Книга Ларт Многодобрый - Елена Плахотникова

Такую вот информацию получил я, пока стоял на развилке. Будто книжку какую открыл наугад или инструкцию.

«Что такое воспламеняющая взглядом и как жить с нею рядом». Издание второе, доработанное. Тем, кто пользуется первым и еще жив, настоятельно рекомендуется приобрести!»

Это я над собой смеюсь и над своим героизмом. Как много подвигов совершается по незнанию. Когда человек ничего не знает, он кто? Правильно… А когда не знает и потому не боится? Тоже правильно – героический дурак.

Вот ты и определился с диагнозом, доктор Лёха. А говорят, что врач не может поставить себе диагноз. Брехня! Может, если больше некому. Не терять же квалификацию, когда единственный пациент, что имеется в наличии, это ты сам… Вот только содержательный монолог с собой любимым пришлось временно прекратить.

Что-то заставило меня оглянуться.

Три здоровенных мужика тащили четвертого. Обмотанного сетью. И этим четвертым был тоже я – тот я, который не знал о засаде. Другой же я – тот, что обо всем знал, – стоял себе посреди коридора, но на меня смотрели как на пустое место. Еще один охранник лежал у стены. Он был без признаков жизнедеятельности. Все правильно, так и закончилась наша прошлая встреча.

Выходит, предыдущий сценарий тоже не отменяется? Но возвращаться и спасать себя плененного не стану. Мне-то тогда никто не помогал. Сам справился. Вот и другой я, который подставился стражникам, тоже сможет. Умнее будет в следующий раз. А мне дальше надо. Я ведь не в «День сурка» попал. Надеюсь.

А вот другую ловушку я обойти не смог, не научился еще проходить сквозь стены. И свернуть некуда было. Все как в прошлый раз: одновременно упали решетки впереди и сзади, превращая коридор в маленькую комнату ужасов. Шипы на стенах-решетках, такие же – на опускающемся «потолке»… И светлое небо проглядывает сквозь потолок-решетку. Однако утро снаружи начинается.

Метаться и выть от страха не стал. Не тот характер все-таки. Неврастеников не берут в хирурги. Неврастениками они потом становятся. Некоторые. От «хорошей» жизни. Страха как такового у меня не было – скорее уж досада. Пережил же я ловушку один раз, выберусь снова. Так чего нервы трепать? Если действует старый сценарий, значится, и дыра в «потолке» есть. Та, Машкой пробитая. А то, что ни самой Машки, ни отверстия не видно, так это ерунда, все равно их никто не отменял.

Стал на то самое место, где стоял в прошлый раз, и спокойно так смотрел, как опускается решетка. И даже тени сомнения не было, что выкарабкаюсь из-под нее. Иллюзия целостности сохранялась до последней секунды. А потом я взмыл вверх и оказался на карнизе. В тот раз я шел к нему по решетке. Да еще Машку нес. А вот во сне – полетел. Без крыльев обошелся. Главное, сильно захотеть – тогда все получится.

Уже с карниза посмотрел вниз.

Проклятое любопытство… не только кошек губит оно.

Решетка почти коснулась пола, и сквозь нее виднелось чье-то тело. В знакомом таком прикиде. Очень не хотелось думать, что это мое тело. Того меня, что не смог спастись. Хотя какое мне дело до того, что было или могло быть?! Со мной этого не случилось. Точка! Или имело место в другом сценарии. Том, где Машка осталась в зале. Еще одной кучей тряпья. Мелькала у меня такая мысль. По жизни. Не люблю, когда меня подставляют. Промелькнула мыслишка и пропала. Как и охота смотреть вниз. Что я, мертвецов мало видел? Этого добра в любом мире хватает. И в любом морге.

Ступени вели вверх. Лестница без перил охватывала купол спиралью и исчезала в камне. Вырубленная в горе неведомо когда и незнамо кем. Но мне не было дела до лестничных дел мастеров. Меня манило небо в проломе огромного свода. А как он получился – и этот пролом, и этот свод – меня мало интересовало. Точнее, совсем никак. Занимало меня другое: надо мной был выход, а вылететь я не смогу. Уверен. Не то настроение. Запал, похоже, весь вышел. Или интуиция включилась. Бывает со мной такое. Вот и по лестнице не хочется подниматься выше того, что прошли вместе с Машкой. Помнится, там ступени оплавленные были, а во сне все вроде в порядке. Но чего-то не тянет меня проверять их – и все тут.

