Книга Секреты Лос-Анджелеса - Джеймс Эллрой

– Договорились, – отвечает Грин.

Эд снова смотрит на Тайрона. Тот рыдает: скованный наручниками, скрючившийся на стуле – чернокожий, рыхлый, нескладный, лицо в серых отметинах оспин.

Сигнал. Дадли Смит подходит к динамику, начинает говорить в микрофон. Беззвучно шевелятся губы. Эд следит за Джонсом.

Слушая статью, парень трясется и дергается, словно казнимый на электрическом стуле из учебного фильма, который им показывали в Академии: неполадки в механизме – прежде чем поджариться, преступник получил разрядов пятнадцать. Смит закончил. Джонс совсем сползает со стула, голова его опускается на грудь.

Эд входит в комнату № 3.

– Тайрон, Рэй Коутс дал на тебя показания. Сказал, что «Ночная сова» – твоя идея. Что ты это придумал, когда вы втроем развлекались в Гриффит-парке. Тайрон, расскажи мне, как было дело. Мне кажется, зачинщиком все-таки был Коутс. Я думаю, он тебя заставил. Расскажи, где тачка и стволы, – и останешься жив.

Молчит.

– Тайрон, тебе светит вышка. Если не заговоришь, не проживешь и полугода.

Молчит и не поднимает головы.

– Сынок, все, что от тебя требуется, – сказать, где Сахарный Рэй спрятал тачку и дробовики.

Молчит.

– Послушай, сынок, это дело одной минуты. Ты говоришь, где стволы и тачка, и тебя переводят в Отдел зашиты свидетелей. Ни Рэй, ни Лерой до тебя не доберутся.

Окружной прокурор обеспечит тебе охрану. И ты не попадешь в газовую камеру. Нет ответа.

– Сынок, убиты шесть человек. Кто-то должен за это ответить. Либо ты, либо Рэй.

Нет ответа.

– Тайрон, он назвал тебя пидором. Сказал, что ты подставляешь жопу и тебе это нравится. Что ты берешь в ро…

– Я НИКОГО НЕ УБИВАЛ!

Эд едва не подпрыгнул от этого неожиданного вопля.

– Сынок, у нас есть свидетели. Есть доказательства. Коутс уже во всем признался. Сказал, что зачинщиком был ты. Спаси свою жизнь, сынок. Это очень просто. Тачка, стволы. Где они?

– Я никого не убивал!

– Тише, Тайрон. Знаешь, что говорил о тебе Рэй Коутс?

Джонс, вздернув голову:

– Брехня все это!

– Вот и я думаю, что брехня. Нет, ты не пидор. Скорее уж это он пидор – он ведь женщин ненавидит. Небось, ему понравилось убивать тех женщин. А вот тебе нет, верно?

– Не убивали мы никаких женщин!

– Тайрон, где ты был вчера в три часа ночи? Молчит.

– Тайрон. почему Сахарный Рэй спрятал машину? Молчит.

– Тайрон, почему вы спрятали стволы, из которых стреляли в Гриффит-парке? У нас есть свидетель, он вас опознал.

Молчит, качая головой, и из его зажмуренных глаз текут слезы.

– Скажи, сынок, зачем Рэй сжег одежду, в которой вы были прошлой ночью?

Джонс уже рыдает в голос, по-собачьи подвывая.

– На ней была кровь, верно? Черт возьми, как не быть крови, вы же застрелили шестерых! Рэй спрятал все концу в воду. Это он избавился от стволов и машины, он придумал сжечь одежду. Главарем был он, верно? Он у вас всегда был главным, он говорил вам с Лероем, что делать, всегда, с тех самых пор как ты стал пидором в Казитасе, верно? Говори, сволочь!

– МЫ НИКОГО НЕ УБИВАЛИ! Я НЕ ПИДОР НИКАКОЙ!

Эд обходит стол, приближается к нему. Говорит медленно, раздумчиво.

– Знаешь, как мне кажется, все это было? Сахарный Рэй в вашей компании главный. Лидер. Лерой у него на побегушках. А ты – просто жирный клоун, над которым все смеются. Ты к ним прибился, чтобы почувствовать себя человеком, верно? А Сахарный Рэй тебя терпит, потому что ему нравится над тобой прикалываться. Вы с ним вместе сидели в Казитасе, потом вместе сеанса набирались. Сахарку нравилось подглядывать за девками, тебе – за парнями. И вам обоим нравилось смотреть на белых, потому что белые для цветного – запретный плод. И в ту Ночь вы сели в шикарный «меркури» сорок девятого года, захватили с собой помповики, нажрались «красных дьяволов», которые вам продает Роланд Наваретте, и поехали в Голливуд, в город белых. Сахарок все тебя дразнил – говорил, что ты голубой. Ты отвечал: неправда, это только потому, что в колонии девок не было. А Сахарок говорит: докажи. Вы ехали и заглядывали в окна. Но время было уже позднее, белые задернули занавески и легли спать, а ты накачался наркотой и тебя просто распирало изнутри, хотелось сделать что-то такое – ты сам не понимал что. А потом вы подъехали к «Ночной сове». Заведение открыто, внутри одни белые… И тут ты не выдержал. Бедный Тайрон, бедный жирный педик Тайрон – он сорвался. Ты ведешь парней в «Ночную сову». Там шестеро: трое мужчин и три женщины. Вы запираете всех в подсобке, взламываете кассу, заставляете повара сказать вам код сейфа и все выгребаете оттуда. Вытряхиваете сумочки и бумажники, спрыскиваете руки женскими духами. И тут Сахарок говорит: «Эй, Тайрон, трахни вон ту бабу. Докажи, что ты не пидор». Но этого ты сделать не можешь. И тогда ты начинаешь стрелять, а следом за тобой и остальные, и тебе это нравится, потому что в этот миг ты перестаешь быть несчастным, жирным, черномазым, дрисливым пидором…

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!

– Да! Где стволы, мразь? Или ты сознаешься и начнешь давать свидетельские показания, или отправишься в газовую камеру!

– Нет! Я никого не убивал!

Эд грохает кулаком по столу.

– Зачем вы избавились от машины?

Джонс мотает головой, разбрасывая вокруг капельки пота.

– Зачем сожгли одежду?

Молчит.

– Почему от вас несет духами?

Молчит.

– Сахарок и Лерой изнасиловали тех женщин?

– Нет!

– Вот как! Значит, вы их насиловали втроем?

– Мы никого не трогали! Нас там вообще не было!

– А где же вы были?

Молчит.

– Тайрон, где ты был прошлой ночью?

Джонс молча рыдает. Эд кладет руки ему на плечи.

– Сынок, ты знаешь, что будет, если ты не заговоришь? Если ты это сделал, признайся и спаси свою шкуру.

– Мы этого не делали! Мы никого не убивали! Нас вообще там не было!

– Нет, сынок, это вы и были.

– Нет!

– Вы были там, сынок, вы это сделали. Так что признавайся.

– Это не мы!

– А теперь успокойся. Вздохни поглубже. И выкладывай все.

Джонс лепечет что-то невнятное. Эд опускается на колени перед его стулом и весь обращается в слух.

Он различает: «Господи, пожалуйста, мне просто надоело целкой быть!» И еще: «Мы же не хотели ее убивать! Мы ее не убили, так что нас не казнят, правда?» И еще: «Если она не умрет, нас не отправят в газовую камеру, правда? Господи, пожалуйста, только бы она не умерла! Тогда и я не умру, потому что я не пидор!»