Книга Деметра - Андрей Ливадный

— Аминь… — сержант Хлудов скорчил постную мину. — Сейчас, ребята, будем смотреть, кто и как умеет закапываться в землю…

Антон сглотнул застрявший в горле сухой ком. Плоский юмор лейтенанта раздражал его. Ну а на лошадиную рожу Хлудова он вообще смотреть не мог после шести суток изнурительного перехода.

Строй распался. Достав саперную лопатку, Антон спрыгнул в полузасыпанную траншею и посмотрел на плавящийся в знойной дымке горизонт.

«Если мы должны умереть на этом перевале, то незачем делать из этого комедию…» — сплюнув на землю, подумал он.

Штык лопаты с лязгом вошел в каменистое, щедро нашпигованное металлом дно траншеи.

Он не видел, как лейтенант Войнич, стоя на пригорке, смотрит в его сторону. Спина Антона ритмично и монотонно сгибалась, и лопата выбрасывала вверх, на бруствер, ссохшиеся комья земли. От удара они рассыпались, и по свежей насыпи, по ту сторону траншеи, скатывались ржавые комки старых стреляных гильз…

«Псы войны, мать твою… — с несвойственной ему горечью вдруг подумал лейтенант. — Загнул Шевцов тоже… Дети они, щенки еще…»

Войнич знал, что случится дальше, и от этого на его душе было муторно. Он присел на корточки, переведя взгляд со спины Антона на уходящую вниз пыльную дорогу.

Он и Витька Хлудов… Они двое ушли из этих осыпавшихся траншей двадцать лет назад… Только двое… Они-то и стали псами, а толку?

Войнич смотрел на заросшие выемки старых воронок, а перед глазами стояли дымные султаны разрывов, оглушительный вой уходящих к горизонту истребителей и измазанное кровью лицо сержанта, которому было тогда лет пятнадцать, не больше…

…Антон, который с остервенением копал иссохшую под немилосердным солнцем землю, не мог прочесть мыслей Войнича, как не видел направленного в его спину взгляда.

Он копал, а мысли в его голове жили своей жизнью.

Он думал о Дане… И он знал, что она сейчас думает о нем…

* * *

…В тот вечер, выйдя из развалившихся ворот старой усадьбы, он машинально повернул в сторону освещенных центральных улиц.

За пять лет он успел изучить Город. В государственной школе кадетов не держали на коротком поводке. Днем от них требовали полной отдачи, но вечер и часть ночи безраздельно принадлежали им. Началось это с того момента, как они перешли на средний курс обучения.

Никто из них не подозревал, что таким образом их учат жить. Радость свободы была опьяняющей, ею дорожили как святыней, и редко кто опаздывал вернуться к установленному часу.

Радиальные улицы Города сходились в центре, с разных сторон вливаясь вереницами огней на громадную площадь, в центре которой стояла темная скульптурная группа. Огромные сумеречные фигуры, каждая величиной в несколько метров, изображали людей разного возраста, одетых в странные, с точки зрения современности, ниспадающие одежды. Антон понятия не имел, что это переплетение полуобнаженных тел, окольцованное парапетом из темного камня, когда-то было фонтаном… Очень многое в городе утратило свое первоначальное предназначение и потеряло всякий смысл… Но были такие постройки, которые сохранили не только облик, но и свое внутреннее содержание с тех незапамятных времен, когда люди проектировали эти улицы и площади.

Одним из таких сооружений оставался крытый зимний парк, выпуклый купол которого продолжал сиять в ночи несмотря ни на что, словно бросая вызов истории упадка Деметры.

Антон, не раздумывая, повернул в сторону огромных вращающихся дверей. Сквозь прозрачный нетленный материал их сегментов смутно просвечивали яркие россыпи огней. Ночью парк всегда оживал.

Антона встретил мягкий сумрак аллей и сонный шелест бархатистой листвы, но ему совершенно не хотелось предаваться мрачному настроению. Что-то творилось в его душе, там снова шевелились те самые смутные тени, и ему отчаянно хотелось прогнать их, чтобы не возникало в груди сосущее чувство холода и одиночества.

Забравшись в самый центр парка, туда, где было светло и среди столиков кружили водовороты человеческих тел, он, немного потолкавшись среди своих, подошел к высокой тумбе и, засунув в щель карточку, получил набранное на кнопочной клавиатуре меню. Отыскав глазами свободный столик, он сел, и в этот момент почувствовал на своем затылке чей-то напряженный взгляд.

В школе их учили не теряться ни в каких жизненных ситуациях. Антон не обернулся и не начал шарить глазами. Он лишь чуть выпрямил спину и крепче сжал вилку, ожидая, что же произойдет.

Чувство отхлынуло так же внезапно, как и появилось.

Он опять вспомнил тот злополучный день, когда впервые услышал в своей голове чужой голос.

Нет, только что испытанное ощущение никак не могло быть связано с той странностью его психики. Да и чувства были немного не те. Антон вдруг подумал о том, что это мог быть совсем не взгляд — словно чья-то направленная на него мысль чиркнула по поверхности сознания и ушла на излет, как ноющий осколок, потерявшись в хаосе круживших вокруг эмоций… Кто-то искал его… или думал о нем…

Склонившись над тарелкой, он попытался отрешиться, сосредоточившись на еде, но сегодня был явно не его день.

Чувство накатило вновь — внезапное, сильное… и какое-то горькое, граничащее с отчаянием и паникой…

Антон не выдержал и оглянулся, окинув внимательным взглядом сидящих за соседними столиками, потом дальше гуляющих по аллее и веселящихся на небольшой лужайке…

Источник его беспокойства обнаружился так внезапно, что он даже не сразу узнал это бледное лицо и упрямо поджатые губы, настолько ошеломляющим для него оказался прямой мнемонический контакт…

Он вдруг увидел белую кисть руки, меж пальцами которой сочилась, капая в темноту, густая кровь… Это не было мыслью — скорее образ, эмоция, та картинка, что рождена подсознанием в ответ на прочитанный всплеск чужих эмоций…

Антон откинул голову, словно получил удар, когда образ внезапно истаял, а вместо него в поле зрения появилось лицо Даны…

Она медленно шла между столиками, и ее взгляд метался по лицам, — она искала кого-то и выглядела испуганной. Такой Антон видел ее впервые, и тем не менее он не окликнул ее.

Опустив глаза, он уставился в свою тарелку. «Она ищет не меня… но даже если это и так, я не хочу ее видеть…»

Это была ложь. Дана искала именно его.

Увидев Антона, низко опустившего голову над тарелкой, она встрепенулась и пошла прямо к его столику.

Это был странный миг. Он вскинул глаза и посмотрел на нее. Дана поймала этот угрюмый взгляд и вдруг беспомощно улыбнулась.

— Привет… — сказала она, отводя глаза.

Антон вдруг понял — что-то случилось, и заготовленная грубость застряла в его горле.

Если бы сейчас в этот парк ворвались инсекты, он был бы меньше поражен и точно знал бы, что и как надлежит делать. Но, глядя на бледное лицо Даны и ее губы, кривящиеся в беспомощной, несвойственной ей улыбке, он откровенно не знал, как реагировать…