиться. Это антиамериканская идея. — Он холодно улыбнулся, уверенный в себе, играя с Арчером, как кошка с мышкой. — В Соединенных Штатах Америки, как сказано в конституции, все рождаются свободными и равными. Там ничего не говорится о черных, об актерах с радио или о ком-то еще. Все, и точка. Сие означает, что мы наравне со всеми имеем право шуметь, сквернословить, драться. И, естественно, нарываться на неприятности. Я вот не замечаю, что в тюрьмах действует система квот. Люди, которые управляют тюрьмами, — убежденные сторонники конституции. Грешник, говорят они, ты нарушил закон, а потому у нас найдется для тебя местечко, и нам без разницы, кто ты.

— Стенли, — нетерпеливо бросил Арчер, — мы можем говорить так весь день и ни к чему не прийти.

— Я просто рассматриваю разные варианты, — пророкотал Атлас. — Такое у меня сегодня настроение. Но, полагаю, тебя интересует одно — коммунист я или нет.

— Я не принуждаю тебя к ответу. Если хочешь, скажи.

— Во-первых, давай рассмотрим причины, по которым у цветного может возникнуть желание податься в коммунисты. — Атлас положил ногу на ногу, сверкнув желтым носком. — Это позволит нам ухватить суть проблемы, на тот случай, если нам придется отвечать на связанные с ней вопросы.

«Я ничего от него не добьюсь, — подумал Арчер. — Он зациклен на цвете своей кожи. Ни о чем другом думать не может».

— На текущий момент, — продолжал Атлас, — красные приходят к тебе и говорят: «Ты ничем не хуже других, мы не замечаем цвета твоей кожи. Грядет Революция, и ты станешь таким же, как все». Они счастливы, и ты счастлив. Они нищие, и ты тоже.

— Так скорее всего и будет, — кивнул Арчер. — Тебе разрешат разделить со всеми общую нищету.

— Совершенно верно. Я ни на секунду не сомневаюсь в вашей правоте, мистер Арчер. Но это очень привлекательная доктрина. Мы все в беде, но зато это общая беда. Многим это нравится. К тому же коммунисты действуют, доказывают, что не просто сотрясают воздух. Поднимают шум, требуя, чтобы черным разрешили жить в белых районах, создают комитеты, представители которых встречаются с мэром, посылают красивых белых девиц, так доходчиво все объясняющих, приглашают нас в так называемые ячейки, чтобы потом копы разбивали в пикетах и наши головы. Они предлагают кандидата в городской совет, а потом выясняется, что он цветной, да еще член национального комитета партии. Они настроены серьезно, не так ли?

— Да, — кивнул Арчер. — Серьезно.

— И у них привлекательные идеи. Ты должен это признать.

— Есть множество других организаций, в состав которых входят негры. Они тоже выступают за равноправие.

— Да, да, но организации эти больно вежливые. Они собирают подписи под петициями, произносят красивые речи… но никогда не идут на прямой конфликт. А вот коммунистам надо отдать должное, Клем… Они готовы к конфликтам, просто их провоцируют.

— Согласен, — мрачно ответил Арчер. — И знают, как это делается.

— Вот, к примеру, я. Дела у меня идут неплохо. — Атлас чуть улыбнулся. — Во всяком случае, шли неплохо. Денежки капают, люди смеются над моими шутками, дом у меня — грех жаловаться. — Он оглядел гостиную. — Летом я могу выглянуть в окно и увидеть дерево… Свободное предпринимательство. У меня больше денег, чем у тебя и Вика Эрреса, вместе взятых…

— Меня это не удивляет, — пожал плечами Арчер.

Атлас покачал головой.

— Вы, белые, слишком сорите долларовыми купюрами. Однако Эррес живет на Парк-авеню, до студии при желании он может дойти пешком. Ты живешь в Виллидже, очень престижном районе. Можешь ты себе представить, что я зайду в агентство, которое сдает квартиры в доме Вика Эрреса, и скажу: я, мол, работаю неподалеку, мне этот дом очень подходит, не подберете ли вы мне квартирку с окнами на юг. Стоимость аренды — не вопрос, потому что деньги у меня есть. — Атлас бросил на Арчера насмешливый взгляд. — Можешь ты представить себе их реакцию? А в твоем квартале, Клем, — полюбопытствовал Атлас, — много у тебя соседей-цветных?

— Ответ ты прекрасно знаешь, Стенли, — бросил Арчер, — и я не собираюсь убеждать тебя в обратном.

— А красные, между прочим, знают, как все это изменить.