Книга Кольца вероятности - Александр Лоскутов

Я вышел и тяжело плюхнулся на диван. Рядом присел подполковник, своими водянистыми глазками уставившийся на выданную компьютером распечатку.

– Я хоть раз попал? – Вообще-то мне было все равно, но ради проформы надо было спросить.

Подполковник не ответил, продолжая изучать свою бумажку и предоставив меня вниманию знакомого уже мне доктора. Тот наскоро осмотрел мою руку и легонько ткнул кончиком пальца в налившуюся нездоровой синевой опухоль. Я дернулся от боли.

– Так-так…

Не успел я опомниться, как получил укол точно такой же буроватой жидкости, что в свое время вводил себе Рогожкин. И чуть было не взвыл. Первое ощущение было таким, будто мне впрыснули концентрированную серную кислоту. Но уже через минуту… уменьшилась вдвое давившая меня свинцовая слабость, немного отступила боль в левой руке, прояснились мысли. Теперь я был уже уверен, что смогу без посторонней помощи добраться до своей комнаты, чтобы остаток дня проспать как убитый.

Что я и намеревался сделать.

Кое-как поднявшись на ноги, я шагнул в сторону приоткрытой двери.

Подполковник тоже поднялся и негромко, будто бы сам себе, пробормотал:

– Две серии по сорок выстрелов. Выпущено восемьдесят пуль. Из них в мишени попало шестьдесят три. Два рикошета от единственного в комнате металлического предмета – корпуса громкоговорителя, причем обе пули попали в цель. Количество точных попаданий в «десятку» – двадцать одно. Общая эффективность – около восьмидесяти процентов.

Не издав ни звука, я вышел из комнаты и только много позже, тяжело поднимаясь по лестнице, понял, что он мне сказал.

Я не знал, как идут дела Братства на фронтах этой невидимой войны, да, собственно, не слишком-то этим и интересовался. Сухие сводки новостей, передаваемые мне дежурным по этажу, и случайно подслушанные разговоры живущих в соседних комнатах аналитиков давали только общее представление о масштабах захлестнувшего весь мир скрытого противостояния. Впрочем, скрытым оно было не везде. Читая газетные хроники и урывками общаясь с телевизором, я узнал о массовом подъеме преступности в некоторых странах, происходившем в последние дни, а в частности – о многократно увеличившемся количестве заказных убийств. Две части некогда монолитного Братства сводили счеты друг с другом. Сообщалось даже об ожесточенных перестрелках на улицах некоторых городов.

Даже то немногое, о чем я знал, внушало мне какое-то болезненное чувство неуверенности в завтрашнем дне. А если учесть то, что знал я едва ли сотую часть…

Не знаю, как шли дела в Европе и Америке – регионах, где столкновение двух враждующих ответвлений Старого Братства принимало особо ожесточенный характер, но и в России дела обстояли несладко. Стрельба, убийства крупных предпринимателей и политических деятелей, террористические акты и откровенные стычки, переходящие в беспорядочные перестрелки прямо на московских улицах.

Я не знал, кто одерживал верх. Слышал только о крупных неприятностях у Братства в Зауралье и Сибири, где наша позиция была не слишком-то прочна. Я слышал о том, что в результате успешно провернутой махинации Отколовшихся регион Шимусенко лишился почти половины своего годового бюджета из-за каких-то там неприятностей в недрах российских бан­ков. Наше шаткое финансовое положение спасло небольшое денежное вливание со стороны азиатско-австралийского региона во главе с Сесил Гротт – одной из немногих женщин, состоящих в рядах владык вероятности.

Но мы тоже нанесли несколько весьма чувствительных ударов. Так, в результате одной операции, руководимой лично Михаилом Шимусенко, Отколовшиеся потеряли московский штаб – один из своих крупнейших центров на европейской части России.

Но не ожесточенная стрельба, не боевые маневры частей и подразделений, не массовые облавы, проводимые ОМОНом и ФСБ, составляли ядро этой войны. Самая жестокая схватка разгоралась среди застеленных коврами коридоров и вокруг лежащих на столах папок с бухгалтерскими документами. И главным оружием в этой схватке служил не пистолет, а рубль. Или доллар.

Я даже не пытался представить себе, что происходило в финансовом мире. Интриги, закулисные махинации, разорванные контракты и неожиданные сделки. Многомиллионные фирмы за считанные дни разорялись и оставались ни с чем. Крупные корпорации чуть ли не объявили войну друг другу, не чураясь открыто преступать закон. Биржу лихорадило.

Что творилось в правительственных кабинетах, я не пытался даже понимать. Но факт в том, что все наиболее значимые страны мира резко активизировали деятельность своих спецслужб и направили ее вовне. А между тем крупные военные силы уже разворачивались близ границ. Как один из запасных вариантов обе ветви Братства готовились превратить войну тайную в войну всеобщую.

Весь мир грозил соскользнуть за грань хаоса.

Из североамериканского региона пришло известие о том, что Рональд Астон благополучно достиг Квебека и сразу же развил бурную деятельность. К тому времени, умело пользуясь отсутствием основного противника, Отколовшиеся в Канаде и Соединенных Штатах серьезно потеснили позиции Братства, действуя в основном методами грубой силы. Рональду предстояло проделать большую работу, чтобы вернуть утраченное.

Прервалась связь с агентами Братства в Ростове. Ни один из нескольких десятков людей не ответил на отправленный из Москвы срочный вызов. По мнению Михаила подобную операцию по полному очищению крупного города от внедренных агентов мог провернуть только лично Рогожкин, вовсю используя кольцо вероятности.

Сам Михаил Шимусенко практически не бывал в штабе, рыская по Москве с настойчивостью опытного охотника. И всякий раз, когда его группа возвращалась, пошатывающийся Михаил молча уходил в свою комнату, а ведающий арсеналом капитан вскрывал все новые и новые цинки с патронами.

Стараниями Шимусенко Москва постепенно превращалась в сравнительно безопасный район, полностью контролируемый Братством.

Несколько раз в нашу больницу поступали раненые. Один такой случай я видел. Молодого парня лет двадцати принесли на носилках. Его правая нога была перемотана окровавленными тряпками. На лице застыла глупая усмешка. Позднее я узнал, что на самом деле большая часть пострадавших переправляется в городские больницы, а сюда везут только в самых исключительных случаях. Например, таких, как этот.

Чем этот случай был особым и непохожим на другие, я так и не смог разузнать – не хватило уровня допуска.

Я получил письмо от Ольги! Простой конверт, на котором большими буквами было выведено «Антону Зуеву». Внутри – простой тетрадный листок в клеточку, исписанный чуть дрожащим почерком жены.

Конечно, в душе я не исключал вероятности подлога – а Братство вполне могло пойти на такую штуку, если бы посчитало это выгодным для себя, – но я верил. Я верил, что этот немного помятый тетрадный листок всего несколько дней назад держала в руках моя Оля.

Она и вправду была в Новосибирске. Живая и здоровая, только несколько испуганная. Ее жизни ничего не угрожало, по крайней мере, она так писала. Ольга спрашивала, как дела у меня. И просила дать знать о себе при первой же возможности. Видимо, кое-что она все же знала, потому что просила меня быть осторожнее и не подставляться под пули. Умоляла о ней не беспокоиться, потому что ее и вправду охраняли. Даже от уличных хулиганов.