Книга Замужество и как с ним бороться - Оливия Лихтенштейн

— Наверное, хорошо иметь мужа, которого постоянно нет дома, — предположила я, думая о романе папы с Хельгой. — Самый лучший вариант брака — когда мужа не видишь. Вроде бы уже и не так себя жалко, потому что муж как бы есть, но в то же время не нужно терпеть все неудобства, которые он создает в доме.

— Надо было выходить замуж за военных, — согласилась со мной Рути. — Помнишь, что Рон написал мне на книжке «Сто лет одиночества», которую подарил на восемнадцатилетие?

Я кивнула. Многие годы мы пытались (безуспешно) воплотить в жизнь тот девиз. Рон был первой настоящей любовью Рути, на десять лет старше и умнее нас. На книге он написал: «Если воспринимать жизнь как подарок судьбы, глупо требовать чего-то еще».

— Так что это за курьер? — спросила я, возвращаясь к теме загадочного мужчины в коже. Что-то мне подсказывало, что он — ключ ко всем загадкам.

Рути взглянула на меня:

— Его зовут Карлос.

— И откуда он?

— Из Клэпхэма.

— Да нет, в смысле откуда к тебе приходят его посылки? — Внезапно я все поняла. — Из Колумбии, да? — И как я раньше не догадалась!

— Да я всего-то попробовала, с девчонками с работы. Чтобы мозги немножко развеять. Ничего в этом страшного нет. И вообще, кокс даже древние египтяне нюхали.

— Ты о чем?

— Какие-то русские ученые несколько лет назад обнаружили следы кокаина в египетской мумии. Видимо, и тогда уже некоторые помаленьку баловались.

— Ох, русские такие умные, — мечтательно вздохнула я.

— Я, как и древние египтяне, просто распробовала, вот и все.

Но все было не так-то просто. Кажется, Рути обрадовалась возможности наконец выговориться, и так я узнала, что с одной дорожки в офисе она перешла на грамм кокаина в день. Собираясь на работу, она принимала дорожку в половине девятого, на работе жила от чашки кофе до чашки кофе и продолжала, пока не приходило время ложиться спать.

— Господи, Рути, ну какие могут быть проблемы с наркотиками в сорок лет? Я понимаю, если бы ты была подростком, зеленой девчонкой. Нет, я, конечно, всегда знала, что у тебя задержка в развитии, но чтобы настолько! Если не прекратишь, у тебя нос отвалится!

— Да знаю я, знаю. Я как будто героиня «Долины кукол»[17]. Я нюхаю кокс, чтобы убежать от своей занудной и рутинной жизни; а потом меня так колбасит, что я не могу заснуть, поэтому мне приходится принимать еще и ксанакс. Кстати, — добавила она, — а как же тысячи женщин, которые в пятидесятых-шестидесятых годах сидели на валиуме? Я просто поддерживаю традицию сочетать кризис среднего возраста с алкогольной и наркотической зависимостью.

— Ага, — ответила я. — Вот только они умирали со скуки, потому что сидели круглые сутки дома и не могли пойти на любимую работу. А у тебя все это есть, между прочим.

— А почему тогда мне так часто кажется, будто у меня в жизни вообще нет ничего хорошего?

На это я ответить не могла, так что просто молча протянула руку, чтобы забрать у нее наркотики.

— Да у меня с собой нет, — сказала Рути, выворачивая карманы.

— Я буду за тобой следить, — предупредила я.

Откровения Рути меня поразили. У меня словно выбили почву из-под ног. Хоть я и была психотерапевтом, именно Рути всегда поддерживала и утешала меня. Я предложила ей вместе сходить к Анонимным наркоманам.

— Эти встречи уже давно ни для кого не табу, — уговаривала я ее. — Сегодня каждый или член Анонимных алкоголиков, или член Анонимных наркоманов. Да и вообще, наконец-то у меня будет отличный повод туда пойти; а то что-то я вообще не в курсе светской жизни.

— В том-то и дело, — вздохнула Рути. — Наверняка мы там наткнемся на кого-нибудь из знакомых. А тогда прощай анонимность.

И все равно я понимала, что должна ей как-то помочь; в конце концов, я слишком ее любила, чтобы оставить все как есть.

По пути домой я отправила Ивану сообщение: «Может, на днях еще немножко поцелуемся?»

«Ты можешь сейчас говорить?» — пришел ответ.

«Да», — написала я, и он тут же мне перезвонил. Услышав его голос, я залилась краской — в голове сразу же вспыхнули воспоминания о нашем свидании. Его темная голова между моих ног; довольные стоны, срывающиеся с моих губ. Мы занимались невероятно интимными делами, при этом совершенно друг друга не зная; дрожь удовольствия, к которой примешивался стыд, пробежала по моей спине.

— Chudo, — прошептал он.

— Что ты сказал?

— Чудо. Это ты.

— А, точно, это же в первой записке было. Погоди, я думала это мой суп — чудо.

— И ты тоже. Помнишь? Tvoi sup — chudo, как i ty.

— Ну ты и сам довольно чудесен, — кокетливо ответила я. Мне не терпелось вновь его увидеть.

Мы замолчали. Что будет дальше? Мы ведь удовлетворили свое любопытство, значит, теперь пришло время тихо-мирно вернуться в супружеские гнезда?

— У меня встает только от звуков твоего голоса, — прошептал Иван.

Видимо, тихое возвращение в объятия законных супругов из наших планов следовало вычеркнуть. Иван блестяще умел вести интимные беседы с сексуальным подтекстом. Что-то он говорил по-русски, и, хоть я и не понимала ни слова, меня это почему-то все же возбуждало. Люблю мужчин, которые умеют так «грязно» разговаривать, но только «грязно» в хорошем смысле — уважительно, а не агрессивно и грубо. Сложно не переступить эту черту, и Иван со своими красивыми ногами ее не переступил.

Один из моих бывших дружков, Гус Фоллик, был непревзойденным мастером «грязных» разговоров. Ему даже не обязательно было прикасаться своим серебряным язычком к моему телу: он мог довести девушку до оргазма одними только разговорами. Мне страшно повезло, что у него обнаружился такой дар, потому что он жил в Глазго, а я в Лондоне, так что виделись мы крайне редко. Наш роман прекратился, как только я переехала в Париж — телефонные звонки обходились в целое состояние. Последний раз, когда я о нем слышала, он уже жил с женой и детьми, но я все-таки надеялась, что он хотя бы обзавелся собственной линией секса по телефону, чтобы его талант был доступен всем. Было бы невероятно жалко, если бы все его волшебные речи предназначались только для одной женщины. Теперь, когда в моей жизни снова появился секс, я стала вспоминать связанные с ним эпизоды и добрее относиться к любовникам и любовницам всего мира — так думала я, спускаясь в свой подвал. Единственным, что омрачало мой день, был визит Дара Божьего. Он пришел первым. В кабинете он развалился в кресле, сцепив руки за головой и вытянув hoi и далеко вперед. Судя по всему, он хотел занять как можно больше места, как бы декларируя собственное присутствие. С тем же успехом он мог просто описать мне каждый угол кабинета.