Книга Звездолет "Иосиф Сталин". На взлет! - Владимир Перемолотов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Практически да. Она позволяет увидеть направление мыслей… Теперь у них есть над чем подумать.
Менжинский все-таки раскрыл лист, пробежал по нему взглядом, пару раз покачав головой. С минуту сидел задумавшись.
– Но ведь большевики никогда не отступают, товарищ Ягода?
– Нет, товарищ Менжинский. Никогда…
– Ну вот и делайте из этого выводы… Про американцев что-нибудь известно?
Ягода отрицательно покачал головой.
– Ничего нового. Полигон разбит и в ближайшее время вряд ли там будут какие-нибудь новости…
Май 1928 года
…Что произойдет, если техники, оставшиеся на земле, что-нибудь перепутают, никто старался не думать. Каждый из четверых, кто находился в дирижабле, не понаслышке представлял, что может сделать с их летающей лабораторией установка профессора Тесла.
Энергетический луч, шутя резавший плиты броневой стали, пузырь, наполненный водородом прошил бы насквозь, даже не заметив. Поэтому все внимание техников направлено было на зеркало, подвешенное под гондолой.
Собственно, оно и было тут самым главным предметом. Оно, да еще громоздкий механизм, с легкостью его поворачивающий, в случае если дирижабль отклонялся в сторону. Именно девятиметровому зеркалу предстояло поймать луч и отбросить его от гондолы в сторону Японии, где его, по слухам, ждал еще один отражатель… Сколько таких отражателей было всего, не знал никто, как не знали и о конечной цели. Да и мало кого это интересовало – всем уцелевшим были обещаны немалые премиальные, и неприятные мысли оттеснялись куда-то назад.
Май 1928 года
…На пещеру отшельника отряд наткнулся случайно.
Небо уже темнело, когда измотанные, хуже ездовых собак, четырехчасовым переходом по горам, где и не вдохнуть полной грудью, и на камень не наступить с уверенностью, они услышали звук, которому не должно было быть места в стылом воздухе. Непонятно откуда словно гул огромного шмеля доносилось – «оум-м-м-м-м, оум-м-м-м-м». Товарищ Озолинь остановил движение группы и завертел головой. Звук был знаком. Местные попы вставляли его в молитву, где можно и где нельзя. Означал он только одно: где-то рядом сидел человек. Сидел дурак-дураком и молился своему Богу.
Небо, горы, холодный камень вокруг, сухой воздух режет легкие…
– Осмотреться, – негромко приказал командир. – Найти, кто ноет…
Искать особенно не пришлось.
Отшельник, грязный и сухой как деревяшка старик, неподвижно сидел в ближней пещере на куче неизвестно откуда взявшейся трухи, не отводя взгляда от вершины.
Внимания на незваных гостей не обратил никакого. Чекисты пытались говорить с ним, толкали, сдвигали с места, но упорный старик только поворачивал голову к вершине да тянул свое «оум-м-м-м-м-м», принимая их, не иначе, за демонов или бесов, пришедших сбить его с праведного пути.
– Умом двинулся, – сказал товарищ Бургис. – То ли от холода, то ли с голодухи… Помню в германском плену…
– Ну, этот-то в Германском плену точно не был… – остановил его товарищ Озолинь. – Заночуем здесь. Дежурство обычным порядком. Первым – Ма.
Кореец коротко кивнул.
– За ним Бургис. Смена через два часа. А сейчас есть и спать.
Положив кусок хлеба перед отшельником, они отошли в глубь пещеры и устроились, прижавшись друг к другу, съели по куску хлеба с салом, а костра разжигать не стали. Не из чего.
Закат в пещерном проеме окрасил небо в темно-синий цвет, оставив сиять в небе покрытую снегом вершину. Коммунисты смотрели на нее, пока их не сморил сон.
Товарищ Озолинь засыпал, вспоминая жару, от которой мучились на равнине. Неизвестно теперь что хуже – та жара или этот холод…. Тут, в горах, все было иначе. От камней несло холодом, от которого вспоминался погреб на родной мызе. Эх, когда еще удастся там побывать?
Он не привык задавать себе лишних вопросов, но они сами лезли откуда-то… Проваливаясь в сон, чекист не переставал думать о том, что творилось вокруг него. Задачу, которую им ставили в Москве, они выполнили. Что они тут теперь делают? Чего ждут? А ведь приказано было обосноваться недалеко от горы и ждать… Чего ждать?
Утро следующего дня принесло ответ на этот вопрос.
Цеппелин, маленький и блестящий, словно рыбий малек, казалось, застыл в небе. На фоне снега он был бы почти незаметен, но чекистам повезло. Они видели его на фоне темно-голубого неба. Блестящий бок пускал веселый блик прямо в глаза.
Отшельник тоже наверняка заметил диковину. Если год смотреть в дыру, сквозь которую неизменно видно только не меняющиеся со временем горы, то даже птица, пролетевшая мимо, станет событием. А это было побольше птицы.
Только отшельник не прекратил своего унылого бормотания…
Товарищ Озолинь покосился на него. Возможно, его Боги каждый день показывают ему и не такое, а скорее всего, после доброй порции опиума вообще могло и не такое пригрезиться. Недаром с утра, показалось ему, тянуло чем-то приторно-сладким.
– Цеппелин? Чего это ему там понадобилось?
Наверное, только отшельнику и не было интересно получить ответ на этот вопрос. Он бормотал, бормотал, тянул свое «оум-м-м-м-м-м» не переставая.
– А может быть, это уже наши? – вздохнул Фима Бургис. – Вот было бы здорово! Представляешь, сейчас оттуда кулаков на веревках спустят и начнут они лес валить, камни колоть…
Эту вобщем-то здравую мысль даже обсудить не успели.
Откуда-то из-за горизонта появилась тонкая, вспушенная белая полоса. Даже не появилась. Возникла. Мгновение назад ее еще не было и раз – все увидели.
Она коснулась подвешенной в атмосфере машины и, отразившись, уперлась в коричневый бок горы, близко к вершине. Тут же там ударил снежный фонтан. Он был белый, но основание его алело, словно там из-под снега вставало Солнце.
До горы было не меньше двадцати километров, но в прозрачном воздухе видно все было на «ять». Все это продолжалось всего несколько секунд.
Ветер принес гул и грохот, словно там бушевала буря, и молнии раз за разом били в камень. Гора ревела, стонала, фонтанировала огнем и серыми, перетертыми в пыль камнями.
Под эту какофонию вершина горы дрогнула и съехала вниз, превратив каменную пирамиду в кривой усеченный конус.
И отшельник умолк.
Май 1928 года
…Товарищ Менжинский поднял голову на скрип двери, с сожалением отрываясь от фотографий.
В кабинет зашел заместитель.
В успехе, без сомнения, была и доля его работы. Менжинский коснулся рукой бланка спецсообщения, что утром пришло от Индийской группы.
