Книга Товарищ Ссешес - Леонид Кондратьев

Вынимая папиросу из портсигара (харбинская дешевка, темное дерево под палисандр да пара серебряных драконов на крышке), москвич сосредоточенно слушал. Может, поэтому первая папироса разорвалась о колено, просыпая табак?

Рыжие ушки возмущенно задергались. Незаметно подкравшаяся и севшая возле Ссешеса Ва Сю тихонько чихнула и обиженно покосилась на капитана. Круглая умильная мордашка с раскосыми карими глазищами, очень светлая кожа с золотистым отливом…

«Ишь ты, когда рядком сидят — негатив прямо… Так. Рост невысокий. Очень худая, почти истощенная. Круглое лицо со светлой кожей, имеющей золотистый отлив. Черты лица правильные, мягкие. Глаза миндалевидные, темно-карие, очень маленькие кисти рук и ступни ног. Рост примерно полтора метра. Волосы черные с легчайшей красниной, носик прямой, маленький, ногти овальные, розоватые, зубки мелкие, ровные. Уши… Ччерт! — Мундштук второй папиросы смялся. Уши и приклеить можно. Или, может, кто-то научился звериные пересаживать. Правда, когда эта Ва Сю неслышной тенью проскользнула к дроу, или трау… черт его разберет, из-под черного шелкового платья (до боли напоминающего китайские) явно выглядывал кусочек беспокойного рыжего с черным кончиком хвоста. Китайский тип лица, китайское имя, одежда, и — самое главное — пристальное, с оттенком узнавания разглядывание рисунка на портсигаре. „Чуйка“ просто вопит, что без следа из Поднебесной тут не обошлось. Еще один фактик в копилочку, запомним. Да и табачок мой длинноухим не понравился — перекосило их практически синхронно».

Щелкнула зажигалка, первая затяжка, самая сладкая. Дроу чуть поморщился и отстранился от дыма:

— Вот что вы, люди, любите подхватывать, так это дурные привычки. Как какие-то друэгары, дым глотать додумались. Хотя ваше трубочное зелье с сушеными лишайниками не сравнится, аромат получше, но все равно гадость.

— Кому как… Это вам еще опиум нюхать не доводилось.

— Что я и говорил! Хоть смысл в этом есть? — Ссешес недобро покосится в сторону папиросы. — Наставник за такое «криком» бы не обошелся…

— Да уж… — Коротко хмыкнув, Иванов последний раз затянулся и привычно спрятал окурок под мох. Эльф опять непроизвольно поморщился и продолжил:

— Да, об обучении… Не подскажешь, каковы планы руководства твоего Дома относительно моих бойцов? Согласится ли Дом переуступить их клятву?

Внезапно с поляны донесся возмущенный писк Глау, у которого кто-то из новоприбывших отобрал такой вкусный автомат, чувствительно заехав при этом по зубам. Сидевшая за спиной Ссешеса Ва Сю заполошно вскрикнула что-то на своем языке и, вскочив, поглядела в сторону лагеря. Отметив мысленно галочкой еще один вопрос в воображаемом списке (уж больно речь Ва Сю интонационно напоминала китайский, с которым довольно плотно пришлось столкнуться во время работы в Харбине!), Иванов как ни в чем не бывало продолжил:

— Это уж как Москва решит. Я ж тебе не товарищ Сталин — от присяги освобождать. Что там такое случилось-то?

Бросив взгляд в сторону мельтешащих хумансов и сердито шипящей чешуйчатой троицы, Ссешес успокаивающе погладил по руке Ва Сю:

— Опять Глаурунг на вооружение покусился, за что, видимо, и получил по зубам. Своим бойцам, кстати, скажи, чтобы получше за оружием смотрели: у меня эти сорванцы один пулемет уже изувечили — ствол изжевали. Второй, правда, добили хумансы — один чуть без пальцев не остался, а второй без глаза — полезли чистить называется. Если хочешь, потом у Сергеича поинтересуйся — под его руководством работали, дварфы недоделанные.

