Книга Матрица смерти - Джонатан Эйклифф

Она подскажет, что нужно делать. Сент-Эндрюс — очень маленький городок, и за полдня я успею опросить все имеющиеся в нем гостиницы.

Я вернулся в квартиру, чтобы переодеться и захватить на дорогу деньги. Тут я заметил книгу, которую купил для Генриетты. Я решил, что подарок может разрядить обстановку при нашей встрече. Сунув ее в карман, я вышел из дома.

На центральном автобусном вокзале я выяснил, что автобус до Сент-Эндрюс уходит через полчаса. Я купил билет и стал ждать. Выехали мы вовремя, автобус пошел по северному направлению через мост Форс-Бридж, а затем — к востоку на побережье. Через два часа я прибыл на место назначения. С моря дул холодный ветер, а по улицам спешили на лекции студенты. Университет доминировал над городом, придавая ему нереальный вид, схожий с фильмом об инопланетянах.

Я зашел в информационное туристское бюро, купил карту и список всех городских гостиниц. Оказалось, все намного легче, чем я предполагал. Я вспомнил, как Генриетта однажды упомянула, что ее свекор играет в гольф, и мне пришло в голову, что он должен выбрать гостиницу неподалеку от поля, где играют в эту игру. Я нашел их в такой гостинице, в ресторане за ланчем.

Генриетта извинилась, и мы вышли в холл.

— Какой приятный сюрприз, — сказала она. — Мой свекор со своим любимым занятием очень мне наскучил. Я рада, что появилась возможность улизнуть от него. Придумаю что-нибудь, чтобы объяснить ситуацию. Как это — посторонний человек приехал из Эдинбурга, для встречи со мной!

— Я не мог не приехать, — сказал я.

Она вмиг посерьезнела:

— Что-нибудь случилось?

Я показал ей статью в «Скотсмэне»

— Я утром уже прочла, — сказала она. — Но не понимаю, какое отношение... — Она остановилась и с ужасом взглянула на меня. — Неужели это могила Катрионы?

Я рассказал ей о разговоре с Камероном.

— Почему вы ничего не сказали ему о Милне? — спросила она.

— Какой бы в этом был смысл? У меня нет реальных доказательств, нет ничего, что можно было бы представить в суд. В пятницу Милна не было ни в Глазго, ни в окрестностях, а когда могилу разрыли в первый раз, его даже не было в стране.

— Но мы же знаем, что он стоит за всем этим.

— В этом я уверен. Если бы могли найти доказательство его причастности к убийству ребенка, я бы не замедлил сообщить об этом правосудию. Боюсь, что такого доказательства мы не сыщем. Мне кажется, нам надо действовать по-другому.

— Что, по-вашему, должна делать я?

— Мне бы хотелось, чтобы вы вернулись в Эдинбург. Если у вас есть там друзья, готовые помочь, мы бы обратились к ним за помощью.

— Ох, Эндрю, не знаю... Свекор со свекровью будут кровно обижены, если я вдруг сорвусь с места и уеду. Они очень тяжело переживают смерть Яна. Ведь он был их единственный ребенок. И мне кажется, что если я внезапно уеду с незнакомым человеком, это их страшно расстроит. К тому же, я ничего не сумею объяснить им.

— Генриетта, больше мне не к кому обратиться.

— А как поживают ваши родители?

Я рассказал ей об отце. Поначалу я не намеревался говорить ей этого, понимая, как это ее взволнует, но мне хотелось показать, какая серьезная сложилась ситуация.

— Вы сразу должны были сказать мне об этом, — заявила она. — Вы правы, мы должны действовать вместе. Дайте мне несколько минут, и я сделаю все возможное, чтобы объяснить им.

— Но ведь вы не можете открыть им правду.

— Конечно, нет. Но я расскажу им о могиле Катрионы. И о первом вскрытии, и о мертвом ребенке. Они никому не разболтают.

Она разговаривала с ними более получаса. Я ждал ее в холле. Через окно я видел поле для игры в гольф, зеленое и молчаливое, — ухоженный мир, не имеющий ничего общего с событиями, участником которых я был. Несмотря на ветер, несколько тепло одетых игроков предавались своему излюбленному занятию, словно на дворе стояла середина лета.

Генриетта вернулась, села рядом.

— Моя машина внизу, — сказала она. — Я попросила, чтобы спустили чемодан.

— Ах, да, я и забыл, — сказал я. И подал ей томик Гарди.

— Что это?

— Откройте и посмотрите.

— Надеюсь, свекровь не увидит, что я принимаю подарки.

Бечевка была туго завязана. Генриетта аккуратно развязала узел и, развернув упаковочную бумагу, отложила ее в сторону. В этот момент к двери подошел носильщик. Я повернулся к нему, сделав знак, что мы выходим. Затем взглянул на Генриетту. Она смотрела на меня, наморщив лоб.

— Что это? — спросила она, протягивая мне книгу.

— Подарок, — сказал я. — Я нашел его для вас в субботу.

Швырнув книгу на стол, она поднялась. Она вся дрожала от гнева.

— Мне не кажется это забавным, Эндрю. Совсем не кажется. Чего вы добиваетесь, я не знаю и знать не хочу. Но если вы хотите услышать мой совет, то вот он. Вы больны, и в моих советах не нуждаетесь, вам нужен врач.

Она повернулась и побежала к двери. В полном недоумении я посмотрел ей вслед. Затем взглянул на книгу, которую она швырнула на стол. Тут я увидел темно-коричневый переплет. Книга Гарди, которую я купил, была в черном переплете. Я взял томик в руки, и сердце мое екнуло.

Этого не могло быть. Ведь я же сжег ее, сжег и выкинул пепел.

Рука моя затряслась, когда я раскрыл книгу и взглянул на титульный лист. Комната закружилась, и я схватился за стол, чтобы не упасть. Передо мной был тот самый титульный лист, что я впервые увидел в библиотеке Братства Старого пути:

Avimetus Africanus,

Kalibool Kolood

aw

Resaalatool Shams ilaal Helaal

sive

Matrix Aeternitatis

aut

Epistola solis ad lunam crescentem

cum versione Latina et notis D.Konigii

And newly Englished by

Nicholas Okley

Paris, apud Christophorum Beys, Plantini Nepotem

MDXCVIII

Все еще трясущейся рукой, я перевернул страницу и взглянул на форзац. Та же самая выцветшая и неразборчивая надпись, которая была в сожженной мною книге.

Глава 23

Поникший, я вернулся в Эдинбург на следующем автобусе. Гнев Генриетты огорчил меня. Я чувствовал себя без вины виноватым. Хотя трагические события последних месяцев были делом рук Милна и его приспешников, я сознавал, что мои слабость и гордыня сыграли в них не меньшую роль.

Сидя неподвижно в автобусе, я старался подавить накатывавшие на меня волнами ужас и панику. И вздрагивал каждый раз, завидев собственное отражение в оконном стекле. Мелькнувшее мимо пугало в капюшоне вызвало невольную дрожь. Злосчастная книга, лежавшая в кармане, казалась оружием со взведенным курком. Я не мог оставить ее в холле гостиницы, опасаясь, что она попадется на глаза Генриетте. В любом случае, я был уверен, что любая попытка с моей стороны уничтожить или потерять ее окажется столь же тщетной, как и первая.