Книга Сатанбургер - Карлтон Меллик III

С тех пор День Звука стал ежегодным праздником, и никому нельзя было работать в этот день, в любой год, хотя года идут по-разному, в зависимости от того, в какой части Вселенной ты находишься. Иногда каждый стремился производить звуки в общественных местах. Появился фестивальный феномен. Со временем была придумана музыка, и весь праздник переродился в музыкальный фестиваль, где на смену звукопроизводству пришел концерт в режиме нон-стоп. Все существа особенно любили несколько музыкальных композиций и подпевали.

Сейчас такие фестивали готовятся по всей Вселенной. Но Божье око не может их увидеть – слишком далеко.

* * *

Христиан застает Нэн в туалете за мастурбацией. Она держит перед собой изображение Иисуса Христа. Иисус висит на кресте мертвый. Из-под гвоздей и тернового венца сочится кровь.

– ВАЛИ ОТСЮДА, КОЗЕЛ! – орет Нэн, кидая в Христиана изображением.

Это был откровенный акт насилия. Способ показать Христиану степень ее гнева. Но она не хотела его ударить. Вот если бы Нэн использовала фаллоимитатор или другой предмет подобного назначения, она бросила бы его в Христиана как раз с намерением вызвать и боль, и отвращение. Кроме того, когда в тебя кидают запачканный фаллоимитатор, это крайне оскорбительно.

Христиан выходит из туалета с изображением Иисуса Христа. Кажется, выходка Нэн его нисколько не задела. Почти смеясь, он говорит:

– Нэн до сих пор мастурбирует на Иисуса.

Сатана слышит эти слова, поскольку в День Звука как раз положено слушать.

– Иисус ее возбуждает?

Христиан кивает.

– Почему? – спрашивает Сатана, – Иисус БОЛЬШОЙ и жирный. Почему она на него мастурбирует?

– Иисус – жирный? – Христиан слегка усмехается. – Она возбуждается, насилуя мессию, с головой у нее непорядок. Впрочем, она видела только его портреты. Никто не знал, что он был толстым.

Сатана говорит:

– Вы ведь знаете, что он живет здесь?

– Как это?

– Иисус. Он живет в «Сатанбургере».

– Никогда его не видел.

– Его комната называется «Мужской туалет». Разве ты там не был?

– Вообще-то я замечал там толстого парня. Но думал, что это посетитель.

– Его тоже выперли из рая, как меня, так что я позволил ему тут поселиться. Наш папочка не любит, когда мы выступаем против него. Это свойственно детям, но Господь не приемлет сопротивления от своих детей-ангелов. В результате он отсылает тебя туда, где ты можешь общаться только с людьми и демонами. Когда Господь отказывается от тебя, это называется проклятием, но мне кажется, это не так уж плохо.

– Выходит, Иисус и ты друзья?

– Давай не будем заходить так далеко.

* * *

Нэн выходит из туалета и открывает дверь.

– Я иду с тобой, – говорит Христиан, выходя следом.

– Давай, – отвечает она. На взводе.

В сумерках они идут внутрь двора к машине Ленни. Тишина далеко, но все равно тихо, тут Христиан вспоминает сцену мастурбации и смеется…

– Только открой рот, и ты мертвец! – говорит Нэн.

Но Христиан снова смеется. Ему даже не нужно ничего говорить. Он смеется при мысли, что Иисус – просто толстяк, а не тот идеальный мужчина, о котором мечтает Нэн.

* * *

Я возвращаюсь в свое тело:

Мочевой пузырь в еще более плачевном состоянии. Я вижу большое желтое пульсирующее существо, когда смотрю внутрь себя Божьим оком. Нежелание помочиться может впоследствии привести к проблемам в этой сфере, как, например, камни в почках и большие неполадки с яйцами, так что надо как-то освободиться от голубой, придется разбудить ее или переложить.

Я слышу, как кто-то шуршит в стенах. Крысы?

Это ничего, крысы в стенах склада – обычное дело. В данный момент ничто в мире не имеет значения, кроме избавления от боли в мочевом пузыре, даже если эти крысы размером с гигантских пауков. А паук – это единственное существо в мире, которое меня пугает, помимо мух-скорпионов. Боль ударной волной расходится по моей плоти.

Я пытаюсь подвинуться, но это только усиливает боль.

Кто-то в стене продолжает издавать скребущие звуки.

* * *

Око в доме Смерти:

Джин, Гробовщик и Водка сидят там в комнате, пьют собачий чай, дреды Джина извиваются, как у медузы. Они ждут встречи с братом-близнецом Сатаны, он так до сих пор и не появлялся. Вроде отлучился куда-то по делам.

Миссис Смерть находится с ними, ласкает свою дочь, которой три года. Вторая дочь, которой одиннадцать, сейчас в другой комнате, слушает вещи, которые издают интересные звуки. Миссис Смерть говорит, что муж вернется скоро, а Джин говорит, что Нэн тоже скоро прибудет. Глагол «прибудет» идеально подходит к Нэн.

Миссис Смерть продолжает:

– Он вышел с нашим сыном Джерри-младшим за музыкой, чтобы было что послушать.

Она ест сырную смесь «Претцел» – крендельки и колечки, которые хрустят и оставляют крошки на модно прикинутых коленях.

Гробовщик говорит:

– Значит, вот как зовут мистера Смерть? Джерри?

Она поднимает на него взгляд. Ее полные губы, покрытые вишнево-красной помадой (детский вариант), причмокивают крендельками.

– Нет, что вы. Его назвали в честь меня. Я – Джерри, поэтому он Джерри-младший. Моего мужа зовут Чак.

Она останавливается, чтобы сделать нехилый глоток мартини.

– Наша старшая дочь, та, что в прослушке, названа в его честь. Но мы зовем ее Чарли. Вам не кажется, что это имя подходит для девочки? Мне всегда казалось, что «Чарли» – просто прелесть, но ей кажется, оно недостаточно аристократично. Она хочет его сменить на Аделаиду.

– Мне нравится Чарли, – говорит Джин. Завтрак вздрагивает, как от порыва холодного ветра.

– Вот и славно, оно мне тоже нравится. – Она улыбается очень мило.

Джерри-младшему шесть лет. Он единственный сын Смерти, любовь и гордость отца, смысл его жизни. Все, что Смерть совершил в жизни, ничто по сравнению с ним. Целая Вселенная ничего не значит, да ничто ничего не значит, кроме его сына… ну и прочих домашних.

Смерть никогда не мог к ним прикоснуться из-за смертоносного свойства своего прикосновения. Он никогда не мог страстно ласкать свою жену, никогда не мог обнять ее, спать с ней. Даже одномоментное прикосновение кончика пальца убило бы ее…

Тем не менее они создали трех детей, но способом, который нельзя назвать страстным, без прикосновений, без секса. Он не хотел рисковать жизнью своей жены, даже когда она предложила приковать его наручниками к спинке кровати, чтобы руки были от нее на безопасном расстоянии.