Книга Запретная страсть - Дженни Браун

Но кто заставил Эдварда так вести себя, как не она, его мать?

— После ваших слов я еще больше верю Эдварду, а не вам. Вы питаете к нему ненависть вовсе не за его проступки и грехи, а потому, что он отказывается скрывать их от посторонних глаз за фасадом фальшивой респектабельности.

— Как я погляжу, он уже успел обратить тебя в свою якобинскую веру. Да, мне бы хотелось, чтобы мой сын вел себя как настоящий джентльмен и держал свои неприличные тайны при себе, именно так ведут себя настоящие джентльмены.

— Или настоящие лицемеры.

Леди Хартвуд даже бровью не повела на выпад в свой адрес.

— Повторять чужие слова легко. Ты думаешь, что все знаешь, все понимаешь. Эх-, молодость, молодость! Стоит только красивому мужчине улыбнуться, сделать комплимент девушке, как сразу у нее отшибает напрочь все здравые мысли и чувства. Он очень опасен, мой сын. Он обожает разбивать сердца влюбленных в него женщин, запомни это как следует. — Леди Хартвуд перевела дух, — Или ты уже позволила себе зайти слишком далеко в своей привязанности к нему. Если это так, тогда, так и быть, дам тебе еще один совет. Надеюсь, у тебя хватит ума прислушаться к нему. — Леди Хартвуд указала на дверь палкой: — Я хочу, чтобы ты как можно быстрее покинула мой дом. Прислушайся, а лучше всего немедленно последуй моему совету. — Уже без прежней враждебности в голосе она закончила свою мысль: — Если ты меня послушаешься, то обещаю, что помогу тебе. Я устрою тебя в какой-нибудь приют кающихся Магдалин, где ты сможешь обучиться какому-нибудь полезном уделу и начать новую жизнь. Не обращай внимания на то, что говорит обо мне мой сын; в конце концов, я не такая уж бессердечная.

Как можно быть такой самонадеянной?

— Не стоит меня спасать от покровительства лорда Хартвуда. Это напрасный груд, — высокомерно ответила Элиза. — Мое нынешнее положение меня вполне устраивает.

— Ладно. Но ты еще пожалеешь!

После такой угрозы разговор можно было смело считать законченным, однако леди Хартвуд не торопилась уходить. Она впилась в лицо Элизы своим сверлящим взглядом и долго-долго смотрела, не отводя глаз. Она как будто хотела что-то сказать, но не решалась; невероятно, но затем на ее лице появилось нечто вроде смущения. Наконец леди Хартвуд отвернулась и, постукивая палкой, пошла к двери.

— Вот это да! Не могу поверить собственным ушам, — издал радостно-удивленный возглас Эдвард, входящий в библиотеку. Он только что пришел из города и явно находился в прекрасном расположении духа после прогулки. — Моя мать ошарашила меня известием. Оказывается, ты умеешь читать. Это не только поразило мать, но и оскорбило ее. Она считает это ловким притворством с твоей стороны. Моя любовница читает Аристофана в оригинале, ха-ха!

— Но это правда. Я действительно читала его комедию «Лисистрата». Шокирующая книга. Теперь я понимаю, почему тетя не давала мне ее.

Брови Хартвуда, словно птицы, взлетели вверх.

— Так это правда? Ты на самом деле читала комедию на греческом, а не разыгрывала мать?

— Конечно, читала. Шел дождь. Мне было скучно. В отличие от тебя мне не доставляет радости дурачить других.

— Опять в цель, — пошутил Эдвард. — Прямо в яблочко! Но скажи: как ты выучила древнегреческий?

— Благодаря тете Селестине. Без знания древних языков нельзя стать настоящим астрологом. Многие тексты не переведены на английский, а те, которые переведены, зачастую переведены очень плохо, так как переводчики не всегда точно понимали значение астрологических терминов.

— Моя маленькая прорицательница, похоже, ты никогда не перестанешь удивлять меня! — воскликнул Эдвард с неподдельным изумлением. — Но как мне быть, если слухи о твоей учености поползут по всему городу? Моя любовница — ученый сухарь, синий чулок. Какой позор!

— Ничего страшного. Думаю, город и так уже убедился в том, что твоя любовница — перезрелая красотка, усыпанная веснушками. Ну что из того, ваша милость, если к перечню ее недостатков присоединится еще и прозвище Синий Чулок.

— Сколько раз тебе говорить: не называй меня «ваша милость». Для тебя я Эдвард. Ты же мой друг, Элиза, а мои друзья зовут меня Эдвардом.

— Хорошо, Эдвард. Но как бы я ни обращалась к тебе, я все равно останусь синим чулком.

Хартвуд покачал головой:

— Нет-нет. Ты слишком строга к себе. Только что я встретился с некоторыми приятелями, раньше я виделся с ними в лондонских клубах. Они буквально закидали меня вопросами: где я нашел такую прелесть, как ты? Почему я так долго прятал тебя от посторонних глаз, хотя они уже наслышаны о моей последней любовнице?

— И что же ты им сказал в ответ? — спросила польщенная Элиза.

— Что я слишком ревнив и не люблю выставлять на всеобщее обозрение мое последнее сокровище, не хочу рисковать, а то вдруг тебя похитят?

— Какой же ты хвастунишка, да и лгунишка! — рассмеялась Элиза. — Честное слово, Эдвард, если ты хочешь, чтобы я тебе верила, тебе не стоит так шутить с другими и так искажать правду.

— А почему не может быть правдой то, что я им рассказал, Элиза? У меня есть все основания прятать тебя от посторонних взглядов. Ты не представляешь себе тех людей, которые составляют мое окружение. Без моего покровительства ты погибла бы среди них.

— Неужели ты хочешь убедить меня в том, что их всех просто обуревает желание изнасиловать какую-то старую перезрелую деву? Какой ужас! Какие странные вкусы у твоих приятелей! Неужели таковы нравы светского общества?

— Совсем ты не старая и не перезрелая дева, Элиза, не мели чепухи. Но без моего покровительства тебе угрожает опасность. Раз мужчины считают тебя дамой легкого поведения, то любой из них хочет, чтобы ты попала в его Донжуанский список. Они не будут церемониться, для них главное — затащить тебя в постель.

— Прошу извинить меня. В таком случае я действительно благодарна тебе за покровительство. — Мурашки побежали по спине Элизы от осознания нависшей над ней опасности. Раньше она не представляла, насколько чревато серьезными осложнениями теперешнее положение.

— Можешь рассчитывать на меня и впредь. Каждый, кто посмеет оскорбить тебя, на следующий же день утром обязан будет обменяться со мной выстрелами, а я чертовски меткий стрелок.

— Неужели ты, защищая честь падшей женщины, в самом деле затеешь дуэль? Какая-то нелепость, повод для дуэли явно несуразный.

— Но я ведь лорд Лайтнинг. В каждом моем поступке есть какая-то нелепость. Но все должны зарубить себе на носу, что любовница, достоинство которой я защищаю — это единственная женщина, честь которой, по моему мнению, действительно стоит оберегать.

— К чему такие крайности? Ведь я не твоя настоящая любовница, поэтому нет никакой необходимости драться из-за меня на дуэли. Тем более ради моей добродетели.

Эдвард внезапно стал очень серьезным.

— Я буду защищать тебя от любого, даже наималейшего оскорбления. Надо тебе привыкать к этому.