Книга Пешка треф атакует - Ирина Мясникова

– Кать, ты не обижайся. Я долго думал, но так всем будет лучше. И мне, и тебе, и Павлуше.

– И бабе твоей. Это главное, – добавила я и тут же вспомнила жену Руденко, поливавшую меня матом по телефону. В этот момент я была абсолютно с ней солидарна. Эх, жаль, у меня телефона Серёгиной бабенки нет. Уж я бы ей высказала всё. С чувством, с толком, с расстановкой. Не хуже самого настоящего прораба или портового грузчика. А ещё лучше морду ей набить да все волосы из башки выдрать. Вот ведь сука сыскалась! Только, только мужик из коней в пальто стал в люди выбиваться, так она тут, как тут. На готовенькое!

– Она не моя баба, – впервые в голосе супруга я услышала не ворчание, а настоящую печаль и горечь. – Я, конечно, хочу, чтобы она стала моей, но пока до этого далеко. Кать, я влюбился. И прошу, не говори о ней плохо. Ты же умная, ты разберешься и согласишься со мной. Поймёшь, что так будет лучше. По крайней мере – это честно.

– Конечно, я умная и всё пойму, еще и пожалею тебя, сопельки тебе подотру, памперсы поменяю, – я нажала отбой и с трудом подавила в себе желание хряснуть монитором об стенку. Правда, подавить в себе желание матюгнуться мне не удалось и я с чувством громко проматерилась.

– Кать Андревна! – в дверях показалась весёлая рожа Ковальчука. Вот уж кто всегда всем доволен.

– Чего надо? – рявкнула я на него.

– Ничего, хотел кофе предложить, Надежда только что кофемашину заправила, но раз такое дело, я, пожалуй, в другой раз.

И тут я не сдержалась и заревела. Ковальчук быстро зашел в кабинет, запер за собой дверь и подскочил ко мне. Как заправский фокусник он достал откуда-то пачку одноразовых носовых платков и ткнул их мне в руки. Не переставая реветь, я распечатала платки, выхватила один и принялась тереть им глаза.

– Стоп! – внезапно испуганно вскрикнул Ковальчук.

От неожиданности я перестала реветь и уставилась на него.

– Тушь размажете, – пояснил он свою реакцию. Я согласилась и осторожно промокнула глаза. Реветь расхотелось.

– Кто-то умер? – поинтересовался Ковальчук и сделал скорбное лицо.

– Типун вам на язык!

– Не надо мне типун, – Ковальчук опять заулыбался и плюхнулся в кресло для посетителей. – Просто все остальные события – полная ерунда и чушь, которые не стоят никаких слез.

– Ага! Меня муж бросил, – доложила я. – Ничего себе чушь!

– Тьфу ты, господи! Ерунда какая! Тут не реветь, а радоваться надо, – Ковальчук заложил ногу на ногу и покачал носком начищенного ботинка.

– Чему радоваться?

– Ну, хотя бы тому, что теперь уже никто и никогда не будет осуждать вас за то, что вы живете не по средствам. Никто не будет попрекать вас рублём, который вы сами же и заработали.

– Вы ничего не знаете, всё кардинальным образом изменилось, муж меня теперь не осуждает. Он стал деньги зарабатывать и мне присылать. Я, вон, их даже не знаю, на что потратить. В коробку складываю.

– Ничего не изменилось. Какая разница, зарабатывает он денег или нет? Его раздражает ваш образ жизни. А это означает, что его раздражаете вы сами. Просто вы некоторое время не жили вместе, вот всё и подзабылось. Вас же тоже в вашем супруге, наверняка, что-то раздражает.

Я задумалась над этими словами и поняла, что в Серёге меня раздражает абсолютно всё. Ну, пожалуй, за исключением того, что он стал прилично зарабатывать.

– И что же мне теперь делать?

– Начать новую жизнь и поднять кровавое знамя мятежа, разумеется.

