Книга Резервисты - Егор Лосев

В кармане у Комбата заверещал мобильник. Тот, глянув на номер, ответил. Выслушал невидимого оппонента, отключил телефон и бросил, отбирая у Генки винтовку:

— По коням!

Мужики вскочили и стали молча, по-деловому собираться.

— Извините, пацаны! — произнес Комбат. — У нас работа, в другой раз поговорим.

Пожав снайперам руки, компания отправилась в палатку спать.

Наутро все метались по базе, готовя технику и оружие. Серега с Генкой наваливали на бронетранспортер мешки с песком, служившие дополнительной защитой и бруствером. БТР МПЗ «Касман» представляет собой бронированную коробку на гусеницах. Спереди по левую сторону располагается водитель, а справа от него двигатель. За водителем — место командира, за ним десантный отсек. Заднюю стенку «коробки» заменяет откидная аппарель, в ней имеется дополнительно маленькая дверца, но во время десантирования откидывают обычно всю аппарель.

Саперы возились рядом с пехотой, раскладывая оборудование. Взмыленный Моти командовал погрузкой каких-то зеленых ящиков. На расстеленных у БТРов кусках брезента лежали детонаторы, кабели, заряды взрывчатки.

Подобные рейды проводились часто. Батальону и раньше доводилось входить в города и в лагеря беженцев.

Террористы устраивали мастерские, производящие ракеты и мины, в подвалах школ, детских садов или высотных жилых зданий. Залпы ракет «Кассам» обрушивались на город Сдерот и на приграничные кибуцы, не оставляя армии выбора. В рейдах гибли солдаты, страдало мирное население, огромные, тяжело бронированные бульдозеры «Д9» рушили жилые дома.

Готовясь к рейду, никто не мог знать, вернется он или нет. Многие солдаты оставляли в палатке фотографию, которую в случае гибели печатали в газете вместе с некрологом. Некоторые сами писали текст для заметки. У каждого имелся какой-нибудь талисман. Генка запихивал в подшлемник каски бубновую даму, Серый надевал «счастливые» трусы, в которых его старший брат прошел Южный Ливан без единой царапины, Абеба носил в подсумке какую-то африканскую штуковину. Алексей вешал на шею расплющенную пулю, попавшую однажды ему в спину и выковырянную из керамического бронежилета.

После ужина состоялся последний инструктаж. Ротный Моше — огромный детина, заросший черной, как у гориллы, шерстью, расхаживал по столовой, тыча указкой в фотографии. Он родился и вырос в трущобах тель-авивского района Ха-Тиква и прекрасно ориентировался в беспорядочном нагромождении домов.

Лехиному взводу в некотором отношении повезло, он должен был блокировать двор и окружающие его дома. В одном из них, по данным разведки, имелся склад «Кассамов» и минометных снарядов. Дома на первый взгляд, четыре частных и один квартирный, четырехэтажный, выглядели трущобами даже сверху. Четырехэтажный дом господствовал над перекрестком и целым кварталом двух-трехэтажных лачуг.

Ротный уступил место командиру полка и, тяжело, казалось, прогибая пол, протопал к своему стулу. Глядя на него, Лешка вспомнил, как однажды столкнулся с Моше на рынке в районе Ха-Тиква, куда ездил за покупками с родителями. Ротный перегружал мешки с картошкой в одной из лавчонок, при каждом его движении под грязной майкой перекатывались мощные бугры мышц.

За кассой скрюченный ревматизмом старик, близоруко щурясь, тыкал в кнопки. Леха подумал — обознался, но Моше сам подмигнул ему и попросил закурить. Леха не понял, что за откровение нашло на ротного, но, сидя на задворках лавки, он вывернул всю душу, рассказав про больную мать, лежащую дома, про престарелого отца, с трудом сводящего концы с концами. Про брата-наркомана, унесшего из дома телевизор. В отпуске приходилось подрабатывать в лавке, помогая отцу.

— Ладно, ахи (братишка — ивр.), — спохватился он и затоптал бычок, — извини, что грузанул тебя — накипело!

Леха ушел потрясенный, незаметно оставив Моше всю пачку.

Сейчас, когда он видел перед собой излучающую уверенность фигуру командира, словно влитую в форму, встреча на рынке показалась сном.

Наконец закончились последние формальности. На улице зафыркали БТРы, прогревая двигатели.

По откинутой аппарели солдаты зашли внутрь и расселись по местам. Последними загрузились двое: гранатометчик Ариель и радист Габи.

Водитель оглядел всех сквозь узкий лаз и пальцем показал, что поднимает аппарель. Тяжелая стальная плита поползла вверх, закрывая собой свет прожекторов. Через некоторое время по броне простучали каблуки, распахнулся командирский люк. Цвика соскользнул сверху и заерзал, устраиваясь на сиденье. Водитель протянул ему шлемофон. Лейтенант снял кипу, аккуратно сложил ее и сунул в карман. Пристроив на голове шлемофон, он переговорил с водителем, затем зажег фонарь, осмотрел всех и успокоенно прислонился к стенке.

Абеба прокомментировал вечной шуткой: «Томера не забыли?» Томер в ответ криво улыбнулся. Эта шутка сопровождала его уже год. С тех пор как Томера «забыли».

Дело было на учениях. Рота совершала зверской продолжительности марш-бросок. На третий день измотанные пехотинцы держались с трудом. Томер тащил на себе личное оружие, снайперскую винтовку, двадцатилитровую канистру с водой и в довесок станок от гранатомета — «макляра». Каждый раз, когда лейтенант сверялся с картой, все тяжело опускались на одно колено — передохнуть. Мало кто мог подняться сам, гора навьюченного барахла прижимала к земле. Летеха протягивал руку первому, тот помогал подняться следующему и так дальше по цепочке. Томер тащился в конце, сильно отстав. Поэтому обернувшийся Габи его просто не заметил, подумав, что Томер сошел с дистанции. Ситуация сложилась прямо по Джеку Лондону, почти «Жажда жизни». Струившийся из-под каски пот заливал глаза, Томер проводил глазами удаляющиеся в ночь силуэты сослуживцев. Вместо крика из пересохшей глотки вырвался только хрип, в душе была полная растерянность. Подняться на дрожавшие от напряжения ноги не хватало сил. С полчаса Томер простоял на одном колене, уныло изучая пустыню, переливающуюся зеленью в приборе ночного виденья, а потом опустился на землю и заснул. Утром его разбудило припекавшее солнце. С десять минут Томер вспоминал, где он и что же случилось. Вокруг до горизонта расстилались голые, запыленные холмы. Несколько часов прошли в бесплодных попытках выбрать подходящее направление. В Израиль Томер приехал из Канады, только чтобы послужить в армии, — в стране он ориентировался плохо. От долгих безрезультатных раздумий его спас появившийся на горизонте бедуин с верблюдом на поводу. После короткого англо-арабо-ивритского диалога бедуин был взят «в плен», а корабль пустыни реквизирован на нужды армии.

Через некоторое время маленький караван пришел в деревню, где, по заявлению бедуина, имелся мобильный телефон.

Куда звонить, Томер не знал, хитрая бедуинская мобила не соединяла ни с полицией, ни со «Скорой помощью». Последний засевший в памяти номер принадлежал секретариату тель-авивского университета. Секретарша, услышав путаные объяснения, засмеялась и положила трубку. Тогда он собрался с мыслями и снова набрал номер. Ответила другая девушка.

— Не вешайте трубку! — заполошно завопил Томер. — Это не шутка! Я солдат ЦАХАЛЬ, вот мой личный номер! Меня похитили террористы и держат в деревне…