Книга Параграф 78 - Андрей Лазарчук

Я не знаю, сколько времени длился этот кошмар. Наверное, очень долго. Мы стреляли и жгли, а они неслись из мрака и пытались проскользнуть между градом пуль и огненными вихрями. Потом я услышал, как закричала Лиса.

Из бокового коридора, вроде бы надёжно перекрытого лужей клея, в которой завяз бы и танк, выпрыгивали крысы, и уже несколько висели, вцепившись, как бульдоги, на рукаве Лисы, а ещё несколько бежали по ней снизу вверх, к незащищенному лицу…

Тут показал себя Пай. Во-первых, я не заметил, когда он достал нож. Во-вторых, он так молниеносно и чётко обнёс лезвием Лису, что и крысы, наверное, ничего понять не успели, просто распались на половинки, и всё. А потом Пай перевёл огонь туда, в боковой коридор.

Клей не остановил крыс. По спинам намертво прилипших неслись новые.

Надо было помочь Паю, я чиркнул струёй по потолку, чтобы не зацепить Спама, он перекрывал мне сектор перевода огня, – и сверху тоже посыпались горящие комочки, несколько штук, ну и чёрт бы с ними, напор воздуха заметно ослаб, ещё полминуты, и нужно будет менять баллон, – а крысы вряд ли согласятся на перемирие…

Я лупанул по бегущим, и тут, слава богу, вспыхнул клей, я и забыл, что он горюч. Вонюч и горюч. Снова можно было уделить внимание атаке сзади, но оказалось, что уже всё кончилось. Наверно, под потолком – а там тянулась узкая балка-швеллер, на этой узкой полочке они и сидели – так вот, под потолком прятались начальники крыс, руководившие налётом, и без них рядовые почувствовали себя сиротами, – а может быть, крысы просто кончились, иссякли, как готов был иссякнуть воздух в наших баллонах, в общем, нам просто повезло…

Они жутко хрустели под подошвами, а нам было уже всё равно, всё равно, куда наступать, мы и так влезли в такое говно и настолько по уши, что обгорелые крысы ли, асфальт ли – нам было всё равно, как тем пресловутым татарам, неразборчивость (или толерантность?) которых давно вошла в поговорку…

78.

Лифт стоял на месте, он не уехал, пока нас не было, и не упал, когда мы вошли, и в нём горел свет, и дверь закрылась, и кабина поехала вниз, это было чёрт знает что, чудо, такого не бывает.

79.

Спаму предстояло следующее: спуститься в одноместной скоростной капсуле на глубину восьмисот метров, сориентироваться в отсеке обслуживания ракет (судя по план-схеме, это была такая объёмистая снежинка с толстыми полыми лучами, по которым можно было свободно ползать на четвереньках; как положено снежинке, лучей было шесть, по числу пристыкованных ракетных капсул), снять герметичные крышки с доступной части капсул, снять обнажившиеся заглушки с бортов ракет, извлечь платы из блоков управления – семь плат из каждого, – и сделать то, что я ему приказал сделать дополнительно. По моим прикидкам, на всё это Спаму потребовалось бы полтора-два часа.

Он управился за один час десять минут.

За это время ничего существенного не произошло. Можно сказать, это были самые спокойные семьдесят минут нашего здесь пребывания.

Мы не то чтобы сидели неподвижно, мы прогуливались, разминая ноги. В какой-то момент, когда мы со Скифом оказались в отдалении от остальных, он спросил:

– Как ты думаешь, сколько нам осталось?

– Ты о чём? – спросил я.

– Всё о том же. О заразе.

– Не знаю. Дни, часы. Спроси у дока.

– Зачем ты поволок её с собой?

– А как ты сам думаешь?

– Думаю, что ты гад. Гад и сволочь.

– Не без этого.

– Это не я скиф, а ты. Хочешь всё забрать в могилу?

– Никогда об этом не задумывался…

Навстречу нам шли Лиса и Фестиваль, под ручку, склонясь друг к дружке и образцово-показательно воркуя. Разговор пришлось прервать, а потом мы как-то невзначай свернули на другое.

80.

Спам вылез усталый, вялый и мокрый, как жабка после случки, и даже хотел лечь на пол, когда увидел нас всех живыми и более или менее довольными жизнью, но я лечь ему не дал – и погнал всех наверх, пока не началось. Как Спам внизу боялся, что вот он вылезет, а тут наши скелетики, чисто обглоданные, и только по жетонам нас и можно опознать, и вот он ползает между горками костей, роется в них и ищет эти долбанные таблетки на шнурочках, – так и я боялся, что вот мы поднялись наверх, а там док и Люба или покрошили друг друга, или трахаются, залупив глаза, или объединились против нас в непобедимый отряд, или пялятся глазами идиотов и пускают слюни… В общем, пока мы ехали на лифте, потом боялись крыс от лифта до заслонки, потом карабкались по пирамиде мебели в кабинет дока – я боялся всё больше и больше, почти до паники.

Когда мы добрались до лаборатории, я был такой же, как Спам, вялый и мокрый – а может быть, и мокрее.

Можно наконец признаться себе – я сдал. Всё, кранты. Даже если бы не та дрянь в башке (и не другая дрянь в башке, которая, по идее, убьёт меня ещё раньше) – надо уходить. Совсем. Не поддаваться ни на какие «слабо» и прочие карамельки. Хватит, Гудвин, ты уже не волшебник, тебя разоблачили, ты просто одиноко торчащий посреди пустыни хуй.

Подозреваю, что док и Люба о чём-то беседовали увлечённо, а мы их с темы сдёрнули, и они недовольно обернулись на нас, ввалившихся, так и вижу эти две пары сильно недовольных глаз: пара голубых и пара чёрных. Люба при этом показывал нам всем заранее подготовленный энергичный знак «отрубИ по локоть» – и только через пару секунд я понял, что это он зажимает прокол вены, док только что делал ему укол или брал кровь.

Да и смотрели они на нас так, потому что заждались…

81.

Новости были, и новости были плохие.

Мы сидели вокруг того самого кольцеобразного стола, круглого стола, и делали вид, что все равны. То есть на время собрания мы и были равны, разве что я мог собрание в любой момент прекратить и что-нибудь скомандовать.

Слово держал док. Он недавно взял у всех по пробирке крови и пропустил её через лабораторию. Ничего обнадёживающего в его морде сейчас не было.

Ребята, сказал он, вы люди не тупые и наверняка поняли уже, что мы влипли по самое не могу. Вирус, над которым они тут работали, пробил защиту – а ингибитор, которым они пользовались и которым пользовались мы, почему-то не подействовал. Так что мы все заражены, а к чему это заражение приводит, вы видели. Тихон успел, кажется, вырулить на новый ингибитор, который действовал на этот новый вирус, но у Тихона кончился материал, так называемое шасси. Склад, если вы видели, сгорел дотла…

И что, ничем нельзя это шасси заменить?

Почему нельзя? Можно. Просто это потребует перенастройки аппаратуры, а провести её может только хорошо подготовленный инженер… его мы видели там, в самом низу. Да и времени это займёт непонятно сколько… ну, теперь уже не займёт.