Книга Хозяин тумана - Томас Барнс

Вингмохавишну ощутил необоримую усталость. Он дождался, пока друзья произнесут последнюю фразу, и потом предложил:

— Может быть, отдохнем немного?

После бессонной ночи сопротивляться никто не стал. Они улеглись рядом с плетеной корзиной, приятели почти сразу захрапели, а через мгновение и принц словно соскользнул в пучину сна, как в бездонный темный омут.

Проснулся он скоро и неожиданно, словно от толчка. Несколько раз яростно встряхнул головой, пытаясь избавиться от окутавшего его наваждения.

Сон не принес ему долгожданного отдыха…

Наоборот, во сне внезапно в его сознании опять всплыл образ той самой ямы, — черной ямы, в которую он свалился в детстве, убегая от зловещего вербэра. Бездонная ловушка, в которую загнал его медведь-оборотень, словно опять разверзла свое жерло перед ним, она манила и притягивала к себе.

Ему приснилось, что он сделал несколько неверных шагов и опять упал в гортань этой страшной ямы. Опять он безуспешно пытался вырваться оттуда, корни и ростки плотно обвивали его тело, и неясные шорохи шептали со всех сторон на разные лады:

«Наш… наш… наш…»

«Теперь ты наш!» — отчетливо раздался в его сознании чей-то знакомый, жестокий голос.

Таррейтал закинул назад голову и увидел…

С’герха!

Бритоголовый стоял на краю ямы. Его безжалостный взгляд алым лучом пронзал тьму, разрезал сырую черноту, в которую провалился Вингмохавишну и скрыться от взора этих яростно полыхавших глаз было невозможно, как невозможно было и спрятаться от его голоса, грохотавшего с невиданной силой:

«Ты наш!.. Вспомни Джеллара!.. Вспомни Книгочея… Вспомни аббата Фарсманса… Вспомни Уэлбека… Тебе знакомы эти имена?»

Молодой Вингмохавишну, лежащий на дне черной ямы, захрипел, свирепая судорога скрутила его тело, и шея вздулась от напряжения. Он перекатывался и выгибался всем телом, стараясь освободиться, укрыться от взгляда С’герха. Ему снилось, что дыхание перехватывает и какая-то жгучая пена ползет изнутри гортани, слетая хлопьями с его посиневших губ…

Через несколько мгновений он еще раз безуспешно попытался освободиться и хрипло взмолился:

«Отпусти меня!.. Прошу тебя… Отпусти!»

«Нет! Теперь ты наш, ты в нашей власти!»

«Нет!» — истошно завопил Таррейтал.

«Ты в нашей власти! Но и ты будешь жить долго и получишь власть!»

Раскат грома оглушил его, и свет озарил темную яму. Кроваво-красный свет слепил глаза и переливался всеми оттенками.

Принц ни о чем не мог думать в этот момент. Он лишь ощущал во сне, как невидимые ледяные пальцы С’герха опять подбираются к его сознанию и хозяйничают в его мозгу, как это уже было Небоскребе.

Мерцающие, пульсирующие лучи слагались в силуэт бритоголового, и его фигура с каждым мгновением увеличивалась в размерах. Бритый череп, окаймленный воронкой остроконечного капюшона, все приближался, вырастая в размерах, пока не заслонил собой все.

Голова С’герха осветилось красным светом, исходящим откуда-то снизу, Таррейтал вплотную посмотрел на его лицо и внезапно понял, что это… его собственное лицо! Он словно смотрелся в чудовищное зеркало и видел свое собственное отражение, но в плаще адепта Нечистого…

Губы его зашевелились, и Вингмохавишну услышал свой голос, который был одновременно и голосом С’герха:

«…Будешь жить долго и получишь власть…»

Юноша закричал и, сделав невероятное усилие, заставил себя очнуться от сна.

Приятели все еще крепко спали, иногда всхрапывая или что-то беспокойно бормоча во сне. Маскей лежал спокойней всех, его могучий храп и фырканье иногда даже напоминали медведя.

Вингмохавишну медленно опустил голову и попытался снова заснуть. Но все было бесполезно, он лишь лежал и лежал, словно пребывая в каком-то оцепенении, даже не пытаясь разомкнуть набрякшие веки, но никак не мог снова погрузиться в сон.

«…будешь жить долго и получишь власть… будешь жить долго и получишь власть!.. будешь жить долго и получишь власть!..» — все время вертелись в памяти слова С’герха.

«Какая власть? — с отчаянием подумал принц, и слезы выступили у него на глазах. — Я все потерял! Все!.. Если бы мне суждено было родиться раньше, я правил бы Наккутом, был бы хозяином Южной Канды… Мои предки владели благословенными землями, и я был рожден для этого… Чем я хуже своего деда? Чем я хуже своего отца? Они прожили свою жизнь властителями, а что осталось мне? Квадратноголовый коротышка-шут? Издохший, сморщенный, порванный воздушный шар? Пара никчемных, нищих приятелей? Что дала мне судьба? Где же моя законная власть…»

Невыносимая ярость душила его. Лютая ненависть ко всему живому испепеляла его сознание.

Наступил душный безветренный полдень. Солнце вошло в зенит, заполняя все вокруг полыхающим, невыносимо раскаленным светом. Таррейтал, лежавший в тени плетеной корзины, все никак не мог снова уснуть.

Его спутники, напротив, безмятежно отдыхали. Они, казалось, совершенно не собирались просыпаться. Вся троица, — Маскей, Парсонс и Кипис, продолжала неподвижно лежать, посапывая и посвистывая во сне.

Бесконечные облака за это время плотно окутали низкое небо. Расплывчатый диск бледного солнца слабо просвечивал сквозь белесую пелену.

Вингмохавишну пытался успокоить себя, отвлечь память. Но в сознание неумолимо стучались слова С’герха:

«…будешь жить долго и получишь власть!»

* * *

Погода испортилась после обеда, когда приятели Таррейтала еще даже не думали просыпаться. Загудел сметающий все на своем пути ветер, поднялся свист и невероятный шум.

Могучие порывы разметали бледные облака, притащив с собой стаи темных туч, наплывавших друг на друга с разных сторон. Черные многочисленные клубы двигались навстречу, с севера и с юга двумя сплошными широкими бугристыми полосами, как два враждующих войска, сошедшихся на поле брани для последней, смертельной битвы.

Они столкнулись, и раздался такой оглушительный удар грома, что невероятный шум едва не разнес голову Вингмохавишну надвое.

Только этот грохот разбудил спутников принца. Маскей и Парсонс сразу вскинулись, испуганно озираясь вокруг, а Кипис от страха даже забился в самый темный угол.

— Что это… что это… — дрожащим голосом твердил коротышка.

Полыхнули фиолетовые зигзаги молний, заставив Киписа завизжать. Молнии врезались в долину раскаленными зигзагами и разлетелись в разные стороны пучками бесчисленных ослепительных брызг.

Казалось, ничто не поможет путникам. Ничто не могло спасти их от бушующего урагана. Один из свирепых порывов поднял в воздух и понес плетеную корзину с лохмотьями, оставшимися от воздушного шара.

— Пеммикан! Там же остался наш пеммикан! — отчаянно завопил Маскей, перекрывая жуткий вой ветра.