Книга Иная сила - Вадим Сухачевский

— Так вы всего лишь масоны? — наконец-таки понял фон Штраубе.

— Смотрите-ка, часа не прошло – уже и догадались! — насмехнулся незнакомец. — Не понимаю только ваших слов насчет «всего лишь». По своему нынешнему положению можете судить, что мы сила достаточная, дабы ее значение не стоило так уж приумалять.

— Да уж, как не сила! — в свой черед попытался съёрничать барон, хотя насмешничать, лежачи в гробу, было не так сподобно. — Попытаться отравить в ресторации трех дворян, а на деле отравить только лакея! Признайтесь – сие дело ваших рук!

— Мда, некоторая неудача, — довольно легко согласилось «сиятельство». — Впрочем, ныне я этой неудаче весьма рад – живой, вы, по-моему, представляете собою много большую ценность, нежели ваш хладный труп.

— И отравленный шоколат в Куншткамере – тоже ваша работа? — продолжал насмехаться фон Штраубе. — И нищий на паперти?

— Если вас интересует ответ, — с той же легкостью отозвался крючконосый, — то его уже получили на прошлый ваш вопрос. Неудача, коей весьма рад.

— Однако же, — спросил фон Штраубе, — не многовато ли неудач для такой грозной силы, каковой вы себя рисуете в своем воображении?.. Кстати, балка, упавшая на голову несчастному конногвардейцу Спирину – не ваша ли придумка? Поскольку Мюллер – хозяин дома, ему привесить балку не составляло труда.

— А вот это – нет! — решительно отмело «сиятельство». — Мы тогда еще и о вашем существовании не знали. Тут поищите-ка лучше у себя в Ордене. И в случае с отравленным исподним и с отравленными дровами мы, уверяю вас, ни при чем.

— Ну а заманить Бурмасова играть в карты и обыграть вчистую, что для любого шулера невеликая задача – тоже знак вашего могущества? — не унимался барон. И, снова вспомнив о друге, спросил: – Кстати, что все-таки с Бурмасовым? Где он?

— Да живой, живой ваш князь, — поспешил заверить его незнакомец. — Нам он живой вовсе уж был без надобности, Мюллер со Жлухтовым хотели его по-тихому удушить да и спалить в печке – имеется у них такая для подобных дел. Но я им не дал – догадывался, что вы после эдакого вовсе не пожелаете вступать со мною в беседу. А побеседовать же нам, право, есть о чем…

— Никаких не будет бесед, — с решимостью сказал фон Штраубе, — покуда не удостоверюсь, что Бурмасов жив. Не хотите моих условий – можете и меня отправлять в свою печку. Так где же он?

— Не слишком далеко отсюда, — нехотя отозвался крючконосый. — Еще второго дня пришел в себя, теперь связанный лежит. Я уже приказал доставить его сюда, чтобы вы могли удостовериться. Ну, можем приступать к беседе?

— Я его должен увидеть, — сказал барон, — прежде не услышите от меня ничего.

Незнакомец спросил:

— Моего честного слова, я так понимаю, вам недостаточно?

Фон Штраубе только усмехнулся в ответ.

— Ладно, — ничуть не оскорбился крючконосый. — Скоро сможете его лицезреть. До той поры молчите себе сколь угодно; однако ваше молчание никак не помешает говорить мне и слуха, полагаю, вам не поубавит. Все равно не обойтись без моей преамбулы; не станем же попусту терять время. Итак… Да, действительно мы намеревались вас убить. Если вас интересуют причины – скажу… Мне перед вами таиться нечего. Коли под конец беседы не склонитесь на мою сторону, то все равно отправитесь в уже упомянутую печь вместе со всеми услышанными секретами и, кстати, вместе с другом вашим, князем… Так вот, о причинах… В стране, как вы уже сами знаете, плетется заговор против царствующей особы… Знаете вы также, что престолонаследник – скажем так, не душа, но знамя этого заговора. Однако взойти на престол он готов, но, будучи весьма набожным, смерти отца не желает. Простите, что пересказываю уже известное вам… И вдруг выясняется, что в Мальтийском ордене есть некий ясновидящий, который эту смерть уже узрел в своих наитиях, может поведать о том кронпринцу и тем испортить все дело. А он вполне может, ибо сразу после встречи с императором, уже в карете по дороге домой, вслух высказал о скорой печальной кончине государя…

«Но от кого вы узнали, что было в карете?» – хотел было спросить фон Штраубе, однако вспомнил о своем зароке держать рот на замке, пока не увидит живым и здоровым Бурмасова, и заставил себя промолчать.

