Книга Калигула - Зигфрид Обермайер

В то время как император милостиво одаривал вниманием гостей, довольно часто отпуская едкие замечания по поводу слишком низко согнутых спин, взгляд Ливиллы искал поэта Сенеку, который, насколько она знала, тоже был приглашен.

— Достаточно! — сказал Калигула. — Я не хочу больше никого принимать. Возможно, в другой раз.

Он бросил взгляд на Друзиллу.

— Нам надо уединиться, дорогая сестра, для семейного разговора.

Он произнес это так многозначительно, что Агриппина сморщила лоб и собралась что-то сказать, но ее опередила Ливилла.

— Может, ты пригласишь Сенеку, поэта? Я знакома с его сочинениями и хочу на него посмотреть поближе.

— Смотрите-ка, у нашей Ливиллы есть голос! Я уж решил, что ты немая.

Насмешка брата не произвела на Ливиллу никакого впечатления.

— Так что?

Калигула решил не отказывать ей и приказал подозвать поэта. Сенека, казалось, колебался, но потом все-таки встал, тщательно вымыл руки в поднесенной ему миске с водой и медленно направился к подиуму.

— Приветствую тебя, император!

— И я приветствую тебя, Луций Сенека! Не я хотел видеть тебя и говорить с тобой, потому что знаю равнодушие поэтов к государственной власти. Это было желанием моей сестры Ливиллы.

Сенека наклонился к ней и произнес:

— Что было бы с поэзией, если бы не женщины, которые со страстью изучают наши произведения, пока их мужья занимаются более прозаичными делами?

Ливилла рассмеялась:

— Звучит высокопарно, Сенека, но это правда. Я знаю каждую твою строчку и не хочу упустить ни одной новой. Пусть боги пошлют тебе долгую жизнь, чтобы ты мог писать для нас.

— Хорошего не может быть много! — вставил Калигула.

— Не могу не согласиться с императором. Лучше создать мало хорошего, чем много плохого или среднего.

— И я знаком с некоторыми твоими сочинениями. Драмы впечатляют и полны огня — пусть ты и позаимствовал сюжеты у греков, но стихи — они как штукатурная смесь без извести.

Сенека, казалось, ничуть не обиделся. Он с любопытством поинтересовался:

— Как понимать эту метафору, император?

— Совсем просто. Я сравниваю стихотворение с домом, стены которого скреплены только штукатуркой. Она состоит из извести и песка. Если убрать известь, штукатурка перестанет держать стены и дом рухнет. Тогда останется только куча отдельных камней — или слов, если говорить о стихах.

— Потрясающее сравнение! Большое спасибо за замечание, впредь я буду стараться добавлять больше извести.

При этом Сенека посмотрел на Ливиллу и почувствовал тепло, излучаемое ее тихой, сдержанной красотой.

— Я буду посылать тебе свои новые сочинения с посвящением, благородная Ливилла.

— Буду счастливой получать их.

Калигула зло рассмеялся:

— Во имя всех муз! Как легко поэту сделать кого-либо счастливым! Императору приходится стараться больше.

Он посмотрел на Друзиллу, и в его холодных глазах вспыхнул совсем не братский огонь.

Префект преторианцев Суторий Макрон чувствовал себя обманутым: он не получил вознаграждения за свою преданность. Ведь это он в решающий момент задушил умирающего Тиберия подушкой. С того дня как Калигула поднялся на императорский трон, его отношение к Макрону стало надменно-снисходительным, и он ни разу даже не намекнул, когда же тот будет вознагражден.

Не меньше была разочарована и жена Макрона Невия. Калигула дал ей понять, что сейчас их отношения следует прекратить. Как император, он должен заботиться о своей чести, потому что народ предъявляет высокие требования к первому человеку в империи. В остальном же ей надо подождать — их планы просто немного отодвинулись. Но тщеславная Невия не могла удовлетвориться этим неопределенным обещанием. Если раньше она настраивала мужа против Тиберия и уговаривала перейти на сторону Калигулы, то теперь пыталась внушить ему обратное.

— Теперь, когда Калигула достиг чего хотел, он нарушает слово, данное тебе. Ты остался тем же, что и при Тиберии, — просто префектом. С той разницей, что Тиберия ненавидели, а Калигулу обожествляют. И ты, Макрон, оказался в тени, твое влияние теряет силу; скоро император заменит тебя на более молодого.

— Я не верю, что так может быть… — неуверенно ответил Макрон, но в душе понимал, что жена права.

Однако что ему было делать? Калигулу обожали, и он сидел на троне так уверенно, как когда-то божественный Август. В ушах Макрона между тем звучало обещание Гая Юлия: «Когда я окажусь на троне, ты сможешь занять любую должность — сенатора, консула, наместника, какую захочешь».

Макрон выждал еще немного, а потом воспользовался временем, когда Калигула пребывал в добром расположении духа, и обратился к нему:

— Я ничего не требую, император, не хочу ни на чем настаивать, но осмелюсь напомнить, какие перспективы ты когда-то открыл передо мной.

Неподвижные глаза Калигулы смотрели мимо Макрона, но он ответил:

— Я ничего не забыл, Макрон, но все же благодарю, что ты завел об этом разговор. Бремя моей должности оставляет мне мало времени. Значит, я обещал тебе любую должность на выбор: сенатора, консула или наместника. Ты верно служил мне, Макрон, поэтому я хочу доверить тебе высокий пост. Я назначаю тебя наместником в Египет.

Макрон склонил голову, пробормотал слова благодарности и не знал, радоваться ему или злиться. Должность наместника в римских провинциях подразумевала почет, уважение и богатство. Проконсул мог действовать в своих владениях по собственному усмотрению и был обязан сенату только определенным налоговым доходом. Но было и исключение под названием «Египет». Эта провинция, как житница Римской империи, играла особую роль и находилась непосредственно в подчинении императора, поэтому наместник был обязан придерживаться строгих директив, да и назывался он не наместником, а префектом. К тому же должность эта была небезопасна, так как в Александрии постоянно случались мятежи и трем расположенным там легионам довольно часто приходилось наводить порядок.

Невия готова была лопнуть от злости:

— Да он мог бы тебя в таком случае сразу назначить начальником тюрьмы! Последний сенатор имеет больше проку от своей должности, чем префект Египта. Он обманул нас! Будто бы повысил тебя, а на самом деле все не так. Египет — личное владение императора! Ты теперь не больше чем управляющий собственностью, который должен трястись при любом подсчете — понравится ли его господину результат.

— Я и сам это знаю! — в ярости закричал Макрон. — Но что я должен был делать? Отказаться от должности? С Калигулой шутки плохи, я бы сразу нажил себе врага. Придется выждать. Возможно, я смогу стать сенатором позже.

— Позже, позже! — передразнила Невия.