Книга Затворник - Сергей Кузнецов

– Все мужики после секса страшно хотят жрать, а потом спать, – сказал он. – Если, конечно, выкладываются в постели. У женщин не так?

– Я пошла одеваться, – сухо сказала она, поднимаясь. – Спасибо за все. Твою точку зрения я приняла к сведению.

– Тебя отвезти? – спросил Санчо озадаченно.

– Нет! – крикнула она из комнаты. – Приберись лучше и проветри! Томка скоро вернется с работы...

* * *

...Иногда Костя писал словами, которых не было ни в приснившейся ему когда-то книге, ни в голове. Они откуда-то брались, приходили сиюминутно – и сразу обретали свою жизнь в романе. Именно тогда он впервые стал задумываться о природе творчества.

В первых числах августа позвонил Санчо.

– Скоро отбываю, старик. Хочу организовать отвальную. Снял для нас троих сауну и бильярдную в Мытищах на всю ночь с пятницы на субботу. Ты, я и Лекс. И пиво, конечно. С раками. Ни вина, ни водки не хочется.

– Втроем? – с подозрением спросил Костя.

– Есть возражения? Скорректируем! Кого предпочитаешь: блондинок, брюнеток, рыженьких? Русских, вьетнамок? Заказывай, Костя, не тушуйся.

– Лучше втроем, – сказал Егоров.

– Как скажешь. Ты у нас вольная птица, так что выспись днем хорошенько. В шесть я за тобой заеду.

Поспать не получилось: весь день в пятницу Костя работал. Книга опять слегка забуксовала; он уперся плечом и приложил все силы, чтобы сдвинуть ее с места. Кроме того, в тот день его посетила странная мысль, которая на два часа выбила его из колеи: я пишу одинаковыми словами. У меня бедный словарный запас, я все время повторяюсь.

Он был настолько расстроен, что минут сорок просидел без движения, уставившись в экран. Начал читать куски текста и убедился, что это правда: слова одинаковые. У классиков, признанных мастеров, книг которых он прочел за последние годы немало, язык был сочный, а главное – разнообразный. Так, во всяком случае, ему всегда казалось. А у него, Кости, одно и то же... Все правильно: он хозяйственник, а не писатель.

«Я подумаю об этом завтра», – вспомнил он фразу из «Унесенных ветром». Сварил себе кофе, вернулся с чашкой в комнату, согнал с теплого стула Фолианта, сел и снова изо всех сил надавил плечом. Книга двинулась. Совсем немного, чуть-чуть.

В половине шестого Костя стал собираться, нетерпеливо поглядывая в окно, не подъехал ли Санчо, и мысленно благодаря друга за замечательную идею. Переключиться сейчас было необходимо, причем можно не бояться, что он отрубится часа в три: этого не случится, так он, Костя, был возбужден.

В машине Сашки играло «Радио ретро». Август, вечер пятницы. Вся автомобильная Москва стоит по направлению к области.

Егоров сидел сзади. Лукавый взгляд Санчо, время от времени бросаемый в зеркало заднего вида, Косте не нравился. Раздражал. И Костя не мог понять, почему.

– Расслабься, – сказал Панченко. – Вечеринка уже началась. Слушай музыку и отдыхай. Быстро не приедем. Чем занимался? Поспал?

Косте в голову пришла вторая за этот день сумасшедшая идея: Санчо известно о том, что он, Костя, пишет книгу. От кого? От Оксаны, разумеется. Егоров даже тряхнул головой, отгоняя этот бред.

– Спал и читал, – сказал он. Добавил зачем-то: – Золя.

– М-м, – неопределенно отреагировал Сашка. Разговор не клеился. Егоров с удивлением осознал, что дело не в нем: Панченко отчего-то чувствует себя неловко, прячется за какой-то дурацкой маской. Такое произошло впервые; Костя пытался понять, в чем тут дело, не задавая вопросов, понимая, что правды не услышит.

– Ну-ка, давай вот так попробуем... – Сашка резко свернул и помчался по разделительной. Костя ощутил, как к горлу подкатил ком. Давно он не ездил в машине с такой скоростью.

– Сейчас мертвую зону проскочим, легче пойдет... – приговаривал Санчо. Их темно-синий «лексус» все несся по разделительной.

Столько не виделись, вяло думал Егоров, сглатывая кислую вязкую слюну. Совсем не разговариваем. Будто чужие, будто не друзья.

– Удачно промахнули, – сквозь шум в ушах услышал он голос Санчо.

* * *

– ...Моветон, – сказал Сашка, показывая на мою руку и притворно сдвигая брови. – Моветон, мон шер.

– Что, в чем дело? – забеспокоился я. – Разве я мухлюю? Кость?

– Всего лишь кольцо, – усмехнулся Сашка.

– Тьфу ты, пропасть... – Я ударил и, конечно же, промазал.

– Партия, – сказал Санчо. – Костя, соберешь шары?

– Так что насчет кольца? – спросил я.

– Ничего... Я просто хотел сказать, что в нашем возрасте обручальные кольца носят мужчины, которые уже ни на что не надеются. Остальные, даже если и выходят из квартиры окольцованные, демонстрируя дражайшей половине свою лояльность, снимают и суют кольцо в карман уже в лифте. А вечером, возвращаясь с работы, производят действия в обратном порядке. И все довольны, все смеются. – Он приложился к горлышку бутылки «Будвайзера» и встал в позу, опершись на кий. – Вы никогда не задавались вопросом, зачем люди вступают в брак? У меня есть своя, оригинальная версия.

– Кто бы сомневался... – проворчал Костя.

– Мужчины, – продолжал этот философ липовый, – женятся для того, чтобы постоянно иметь под рукой объект вожделения. А женщины выходят замуж в расчете, что их накормят, оденут и украсят цацками до, после и вместо процесса, к которому приводит мужское вожделение.

– А дети? – спросил я. Мне его плоская точка зрения не понравилась.

– Фигня, побочный продукт. Без них вполне можно жить.

– Бей, побочный продукт, – сказал Костя. – С кем играешь?

– Если кто-то обиделся, прошу извинить... – сказал Санчо, ловко разбивая пирамиду и загоняя в лузу шар. – Вы поодиночке – слишком слабые соперники для меня. Играйте вдвоем. Ваши два удара против моего одного. Так вот...

– Закрыли тему, – сердито сказал Егоров. – Не все так гнусно, как ты преподносишь.

– Как скажете. – Он ударил, промахнулся, отошел от стола и взялся за свое пиво.

Я подмигнул Костику: сейчас мы его уделаем, хмыря самоуверенного, как Бог черепаху. Нашел хорошую позицию, мягко ударил. Шар вошел в лузу, словно...

– Кость, теперь ты. Бей этим вон в тот. Не торопись.

Костик снова промазал. Он не загнал сегодня еще ни одного шара – о чем думает?

– Спишь, что ли?

Санчо двигался вокруг стола, как гиена: медленно, бесшумно, напряженно.

– Глазомер, мальчики, – сказал он. – И угол удара. Лобовой-то каждый го-разд! – ударил на последнем слове, но угол был выбран слишком большой, похвальбун несчастный. – Лекс, прошу!

Пока я примеривался, он отхлебнул пива и спросил Костю:

– Значит, на дачу ты больше не ездишь... А как же тетя Лена? Продукты ей отвезти, помочь по дому...