Книга Армада - Алексей Сквер

Но Миша Масягин хватает ртом воздух, пыхтит, крутит клювом… однако молчит. Стукачество — тяжкий грех в армаде.

Идём дальше, значит.

— Масягин, я тебе тут не НКВД… знаешь, что это такое?? — Миша отрицательно трясёт башкой, клюв опущен, явно чем-то нехорошим, наверное, представляет это НКВД. — Это, Миша, такая организация была… там, чтобы правду узнать — пальцы в дверь людям в лёгкую защемляли… как думаешь? Больно??

Кивает.

— Так вот, Миша… тебе сказочно везёт… потому как времени у меня нет… в караул надо… поэтому я тебе помогу… на первый раз… в другой — не будешь говорить по-хорошему — сломаю, как ломали в НКВД… всосал??

Миша смотрит на меня.

— Ты пришёл в роту… на тумбочке письма… посмотрел — тебе нету… потом, оказалось, есть, но вскрыл кто-то другой… так??

Кивает.

— Просто так письма не вскрывают… что там было? Деньги?? Ну-ка, дай конверт! — подаёт. Какая-то Лена ему пишет. Не упомню, чтобы у меня в роте просто так письма вскрывали — святое… от мамы… от девчонки… но просматриваются ещё на почте на просвет. Если есть подозрения на наличие бабла — вскрывают, не думая. Не дошло. Чем толще конверт, тем меньше шансов, что он дойдёт до адресата. Мало ли?

Итак, моя версия — бабло. Но от девушки?? Странно. Хотя могли и поглумиться.

Внутри обрывается… не люблю я этого. У самого семья — больное. Скучаю жутко.

— Смеялись над твоими чувствами, солдат??

Опаньки — краснеет. Засопел. Ранимый — хреново, хотя я в его возрасте тоже не стальной был. Только этого мне не хватало. В роте у какой-то падлы поднялась рука залезть в личку. Это для любого молодого полшага до петли. И так самая тоска по дому, а тут какая-то тварь, которая сильнее и наглее тебя, учитывая корешей за спиной, стебётся над твоими любимыми и родными.

Всё. Масягина трясти бесполезно. Но я обязан задать этот вопрос. Он сейчас закупорился. Для него сейчас все враги. Он не видит людей — он видит беспощадную и непреодолимую систему, которая его перемалывает, вытравливая все, чем он является. Всё человеческое. И всё-таки ломать надо, иначе хуже только будет.

— Кто??

Молчит. Жаловаться правой руке палача на то, что его левая рука сделала тебе больно — глупо.

— Масягин, это последний и самый трудный вопрос, правду я сейчас узнаю всю и до конца, скажешь — сэкономишь мне время. Нет — я всё равно узнаю, но тебе за мой напряг придёт пиздец. Выбирай.

— Пнёв, — одними губами выдыхает-решается Масягин.

— За мной, солдат, — иду в роту. У меня ещё минут двадцать на разборы. Караул уже шебуршится на инструктаж. Я сразу направляюсь в сортир, в курилку. Там Серега обычно беседует с охуевшими. Там кафель — если что, мыть удобно, и выход один. Удобная комната для разговора. Там я их и нахожу.

Ебааааать….

У Пня рожи нет. Такое ощущение, что нос ему вколотили внутрь лица. Крови — пиздец. Над Пнём стоит Серёга. В левой руке держит какой-то мятый листок. Фотка. Хорошо, что тут кафель — мыть удобно.

— Сергей, — окликаю, Серега перестаёт пялиться в пространство и на выдохе:

— Мразь, — заряжает Пню ногой по телу. Пень хрюкает и пытается сжаться в комок. Сергей подходит ко мне и молча протягивает фотку. На фотке молодая девчонка…на мой вкус так, на троечку… но Масягин, видимо, именно её при дрочке и видит… хули… любовь. Только вот ручкой хуи нарисованы у её личика и прочая пахабщина. Вплоть до подписи «СОБСТВЕНАСТЬ 3 РОТЫ. НАША БЛЯТЬ». Я присвистываю.

