Книга Имею скафандр - готов путешествовать! - Роберт Хайнлайн

— Если это не часть суматохи, затеянной Мамми…

— Нет. Не думаю.

— Тогда это землетрясение.

— Землетрясение?

— Плутонотрясение. Чибис, надо уходить!

Я не думал, куда уходить — во время землетрясения не раздумывают. Чибис сглотнула.

— Теперь не до землетрясений; нет времени. Быстрее, Кип, быстрее!

Она рванулась, я за ней, скрипя зубами. Если Чибис наплевать на землетрясения, то и мне придется — хоть это и не лучше, чем плевать на гремучую змею в собственной в постели.

— Чибис… народ Мамми… их корабль на орбите Плутона?

— Что? Да, нет, нет! Они не на корабле.

— Тогда почему ночью? Что-то, связанное со слоем Хевисайда?{35} А где их база? — я начал прикидывать, далеко ли может уйти человек на Плутоне. По Луне мы прошли почти 40 миль. Пройдем ли мы здесь хотя бы 40 ярдов? Возможно, как-то удастся укутать ноги. Но этот ветер… — Чибис, они, случайно, не здесь живут?

— Что? Не глупи! У них есть собственная чудесная планетка. Кип, отстань с глупыми вопросами, опоздаем. Заткнись и слушай.

Я умолк. Всю историю пришлось слушать урывками, на бегу, кое-что и позже. Когда Мамми попала в плен, она лишилась корабля, скафандра, переговорного устройства, в общем, всего; все это уничтожил сколопендер. Это было предательство, ее схватили в нарушение перемирия, во время переговоров.

— Он захватил ее, когда она была парламентером, — возмущенно рассказывала Чибис, — а это неправильно! Он ведь клялся.

Предательство для сколопендера так же нормально, как яд для гадюки. Я удивился, что Мамми рискнула иметь с ним дело. В результате она оказалась пленницей безжалостных чудовищ. У них были корабли, по сравнению с которыми наши казались допотопными паровозами, оружие, начиная с «лучей смерти» и кончая бог знает чем, базы, организация, снабжение.

У нее же были только ум и маленькие нежные ручки.

Прежде чем воспользоваться редким стечением обстоятельств, которое давало хоть какой-то шанс, ей было нужно восстановить связь (я назвал эту штуку «радио», но на деле оно гораздо сложнее) и создать оружие. Единственным способом — собрать самой.

У нее не было даже булавки — только то треугольное украшение с выгравированными спиралями. Чтобы создать хоть что-то, ей надо было попасть в отсеки, которые можно назвать электронными лабораториями — они совсем не похожи на уголок, где я возился с электроникой, но все приборы, где снуют микрочастицы, имеют общую логику. Если вы хотите, чтобы электроны выполняли для вас работенку, безразлично, кто создавал детали — люди, сколопендры, или Мамми. Форма волновода подчиняется законам природы, индуктивность имеет свою геометрию, и неважно, кто был инженером.

Так что отсеки выглядели как электронные лаборатории — притом очень хорошие. Приборы были незнакомыми, но я чувствовал, что смог бы в них разобраться, было бы время. Но теперь я только взглянул.

Мамми провела там много, много часов. Ее не пустили бы туда, хотя она была пленницей высокого ранга и ей разрешалось многое, включая отдельные апартаменты вместе с Чибис. Думаю, Сколопендер боялся ее, хоть она и была пленницей — он не хотел без нужды оскорблять ее.

Она проникла в мастерские, сыграв на их алчности. У ее расы было много такого, чего не было у сколопендеров — приборы, изобретения, устройства. Она начала с того, что спросила, почему они делают то-то так-то, вместо того чтобы сделать этак, намного эффективнее. По традиции? Или по религиозным убеждениям?

Когда они спрашивали, что она имеет в виду, она беспомощно признавалась: «Стыдно, но не могу я объяснить, ведь построить эту штуку так просто…».

Под пристальным наблюдением она что-то собирала. Устройство работало. Потом что-то еще. Постепенно она стала пропадать в лабораториях целыми днями, изготавливая для своих тюремщиков вещи, вызывавшие их восхищение. Она делилась своими знаниями; это поддерживало ее привилегии.

Но в каждом устройстве были нужные ей детали.

— Она прятала штучки и детальки в свой карман, — сказала мне Чибис. — Они ведь не разбирались в том, что она делает. Пять деталей шли в прибор, а шестая к ней в карман.

— В карман?

— Конечно. Именно там она спрятала «мозг», когда мы с ней угнали корабль. Разве ты не знал?

— Я не знал, что у нее есть карман.

— Вот и они не знали. Они следили, чтобы она не выносила ничего из мастерской — она и не выносила. То есть это было незаметно.

— Чибис, так Мамми — сумчатая?

— Что значит — сумчатая? Как опоссум? Не обязательно быть сумчатым, чтобы иметь карман. Вот белки, например, у них карманы за щеками.

— М-м-м… да.

— Она крала понемножку то там, то тут, ну и я таскала кое-что. А в свободное время она работала в нашей комнате. Пока мы сидели на Плутоне, Мамми вообще не спала. Она часами работала открыто, делала для сколопендеров всякие штуки — стереотелефон размером с пачку сигарет, крошечное, похожее на жучка, устройство, которое ползало по любой поверхности и вычисляло объем предмета, и много других вещиц. А после отбоя она работала одна, обычно в темноте, ее миниатюрные пальчики трудились, как пальцы слепого часовщика.

Она сделала две бомбы и сигнальное устройство дальней космической связи.

Обо всем этом я узнал не от Чибис. Когда мы с ней бежали по коридорам базы, она только сказала, что Мамми удалось сделать радиомаяк, и взрыв, который я слышал, тоже дело ее рук. И что мы должны спешить, спешить, спешить!

— Чибис, — сказал я, задыхаясь, — куда мы несемся? Если Мамми снаружи, я хочу внести ее внутрь — я хочу сказать, ее тело. Но ты ведешь себя так, словно мы куда-то опаздываем.

— Так и есть!

Радиомаяк необходимо было установить снаружи в определенное время (плутонианский день длится почти неделю — астрономы не соврали), так, чтобы сама планета не экранировала луч. Но у Мамми не было скафандра. Они разработали план, по которому Чибис наденет свой скафандр, выйдет наружу и установит маяк — он был сконструирован так, что Чибис нужно было только нажать на кнопку. Однако все зависело от того, где находится скафандр Чибис, смогут ли они достать его, после того, как сколопендры будут обезврежены.

Но они его так и не нашли. Мамми успокаивающе пропела, с нотами, вселяющими уверенность, которые, казалось, прозвучали у меня в голове:

«Ничего, милая. Я могу сама выйти и установить его».

— Мамми! Ты не можешь! — протестовала Чибис. — Там холодно.

«Я недолго».

— Ты не сможешь дышать.

«Я потерплю, это недолго».

Так и вышло. С Мамми так же трудно спорить, как со сколопендером, — по-своему, конечно.