Книга Горы любви - Элен Алекс

– Тогда ты ему скажешь, что на этот раз все действительно серьезно.

– Он не придет, даже если бы ты увидела во сне конец света, – сказала Клара, не отрывая от книги глаз.

– Тогда ты скажешь, что это я отравила тогда Билла Корригана.

– Какого Билла Корригана? – беззаботно спросила Клара, но в следующий миг она уже рухнула с кресла на пол. Она вспомнила, какого именно Билла Корригана отравила когда-то ее славная подруга Амалия.

Амалия участливо пронаблюдала за впечатлительной Кларой.

– Только не говори мне, что ты об этом не догадывалась, – сказала Амалия.

– Догадывалась, – растерянно сказала с пола Клара, – но не настолько же, – развела руками в стороны она.

Амалия усмехнулась.

– Я устала, – сказала она, – я даже не подозревала о том, что в конце концов так устану.

– Жить в притворстве очень тяжело, – понимающе сказала Клара.

– Да. Как будто ты прошел мимо своей жизни, а она тебя даже не заметила.

– Надо же, как все сложно.

– Да, все не так легко, как казалось с самого начала.

Клара еще немного посидела на полу.

– Хорошо, – сказала она, поднимаясь, – я позову тебе Мэла Рэндона. Если он еще вспомнит, кто ты такая, – сказала она, уходя.

Мэл Рэндон был в своей комнате и наблюдал разбросанный по краю безмерного неба сказочно-обычный, повседневный, оранжевый закат.

– Амалия должна тебе что-то сказать, – сказала Клара.

– Это меня не интересует, – сказал Мэл Рэндон.

Клара тяжело вздохнула.

– Она должна сказать что-то очень важное.

– Это меня тоже не интересует.

– Она хотела тебе сказать, что это она тогда отравила Билла Корригана.

– Какого Билла Корригана? – не понял Мэл Рэндон.

Но когда он уже через несколько секунд вдруг понял, какого именно Билла Корригана отравила Амалия, он вскочил с кресла как ошпаренный.

Когда Мэл Рэндон вошел в комнату Амалии, она уже подготовилась к его приходу. А именно: маникюрными ножницами она распорола свою подушку и вытащила из нее маленький пакетик.

Амалия раскрыла пакетик, и, что бы вы думали, в нем были сухие и темные корни какого-то растения. Они были гладкие и блестящие, и было такое ощущение, что они не пролежали все эти годы в ядовитой подушке Амалии, а были только что собраны в саду.

Мэла Рэндона, как рассказывал он мне позже, чуть удар от этой милой сцены не хватил.

– Я не могу сказать, из какой страны я их когда-то привезла, – сказала Амалия, – скажу только, что они у меня очень давно. И, видит бог, я никогда не собиралась ими воспользоваться, я хранила их просто так. Но в один прекрасный день я вдруг поняла, что мой сын несчастлив. И более того, я поняла, что он собирается быть несчастным всю оставшуюся жизнь. Потому что он, так же как и его отец, никогда не сможет перевернуть мир.

– Что? – в ужасе сказал Мэл Рэндон, – ты еще меня пытаешься во всем обвинить?

Клара сложила руки на животе и с удовольствием взирала на Мэла Рэндона и на Амалию. В последние годы в жизни Клары было мало впечатлений, а потому ее сердцу был мил любой скандал.

– Что ты, – сказала Амалия, – я весь наш несовершенный мир собираюсь обвинить в том, что я была вынуждена когда-то сделать.

– Что ты была вынуждена сделать? – У Мэла Рэндона не было слов, достойных данной обстановке. – Какое ты имела право вообще что-то делать?

Амалия Рэндон была спокойна, как никогда.

– Никто кроме меня не мог помочь тогда Стиву. Весь мир до сих пор бы только сочувствующе наблюдал за тем, как он страдает.

– Но это была бы только его судьба, только он сам должен был решать, как ему жить дальше.

На что Амалия только усмехнулась.

– Что ты, Мэл Рэндон, – сказала она. – Стив ни за что бы не смог увести жену у законного мужа, а Нэнси Рубенс никогда бы не развелась. Они оба из тех людей, которые слишком порядочны для этой жизни. Порядочным людям нелегко живется на этой земле, и ты, Мэл Рэндон, знаешь об этом гораздо лучше, чем кто-либо другой.

Мэл Рэндон опустился в ближайшее кресло. Он устал что-либо чувствовать, понимать и сознавать.

– Наша жизнь – это игра, – сказала Амалия, – и каждый из нас играет по своим собственным правилам. Мне было предложено сыграть в эту игру, и я приняла ее условия. Мое внешнее благополучие всегда заменяло мои представления о счастье. Званые вечера, счета в банке, твоя фамилия – все это имело для меня хоть какой-то жизненный смысл, который вполне замещал осознание того, что я никогда и никому не была нужна. Никто не знает смысла нашего существования на этой земле, а потому все в жизни мы можем придумать себе сами. Мы можем написать собственные сценарии и сыграть только нам угодные роли.

– Тебе обязательно было играть свою роль за счет других людей? – сказал Мэл Рэндон.

Амалия горько усмехнулась.

– А как же иначе, – сказала Амалия, – ведь именно так мне было жить легче всего.

Клара сгоняла на кухню и принесла себе чашку горячего шоколада. Чтобы ей было еще радостней и вкуснее созерцать разыгравшуюся на ее глазах трагедию.

* * *

– Знаешь, Анна, – сказал мне Мэл Рэндон потом, – в какой-то момент мне показалось, что вся моя жизнь была только сном. И в этом сне я, оказывается, успел наделать столько глупостей и ошибок, сколько никогда не наделаешь в обыкновенной человеческой жизни.

– Мудрейшие философы древности не знали, как нужно жить, – сказала я Мэлу Рэндону, – а что можем знать мы, простые люди.

– Мы должны были это знать, хотя бы потому, что это были только наши жизни. Ты не должна была брать на себя чужую вину.

– Мне казалось, я все делаю правильно, во всем мире должен быть баланс.

– На все плохое тебя все равно бы никогда не хватило.

– Ты меня не так понимаешь, Мэл, – сказала я, – во мне – горы любви. Во мне горы любви к людям, к миру, к солнцу, к свету, звездам, ветру, дождю. Во мне такие горы любви, что одной мне со всем этим никогда не сладить. И если бы жизнь не расставляла передо мной свои бесконечные преграды и ловушки, то я давным-давно бы умерла от этой своей любви.

– Ты слишком много об этом думала.

– Наверное, я слишком много всегда обо всем думала, мне надо было просто жить, и все.

– А я должен был все изменить в наших жизнях с самого начала.

– Это было только твое право.

– Но ведь еще ничего не кончено, – сказал Мэл, – у нас с тобой еще есть шанс.

– И что мы будем делать?

– На этот раз мы ничего не будем делать, мы будем просто жить. Нам еще надо успеть прожить эту жизнь. И мы должны прожить ее так, как хотим только лишь мы сами, и никто больше не будет нами управлять. Мы с тобой пойдем на край света, мы спустимся в кратер вулкана, мы переплывем все реки, мы поселимся на острове в океане. Ведь у нас с тобой еще все впереди.