— Масягииин!! Воин, а шо ж ты ему в ебло не дал?? — разворачиваюсь к Масягину.

Молчит. Понятно. Пень был не один, да и здоров больно. Однако это не оправдание в таких делах. Эта ситуёвина выше устава…на мой взгляд.

Внутри сжимается пружина. Хочется что-нибудь сломать. Кого-нибудь.

— Масягин… строиться все, кто в роте… ори — Скворин строит… — минута времени, все стоят, караул тоже.

Вопли, топот.

— Серёга, ты ебанулся, его так хуярить??

— Не сдержался… как увидел… да я ему один раз… бля, да они охуели вконец, — пытается подойти к Пню — останавливаю.

— Короче…ты его не бил…я бил…

— Да ладно…я сам отвечу…

— Дурак, в караулы ходить некому… со мной ни хуя не будет… а тебя заебут… и за яйца возьмут…ты думай башкой-то. — И уже не ему, — Аууу, Пе-энь!!! Тя кто так уделал-то, родной??

— Ни-никтоо… а-ссс… — морщится, пытается встать, — я упал…ой…бляааа.

— Тебе бил в пятак я — понял?? Для ротного… всосал, боец??

— Да.

— И ещё… если ст. л-т П. узнает, кто тебя бил… мне по хуй от кого… Пень, вот тогда вешайся. А теперь пошли.

В роте стоит на взлётке два с половиной взвода. Рожи — от испуганных при взгляде на Пня до равнодушно-недовольных. Построение жрёт время. Значит, вместо того, чтобы сделать спокойно то, что задумано, придётся делать это бегом.

— Давненька я вам, обезьянки мои, мозг не вправлял… вот, полюбуйтесь, на вашего товарища Пнёва Лёху, — показываю на залитого кровью Пня. — Вы, ребятки, меня знаете… есть вещи, которые я лично не прощаю, и прощать не собираюсь. Вот, Леха Пень решил прочесть чужое письмо. Я не буду останавливаться на том, «зачем»? и так понятно… бабло искал… это понятно, хоть и недоказуемо. Ну, мне-то и доказывать ничего не надо… да, Леха?? Бабло искал??

— Никак нет.

— Эх… вот дурак, ты, Пень… ну скажи мне и товарищам тогда, зачем ты письмо вскрыл, раз не за деньгами лез.

— Пошутить хотел…

— Вооон оно как… понятно… я вот думаю, может мне тебе добавить, тварь??? А??? ты за каким хуем сюда призван?? Получается, что ты сюда пришел, чтобы шутить над людьми? Да, Леха?? — достаю испохабленную фотку Масягинской зазнобы, демонстрирую всем, — Видали шуточки?? У нас тут Пикассо завёлся, мать его, — в строю заинтересованность. В основном молодые шеи тянут. — А теперь я хочу видеть тех, кого Масягин мне не назвал… пока не назвал… но назовёт, если у этих выблядков отсутствует мужество признать своё говно. Выползайте, суки… хочу вам в глаза посмотреть… да в рожу плюнуть.

Тишина.

— Николаев.

С тумбочки:

— Я!

— Ты ничего мне сказать не хочешь, солдат??

— … Я… да… я видел, товарищ лейтенант… — знает, скот, что всё равно размотаю и только злее буду за отнятое время.

— Кто ещё??

Измывались трое. Видели — пятеро. Вскрыл Пень. Денег не нашли… нашли фотографию. Дальше всё и так ясно. Это две минуты выяснений перед строем. Пень и Николаев, спалившись, никого не выгораживают. Все участники сдаются сами.

— Уроды вы, ей богу…. Вот у всех у вас есть матери… девчонки…они вас ждут. Да пусть Масягин хоть трижды чмо, кто дал вам право такое творить?? Вас что? Свиньи воспитывали?? Николаев… твоя мать свинья???