Книга Стражи полуночи - Дэвид Уитли

Синьор Созино осекся и потупил голову. Синьора отвела от него печальный взгляд, на бледном ее лице застыло выражение величайшего страдания.

Лили и Бенедикта обеспокоенно переглянулись. Они никак не ожидали, что разговор примет подобный поворот. Благодаря рассказам подруги у Лили создалось впечатление, что бывшие супруги не забыли свою любовь. Она надеялась, им будет достаточно увидеть друг друга, чтобы преодолеть все недоразумения. Но действительность опровергла ее надежды. Пропасть, разделившая некогда любящую пару, судя по всему, лишь углубилась. Прохожие, привлеченные любопытной сценой, останавливались и наблюдали за происходящим. По замыслу Лили, они должны были увидеть нечто совсем другое. Охваченная безумной решимостью, Лили сделала шаг вперед и задала вопрос, который давно вертелся у нее в голове:

— Почему все это время вы носите ее голос с собой?

— Не твое дело, девочка! — отрезал синьор Созино.

Но Лили не отступала.

— Вы ведь могли бы поместить его в специальный сосуд, верно? — настаивала она. — Так было бы намного проще.

— Ты права, девочка, — кивнул синьор Созино и скользнул по своей бывшей жене укоряющим взглядом. — Но я предпочитаю слышать этот голос постоянно. Он напоминает мне о том, что в этом мире никому не следует доверять. Особенно женщинам.

— Я в это не верю, — донесся до Лили ее собственный голос. Она никак не ожидала, что способна на подобную дерзость.

Синьор Созино резко повернулся к ней.

— Ты мне не веришь? — воскликнул он, и в голосе его зазвучала откровенная горечь. — Да кто ты такая, чтобы мне не верить? Что ты знаешь о страданиях, на которые меня обрекла эта женщина? — Он протянул дрожащую руку, указывая на синьору. — Что ты знаешь о душевных ранах, которые не способно исцелить время? Ты только начинаешь жить, и тебе наверняка еще не довелось столкнуться с предательством и вероломством. Ты не представляешь, каково это — узнать, что двадцать счастливейших лет твоей жизни отравлены ложью. Благодари судьбу, если она убережет тебя от подобных испытаний.

Синьор смолк, и в воздухе повисло молчание. Казалось, даже шум, доносившийся с площади, внезапно стих. Синьора Созино медленно подняла голову и сделала шесть простых жестов.

— Я не думала, что вы так страдаете, — перевела Бенедикта.

Синьор Созино испустил тяжкий вздох.

— Иногда мне невыносимо больно думать, что я забрал у вас все, кариссима, — произнес он. — Но в последнее время эта мысль тревожит меня все реже.

— У меня кое-что осталось, — откликнулись говорящие руки синьоры. Лицо ее, изборожденное морщинами, осветила грустная улыбка.

— Боюсь, это вам только кажется, — покачал головой синьор.

Оба замерли, поедая друг друга глазами. Лили набрала в грудь побольше воздуха — она чувствовала, что настал момент, когда многое зависит от нее. Слова теснились у нее в голове, заглушая друг друга, и она никак не могла решить, какие же из них окажутся самыми убедительными. Когда Лили наконец заговорила, все ее соображения мгновенно улетучились. Она уже не думала о том, чтобы поразить слушателей глубиной своих доводов и разумностью аргументов. Ей казалось, ее сердце, охваченное одним лишь желанием — вернуть друг другу этих двух людей, — неожиданно обрело голос.

— Еще не поздно все исправить. Прошу вас, выслушайте меня, — взмолилась девочка, заметив, что синьор Созино намерен ее перебить. — Выслушайте, а после можете звать контролеров.

Не сводя глаз с синьора Созино, Лили подошла к его бывшей супруге.

— Всем известно, что вы величайший певец Агоры. Директор лично заказывает вам песни. У вас множество слуг и почитателей, которые воспевают вам хвалу. Самые красивые женщины добиваются вашего внимания. Скажите мне, синьор Созино, почему вы не женились во второй раз?

Синьор Созино выпрямился и расправил плечи, словно пытаясь сбросить тяжесть прожитых лет. Тень, набежавшая налицо великого певца, делала его старше, выдавая истинный возраст. Он заговорил, и голос его жены вторил его собственному голосу.

— Имя, которое я ношу, пришло из древнего языка, — произнес он. — Оно означает «одинокий». Судя по всему, именно такой удел предначертан мне судьбой. Люди, которые меня окружают, кажутся мне неискренними и фальшивыми.

Раздался шелест платья. Синьора Созино сделала шаг по направлению к бывшему мужу и всплеснула руками. В глазах синьора мелькнуло смущение. Бенедикта, неотрывно следившая за губами своей хозяйки, слегка улыбнулась.

— Синьора говорит, что глубоко ошибалась, — перевела девочка. — Она полагала, что вы не способны ее понять. Но вы с ней мыслите одинаково.

— Вполне может быть, — пробормотал синьор, отступая назад. — Но это ничего не меняет. Существуют раны, которые невозможно исцелить…

— Особенно если человек сам не желает исцелиться! — с горячностью подхватила Лили. — Посмотрите вокруг, вы оба! Многие люди, живущие в этом городе, имеют слуг, кое-кто имеет богатство, а некоторые — даже славу. И все озабочены лишь одним — приумножить свою собственность. А вам дано то, что дороже всего на свете. Но вы готовы отказаться от этого сокровища, лишь бы потрафить своей уязвленной гордости. Поступать так — чистое безумие. Одумайтесь, пока еще есть время.

Лили смолкла, чувствуя себя опустошенной и усталой.

Бывшие супруги не сводили друг с друга глаз, но не говорили ни слова. На губах Бенедикты, наблюдавшей за ними, дрожала нервная улыбка.

Тут начали бить часы. Вместо двенадцати ударов прозвучало двадцать четыре.

Весь мир, казалось, перестал существовать для тех, кто укрылся под мостом. С площади доносились изумленные и восторженные возгласы, люди кричали что-то о пророчестве, осуществившемся у них на глазах. Лили не обратила на это внимания. Она видела лишь двух человек, мужчину и женщину, которые взяли друг друга за руки.

Когда куранты смолкли, губы синьора и синьоры слились в поцелуе. Их тут же окутала какая-то странная дымка, прозрачная, но в то же время отчетливо различимая. Когда уста бывших супругов разомкнулись, Лили увидела, как изо рта синьора вырвалось облачко легчайшего тумана, которое вдохнула его жена.

— Кариссимо, — произнесла она, на этот раз вслух, а не на языке жестов.

Лили ощутила, как в душе у нее поднялась волна радости. Бенедикта, сияя от счастья, схватила подругу за руку. Свободной рукой Лили протянула синьору листок с нотами, о которых тот совершенно забыл.

— Возьмите, синьор, — пробормотала она. — Простите за то, что я вела себя неподобающим образом. Но у меня не было другого выхода.

— Посмотри, кариссима! — воскликнул синьор Созино, забирая у Лили листок и вручая его синьоре. — Это та самая мелодия, которую мы написали вместе много лет назад.

Синьора взглянула на листок влажными от слез глазами; губы ее тронула улыбка.

— Тогда мы мечтали спеть это дуэтом, — произнесла она, и голос ее слегка задрожал — возможно, потому, что она еще не овладела им в полной мере.