Книга Дафна - Жюстин Пикарди

Итак, Симингтону был нанесен страшный удар: он остался беззащитным перед лицом своих врагов, которые окружали его, как стая злобных гиен. Никто не пришел к нему на помощь, даже те, кто обязан был это сделать, — собратья-масоны, знавшие, что он, как и лорд Бротертон, долгие годы был верным членом ложи. Это в конечном счете ничего не значило: франкмасонство принесло ему не больше пользы, чем некогда Брэнуэллу.

Письма, в которых выдвигались против него обвинения и перечислялось по пунктам все, что он предположительно украл, продолжали приходить еще многие месяцы, но Симингтон оставался тверд в своих письменных ответах на эти домогательства, сохраняя уверенность, что прав он, а не Общество Бронте — эти тупицы, не имеющие никакого понятия, как следует хранить такие бесценные сокровища.

При этом он с болью вспоминал о нескольких письмах и детских произведениях Шарлотты, которые его заставили вернуть (а что если именно в них таился ключ к секретам Брэнуэлла?), к тому же они, несомненно, хранились бы куда надежней под его опекой. И все же некоторые рукописи оставались у него, невзирая на всех стервятников из музея Бронте, которые так и норовили растащить эти бумаги, разрознив коллекцию и лишив ее всякой ценности.

Симингтон надеялся обрести уверенность в том, что достиг своего рода триумфа в противостоянии своим недругам, однако, перечитав письма стряпчих, ощутил горечь во рту, такую сильную, что даже порция виски не помогла бы от нее избавиться. Особую ярость, до пульсации крови в висках, вызывала обида на Общество Бронте, не оценившее его опыта и талантов. Они отстранили его от работы в расцвете сил, когда он, напротив, заслуживал продвижения по службе: мог бы стать превосходным президентом Общества, таким как Уайз еще до Бротертона, и, кстати, почему выбрали Уайза, а не его? Симингтон был столь же трудолюбив, как Уайз, и столь же талантлив как коллекционер.

Еще хуже, чем этот гнев и горечь, была охватывавшая его временами паника. Где в точности находилась каждая из припрятанных им рукописей, которые он хранил так много лет? Он не употреблял слова «украл», в конце концов, он ведь не вор, а законный попечитель. А что если настоящий вор получил доступ к его коллекции? Конечно же, это исключено: запоры надежны, он постоянно их проверяет. Должно быть, рукопись стихотворений Эмили — маленькая записная книжка с образцами ее поэзии, которую он позаимствовал в собрании Лоу, — теперь стоит целое состояние: насколько было известно Симингтону, сохранилась еще лишь одна тетрадь ее поэзии, которую более двадцати лет назад принесли в дар Британскому музею. Так трудно было уследить за всем: часть его коллекции хранилась в маленьком домике рядом с его собственным здесь же, в Ньюлей-Гроув, — Симингтон снял его в аренду в 1926 году, чтобы разместить там свой офис с помощником и секретаршей, а также библиотеку. Какой был замечательный год, когда все расширялось и шло в рост, когда еще была жива Элси и все его сокровища были при нем!

Однако полтора года назад он был вынужден отказаться от аренды: все деньги были истрачены, банк не захотел увеличить превышение кредита, и Симингтону пришлось вынести все из домика — многочисленные коробки, заполненные пачками бумаг, которые переместились в его кабинет, подвал и на чердак основного здания, к немалой досаде Беатрис. Ни помощника, который мог бы помочь ему привести все в порядок, ни секретарши у него уже не было, а работы невпроворот: он даже не знал, с чего начать.

Впрочем, начинать надо вновь с самого начала: реорганизовать коллекцию, пока не поздно, — он не должен позволить себе признать поражение. Еще раз написать Дафне, утвердить себя в ее глазах — он, как когда-то до него Брэнуэлл, ощущал, что время уходит. Надо доказать, чего он стоит, — Брэнуэллу это не удалось, — и, сделав это, он докажет значимость Брэнуэлла, они неразделимы, Брэнуэлл и он, переплетены друг с другом, как виноградные лозы, и, конечно же, это даст какие-то плоды…

Глава 15

Хэмпстед, март

Я знала, что мне не следует заходить сегодня в кабинет Пола, но я уговорила себя, что не шпионю, а просто мне нужно заглянуть в один из справочников. А находясь в комнате, я не могла не заметить на столе его открытый ноутбук: Пол не взял его, как обычно, на работу в то утро. И я подошла взглянуть на него под вполне благовидным предлогом (сочтя его достаточным, ведь убеждать больше никого не пришлось, я была в доме одна), что, мол, соединение с интернетом в моем кабинете очень медленное, и будет быстрее навести нужную справку через компьютер Пола, чем рыться на полках в поисках справочника.

Я подошла к его письменному столу около окна, выходящего на сад позади дома. Компьютер работал, Пол не выключил его прошлой ночью, как обычно, поэтому я не могла не видеть того, что было на экране. А там ожидал прочтения и отправки по электронной почте черновик письма к Рейчел, датированного вчерашним днем, а ниже располагались предыдущие письма, словно он только что нажал клавишей мыши «ответить» на последнем пришедшем от нее послании. Я села за его стол (а что мне еще оставалось делать?) и стала прокручивать на экране электронные письма, которые они писали друг другу, читая их в обратном порядке. Не знаю, почему он принимался за новое письмо, не стерев предыдущего сообщения, но он этого не делал, поэтому вся их переписка была здесь, начиная с черновика его последнего письма.

Дорогая Рейчел!

Слышал, что ты, возможно, вернешься в Лондон через несколько месяцев, чтобы возвратиться к своей работе на английском отделении с начала осеннего семестра. Если это так, наши профессиональные тропы, без сомнения, когда-нибудь пересекутся, а до этого мы, возможно, поговорим…

Дорогой Пол!

Я обернулась туда и обратно удивительно быстро, ты не находишь? Слишком много переживаний для твоего разбитого сердца. Но, кажется, тебе удалось собрать его осколки с помощью новой жены, которая, по слухам, вдвое тебя моложе.

Удачи вам обоим,

Рейчел.

Рейчел! Мой адвокат, занимающийся разводом, будет действовать в контакте с твоим.

Мои наилучшие пожелания, Пол.

Пол! Твоя проблема в том, что ты меня ревнуешь. То же можно сказать о твоем отношении к моему успеху как поэта. Не беспокойся, больше обо мне не услышишь. Рейчел.

Рейчел, если к нашему диалогу тебе нечего добавить, кроме лжи и обвинений, можешь мне не писать.

Пол.

Дорогой Пол!

Мне кажется, ты принимаешь женскую дружбу за лесбийскую любовь, что весьма характерно для ретроградов, но такая реакция тебя не красит.

Рейчел.

Рейчел!

Вряд ли слово «паранойя» верно передает мои чувства. Неужели ты думаешь, что я не заметил твоего заигрывания с ней? Уж поверь мне: я способен правильно интерпретировать эти реплики и взгляды украдкой.

Пол.

Дорогой Пол! Твоя паранойя по поводу моих мнимых измен всегда подрывала наши отношения куда больше физической отдаленности друг от друга, вызванной работой. Ты используешь слово «факт», голословно заявляя о моих изменах, но у тебя нет никаких фактов — одни разрушительные фантазии.