– Это как?

– Ну, для начала хотя бы перекраситься в блондинку.

– Ну, вот еще, – фыркнула я. – Мне не идет.

– Еще как идет! В жизни каждой женщины наступает момент, когда она решает стать блондинкой. Одни это делают с горя, другие от счастья, но результат один – резкий подъем настроения и новая беззаботная жизнь.

– Почему же это она беззаботная вдруг становится? Жизнь?

– Потому что блондинки легче воспринимают окружающую действительность. Не так близко к сердцу её принимают.

– Это потому что они все дуры!

– Может быть, но вам, на мой взгляд, тоже не помешало бы на некоторое время умности поубавить. Вы же знаете всё про горе от ума. Кстати, могу дать телефон моего знакомого парикмахера. Их сейчас стилистами называют. Он мастер, чемпион каких-то там конкурсов. Так что сделает хорошо. Правда, дорого! Но в этом вопросе на мастере экономить нельзя. Новая жизнь это вам не чёлочку подровнять или височки подстричь.

– Ох, Роберт, а вам-то телефон стилиста зачем? – расхохоталась я, намекая на абсолютно лысую голову своего собеседника.

– Затем! – Ковальчук сделал вид, что разобиделся, провёл рукой по лысине и выставил вперед нижнюю губу. – Вы телефон брать будете?

– Конечно.

Ковальчук достал свой мобильник поковырялся в нем и выслал мне эсэмэску с номером некого Артёма.

– Удачи, – сказал он, убирая телефон в карман, и исчез за дверью.

Я хлюпнула носом и решительно набрала номер Артёма.

– Я от Ковальчука, – представилась я.

– От Олежки? Слушаю вас внимательно.

– Мне надо срочно перекраситься в блондинку, – сказала я и вдруг почувствовала, что мне действительно это просто физически необходимо. И если я сейчас же этого не сделаю, то или помру с горя, или выпрыгну из окна кабинета.

– Вам повезло. Приезжайте прямо сейчас, у меня на двенадцать клиентка отменилась. Если сейчас не сможете, то я запишу вас, но уже только на следующую неделю. У меня полная запись.

Я почему-то даже не сомневалась, что у него полная запись. Соответственно я согласилась приехать прямо сейчас. Узнала у Артёма координаты салона красоты, очень удачно он оказался неподалеку, надела шубу и выскользнула в коридор. Там к моей большой радости никого не было. Я прокралась к кабинету Ковальчука.

– Прикроете меня, пока я к вашему Артёму сгоняюсь? – поинтересовалась я, заглядывая в кабинет.

– Разумеется, – сказал Ковальчук и помахал мне рукой.

Как ни странно, всю дорогу до салона красоты я думала не столько о своей разбитой семейной лодке, сколько о сексуальной ориентации Ковальчука. Она вызывала у меня всё большие и большие подозрения. И в магазине-то он знает, что мне идет, а что нет, и в шмотках-то он разбирается, как никто, и про блондинок всё понимает, и ботинки у него всегда начищены до блеска, что обычным мужикам совсем не свойственно, так еще и этот загадочный стилист Артём, который его Олежкой зовет. Стилисты, они, знаете ли, все того этого себе на уме. Ну, если не все, то большинство точно.

В салоне я в своих подозрениях укрепилась еще больше. Артём оказался молодым человеком приятным во всех отношениях. Волосы у него были длинной до середины лопаток, аккуратно подстрижены и забраны под симпатичный обруч, а на руках я заметила маникюр. Да ещё и серёжки-гвоздики в каждом ухе. Я так увлеклась своими изысканиями, что не обратила особого внимания на то, что этот Артем вытворяет с моей головой. Мысли мои странным образом метались от Серёги с его влюблённостью в неизвестную мне бабёнку, до Ковальчука, или, как назвал его Артём, Олежки и его ориентации. Вот будет номер, если такой с виду брутальный Ковальчук окажется геем.