— Сразу вслед за тем, — продолжало «сиятельство», — как вы помните, на вашу персону начались покушения. Правда, о той ловушке, в кою вместо вас попал Спирин, я ничего сказать не могу, сие тайна и для меня тоже. Как, впрочем, и в случае с дровами, и с исподним. Но вот нападение офицеров на экипаж – это уж точно дело рук заговорщиков. После неудачной попытки они обратились за подмогой ко мне, поскольку многие из них состоят в нашей ложе. Я никак не мог отказать своим братьям в помощи… Ах, право, было бы лучше, если бы вы не ребячились, а перебили меня, коли известное вам рассказываю… Ну да ладно, с преамбулой я уже закончил, теперь можно и приступать к главному. Не будь этого, нам бы разговор не понадобился – давно уже стали бы золой в печи… Так вот, после того как господин Мюллер своевременно поставил меня в известность о вашем разговоре с князем Бурмасовым, мои планы касательно вас решительнейшим образом переменились. О, я сразу понял, кто вы в действительности! Вы – надежда наша, вы наш брат!

— Брат, которого держат в гробу и пугают печью, — все же съязвил фон Штраубе. Он не забыл о своем зароке до встречи с Бурмасовым не вступать ни в какой разговор, но перечить он уж никак не зарекался.

Незнакомец сделал вид, что не услышал этих слов.

— Да, наш брат! — повторил он. — Ибо все мы – дети одной и той же Вдовы!

Фон Штраубе опять язвительно вставил:

— Вот уж никак не ожидал, что у меня вдруг столько самозваных братьев появится! Наподобие Мюллера, Жлухтова, да и вас тоже.

На сей раз крючконосый не стал делать вида, что глухой, и воскликнул:

— Тем не менее все мы братья! Не по кровному, конечно, происхождению, а по Великой Тайне, связующей нас! По Тайне Священного Грааля, сохраненной для нас тамплиерами!.. Ведь это дело лишь случая – что отпрыск деспозинов очутился на Мальте; но мы, также наследники тамплиеров, только северная ветвь, — мы так же верны этой Тайне!

— Допустим; но я-то вам зачем? — спросил фон Штраубе, поскольку вопрос ни к чему не обязывал его.

Глаза у «сиятельства» теперь горели, как у безумца, каковым он, возможно, и являлся.

— О! — снова воскликнул он. — Мы, северная ветвь, именуемая вольными каменщиками, мы пока что несчастные дети Вдовы, дети, все слабее ощущающие свое родство с нею. Но окажись подлинный деспозин среди нас – и мы из пустой чаши Грааля превращаемся в чашу наполненную!.. Престолонаследник с некоторых пор с нами, но, почувствовав пустоту в самой нашей сердцевине, он может легко отойти от братства. Но если среди нас появится деспозин, тот, кто обладает даром предвидения… одному Господу известно, на сколько веков вперед… Если с нами тот, кто несет в жилах самую священную для всякого христианина кровь… тогда все будет иначе. В этом случае после того, как заговор достигнет своей цели (а он ее достигнет – вы сами сие предвидите!), наихристианнейший Александр станет видеть в нас главную опору и себе, и потомкам своим! Не будет здесь более могущественной силы, чем наше братство! Вы же – о, вы будете превознесены так, что станете в том подобны своему далекому предку царю Давиду, своим предкам Меровингам. Здесь, в далекой России, вы воссоздадите новую Септиманию!