Книга Мария - королева интриг - Жюльетта Бенцони

— По крайней мере, так все говорят, а вы — не все. У Джорджа больше власти, чем у короля Якова, потому что он управляет королем Яковом. Все милости исходят от него, все приговоры, полагаю, тоже. И вот этот человек готов все отдать за любовь вашей королевы.

— Это много, но думаете ли вы, что этого будет достаточно для королевы Франции и особенно для инфанты, что для испанцев значит гораздо больше. Однако…

Не договорив, Мария потянулась, затем встала и подошла к окну, на фоне которого ее изящная фигура вырисовалась китайской тенью. Холланд не двинулся с места: лежа в постели, он смотрел на нее.

— Почему? — вновь спросил он.

Молодая женщина не ответила. Она размышляла. Внезапно она обернулась, в глазах сверкнули хитрые искорки. Она запрыгнула обратно в кровать и прижалась к своему любовнику:

— Я подумала, что это может быть забавно — устроить любовную интрижку между ними двумя! Вы правы: у него есть все, чтобы нравиться, у этого Бекингэма! Даже мне!

— Разумеется… Но прошу вас не забывать, что вы принадлежите мне, а я не люблю делиться! — проворчал он, сверкнув глазами. — Я не имею в виду наших с вами супругов, хотя… и то! Я-то хоть регулярно делаю своей жене детей, а вам-то герцог на что?

Мария расхохоталась и поцеловала его в кончик носа:

— Да так! С некоторых пор по вечерам у меня такая усталость, но вернемся к нашему делу!

— Так это дело теперь наше?

— А чье же еще? С завтрашнего дня я начну как можно чаще упоминать вашего влюбленного в разговорах с королевой. Я почти убеждена, что постепенно мне удастся вызвать в ней интерес к нему, и когда он приедет, ведь он приедет, я надеюсь?

— Если о браке договорятся, никакая сила в мире не удержит его от того, чтобы лично возглавить посольство, которое приедет сюда за принцессой.

— И мы устроим так, чтобы столь преданная любовь была вознаграждена! О да! Пусть бедную малютку слегка обожжет эта страсть, пусть она окажется в объятиях Джорджа… Это будет такая радость для меня! И такая месть!

— Кому?

— Королю, разумеется! Неужели я никогда не говорила вам, что я его ненавижу? Я буду в восторге, если к лилиям на его короне удастся добавить рога!

Ее голос стал таким жестким, что Генрих приподнял брови и взял Марию за подбородок, чтобы заставить ее смотреть себе в глаза:

— Будьте осторожны! Людовик не какой-то простак, над которым можно безнаказанно насмехаться. Я буду крайне удручен, если эта хорошенькая головка достанется палачу!

— Так вы меня любите? А ведь вы мне еще об этом не говорили!

— Я вам это доказываю. По-моему, так лучше! Слово «люблю» ничего для меня не значит.

— Возможно…

Между тем ей так хотелось хоть раз услышать от него это ничего не значащее слово…

Глава VI,В КОТОРОЙ БЕКИНГЭМ ТЕРЯЕТ ГОЛОВУ

Восьмого мая 1625 года солнце, вставая над Парижем, озарило первый из четырех дней абсолютной славы Клода де Шевреза — помолвку принцессы Генриетты-Марии с королем Карлом I Английским. В отсутствие короля Карла именно Шеврезу выпало счастье по поручению короля представлять его и «от его лица» взять в жены младшую дочь покойного Генриха IV. Никогда еще герцог не был так горд, как теперь, разглядывая собственную персону в зеркале, которое держали перед ним двое слуг. На нем был роскошный костюм из черного атласа с белой отделкой, сияющей бриллиантами, и аксельбантами из драгоценных камней. Никогда еще он не выглядел столь впечатляюще!

В самом деле, принц Уэльский, покинувший Испанию после неудавшегося приключения, превратился в государя после того, как двадцать седьмого марта этого года старый король Яков I, его отец, отдал Богу душу в своем дворце Хэмптон-Корт. Женитьба на француженке стала для молодого короля главной задачей, и в этом его всячески подбадривал Бекингэм, бывший Карлу почти что братом и усиливавший свое влияние почти на глазах. Красавец-герцог горел желанием поехать во Францию, чтобы одержать там свою самую почетную победу. Тем более что письма Холланда убеждали его, что сердце Анны Австрийской уже завоевано им и она ждет его с нетерпением. Потому-то он и торопил переговоры о свадьбе.

Но некоторые сложности еще оставались. Людовик XIII и Ришелье, возглавляющий теперь королевский Совет, демонстрировали не меньшую привязанность к Римской Церкви, чем Филипп IV и герцог д'Оливарес, даже если в целом они благосклонно смотрели на данный брак. По правде говоря, Карлайл и Холланд были бессильны против Ришелье. Тот уже выторговал помилование к подвергавшимся гонениям английским католикам и свободу вероисповедания для будущей королевы и ее свиты, но диалог зашел в тупик на вопросе о крещении будущих детей, и переговоры затянулись. Тогда Бекингэм из Лондона решил ускорить процесс, предложив «начальное воспитание детей доверить их матери», что позволит ей вырастить из них добрых маленьких католиков. Французы, разумеется, согласились. Фавориту оставалось лишь приехать и собрать лавры, приготовленные для него французской королевой, причем он не задумался ни на секунду о возможной реакции английского народа. Он уже объявил о своем прибытии, что не привело в восторг ни короля, ни особенно Ришелье, который был слишком умен, чтобы не оценить Бекингэма по достоинству: красивый, чрезвычайно тщеславный, готовый на все, чтобы выдвинуться и упрочить свою власть. К несчастью, избежать его приезда было невозможно.

Итак, восьмого мая был разыгран первый акт грандиозного спектакля, которому предстояло стать развлечением двора, всего города и даже всей Франции, вплоть до отъезда маленькой королевы в свою новую страну. Тщеславию Шевреза предстояло тешиться чуть дольше, поскольку по просьбе «славного кузена Карла» он должен был сопровождать Генриетту до самого Лондона и пробыть там еще некоторое время. И на этот раз также была приглашена и его супруга. Что приводило его в восторг.

В Назначенный час послы зашли за Шеврезом в его комнату в Лувре, чтобы отвести его в спальню короля. Кровать там была заменена креслом с высокой спинкой и столом, стоявшими под балдахином из темно-красного бархата, позади позолоченной балюстрады, разделявшей спальню на две части. Три кресла меньшего размера предназначались для королевы, королевы-матери и невесты. Вскоре они появились: Мария Медичи, вся в черном и под траурной вуалью, Анна Австрийская в платье из алого атласа, расшитого золотом, и очаровательная Генриетта-Мария, в платье из серебристой ткани, расшитой золотыми лилиями и жемчугом.

Король сел, в то время как мсье де Ла Виль-о-Клер, государственный секретарь, стал зачитывать брачный контракт, согласно которому приданое невесты составляло восемьсот тысяч экю. Герцог де Шеврез представил папское разрешение, не без труда полученное Марией Медичи, пригрозившей святому отцу в противном случае обойтись и вовсе без его согласия, привезенное кардиналом-легатом с прытью, несвойственной его сану. Огласив разрешение, Шеврез занял место подле маленькой принцессы, и кардинал де Ла Рошфуко приступил к церемонии обручения.