Немного отвлекшись на неприятные моменты, дроу продолжил:

— Все-таки возможность прямого разговора на уровне Глав необходима. Надо будет что-нибудь придумать. Сделаем. Только доставка переговорника на вас. — И добавил почти неслышно: — Вроде пару подходящих камней у Духа Чащи я видел.

— Как радио? Это можно и просто — по рации. — Иванов тоже глянул на поляну: — Ну и шпанистая ж мелочь… Тут такое дело — поглядеть бы на ту деревню, что немцы сожгли. Болота — они странные: сегодня заберут — завтра вернуть могут… Может, чего из твоего и вернет… Да и негоже своих без могилы бросать — ты ж тогда раненый был и похоронить, видать, не смог? — «Вот как раз и проверим твои сказки, следы-то ведь должны быть».

— А что, с помощью вашего перестукивания можно речь передавать? Я, вообще, разговор об аналоге магического зерцала вел. Похороны… могила воина не всегда красива и увита цветами. А кости… Бутыль ведьминого студня не оставит шанса любому некроманту… Пусть они спят спокойно…

Иванов пристально посмотрел в лицо Ссешеса и немного изменившимся тоном произнес:

— Все равно поглядеть надо бы…

В голове дроу ехидно хмыкнул старший сотник внешней разведки Дома Риллинтар: «Красивее работать надо, красивее. Кто ж так прямо настаивает, да еще на такой тухлой проверке. Ну что ж — место подготовлено, реквизит расставлен, с чего бы и не сводить?»

— Сходим. Правда, предупреждаю, что ничего интересного, кроме заполненной болотной жижей ямы, не увидим. Можно как раз завтра, на ночь глядя, и отправиться…

— Это все география… Оно, конечно, интересно, а вы лучше расскажите мне, как живете, как между собой ладите. Я вот все попутешествовать в молодости мечтал, да как-то не вышло… А с того времени люблю рассказы о дальних странах… — Пристально присмотревшись к собеседнику, Иванов про себя добавил: «А вот теперь и поглядим, что ты расскажешь. А то все как по писаному да заученному. Если легенда — коряво слепили, неживая она. Или ты оживить не можешь. Или расчет на другое… Посмотрим…»

— Как живем? До трех лет на женской половине Дома. Потом вместе с толпой таких же несмышленышей и под присмотром наставников Дома начинаем учебу… — Тут дроу мечтательно улыбнулся своим воспоминаниям. — Вот кем бы ни в жизнь не стал работать, так наставником — не мое это. Для того чтобы кое-как привить знания, позволяющие молодым сорванцам выжить в мире, уходит в среднем от пятнадцати до двадцати лет. А потом наступает самое интересное время — выбор жизненного пути в зависимости от нужд Дома и умений. Потом следуют специализация и учеба примерно на сорок-пятьдесят лет. Отдав еще примерно пятьдесят лет на изучение выбранной стези, иллитири считается совершеннолетним. У вас это, наверное, побыстрее происходит?

— Сто двадцать лет на учебу? А не многовато ли? — «Знакомо. В Туркестане то же было. Какое-то мусульманство, что ли. Интересно, женская половина тоже запретна для чужаков?»

Скепсис, так и сочащийся из реплики москвича, немного покоробил дроу:

— Судя по возникающим у тебя вопросам, моему рассказу ты не очень-то веришь. Давай тогда не будем есть друг другу мозг — что тебя убедит в моей реальности и в достоверности моего рассказа?

На лицо Иванова мигом вернулась маска рубахи-парня и вообще своего человека в колхозе:

— Да нет, просто мир необычен… Верю, не верю — чай, не в костеле о непорочности Девы Марии спорим. А реальность… сидишь же, на солнце не просвечиваешь, — Иванов коротко усмехнулся, — значит, не призрак.