Справа скалится знакомый ход. Тогда мы свернули в него. И ничего – выжили. Пыли на полу, конечно, много, а так – все нормально. Как в прошлый раз. Сворачиваю. Иду вдоль широкой полосы. На уровне плеча мне она. Не знаю, чего это за минерал, но светится он так, что и факела не надо. Не понадобился он и во сне. Вниз идти было легко, а без компании спокойней. К перекрестку четырех тоннелей я вышел быстрее, чем в первый раз. И выбирать долго не пришлось: я знал, куда ведут три из четырех ходов. А в тот, что не знал, меня и не тянуло. Странно. Обычно я любопытнее бываю. Но тут как отрезало. Вот и свернул туда, где мы с Машкой прошли. И отговаривать никого не пришлось. Прямо она хотела, а я там уже был. Наверное. Но проверять не захотел. Тогда. А во сне я точно знал, что этот коридор ведет к воронке. Или Водовороту Времени. И мне не нужно подходить к краю ямины, чтобы увидеть серпантин лестницы. Я и так знаю, что она спускается к озеру статиса. А на его поверхности раскинулось тело. Мое тело. Того меня, что подошел к воронке и спустился к озеру. И я очень сомневаюсь, что в этом теле осталась жизнь. Не бывает жизни и смерти там, где время величина постоянная. Но какое мне дело до другого меня, который делал глупости в другом сне. Если это был сон, конечно, а не еще один вариант сценария. И я пошел дальше, быстро, не оборачиваясь.

Закончилась светящаяся полоса на стене. Она становилась все уже, пока не истончилась в ниточку, а потом и совсем пропала. И света тоже оставалось все меньше. А рядом с пропавшей полосой какая-то добрая душа положила связку факелов. На полу, в смысле. Мол, будешь проходить мимо, возьми, если надо, зажги и ступай себе дальше. И как это мы с Машкой их в прошлый раз не заметили?.. Так и топали в темноте. А теперь я сам-один и устроить иллюминацию мне нечем. Не обучен я Машкиному «огненному дыханию». Придется обойтись. Да тут и в темноте не заблудишься. Один коридор – ни развилок, ни поворотов, – все вниз и вниз. Ноги сами несут. А темнота? Плевать! Я ведь не Алик Массуров, что боялся темноты. Вот он и не спал ночью. Даже при свете. Все на ночное дежурство пристроиться норовил. Болтал, мол, зовет его кто-то в темноте, увести хочет. Под психа косил, короче. Так все во взводе считали. А потом ранили Алика, и операцию под общим ему пришлось делать. Так он все просил, чтоб разбудили его потом, не дали спать ночью. Врач обещался и… забыл. Много раненых тогда привезли, вот и замотался. А когда вспомнил, Алик уже мертвым был. А лицо такое счастливое… Ну не должно быть у мертвых таких лиц! Живым завидно становится.

Вот уклон стал еще уклонистее. Или как? Не знаток я русского литературного, и все тут! Я больше матом да по-латыни… Был бы это подъем, сказал бы «охренительно крутой», а чего сказать о спуске? В прошлый раз мы шли здесь, дрожа коленками и сильно откинувшись назад. А сейчас мне не захотелось идти на полусогнутых, и я отчебучил очередную чучу. Каких только глупостей не делаешь во сне! И самое главное – все получается в лучшем виде! Короче, подпрыгнул я, как на трамплине, и щучкой вдоль по коридору полетел. Метров через сто на пузо шлепнулся. Может, и дальше бы получилось, если б удивлялся меньше или хоть руками додумался помахать. А так прилег на камень и заскользил, как по льду. Уклон-то в реальный спуск превратился. В прошлый раз тут Машка упала и меня с ног сбила. Так на спине да на пятой точке мы и спустились. Честно говоря, страшновато было: несет незнамо куда, темно, хоть глаз выколи, да еще скорость совсем неслабая. Повезло хоть, штаны кожаные у меня и у Машки были, а то пришлось бы потом ожоги и потертости лечить. На этот раз я съезжал головой вперед, знакомым уже путем. Еще и руки перед собой вытянул, против всех правил родовой науки. В такой позе меня гора и вытолкнула из себя. Уже в воздухе мне пришлось заняться акробатикой, чтобы опять не попасть в куст «держи-хватай».